Дневник Мата Хари

но, по край-ней мере, его лицо было спрятано в укромном местечке. Набравшись смелости, он вытащил вторую грудь и охва-тил ее, сжимая крепкой, страстной рукой, из-за чего по всему моему телу пробежала дрожь. Другой рукой он расстегнул брюки и после некоторой возни вытащил уже знакомый мне колышек, который на этот раз выглядел настоящей дубинкой. Он был намного больше, чем я представляла, вспоминая наше предыдущее происшест-вие. Однако он был намного тоньше, чем тот, который Клаас воткнул в Анти.

У меня не было возможности делать подробные сравне-ния, потому что Вилем схватил объект моего внимания в правую руку и начал двигать его вверх-вниз, да так быстро, что я едва могла уследить за его движениями. И каждый раз, когда белая, очень подвижная кожа твердого от-ростка была сдвинута вниз, показывалась маленькая ро-зовая головка, которая постепенно становилась темнее.

Все это выглядело очень смешно, однако я была на-столько охвачена возбуждением, что лишь онемело, как загипнотизированная, следила за его действиями, мне хотелось, чтобы это сладкое чувство все более усиливалось до... 1

На самом деле я не знала, что значит «до»... потому что я еще не знала, что цель всех этих странных манипуляций — удовлетворение страсти. Я ничего не знала об оргазме, не знала, в чем он проявляется, не говоря уже о чувстве, вызываемом им...

Вилем продолжал тереть свою дубинку без остановки, и его сосание усилилось. Он теперь использовал всю повер-хность своего широкого языка, чтобы лизать мой сосок, который все время становился более чувствительным, и, наконец, всю мою грудь. Потом он стал менять груди, со-ся одну, он хватал другую рукой, сжимая и вытягивая ее. Мне было интересно, как все это будет идти дальше, и я вспомнила эпизод в шкафу. А что если я коснусь его ве-щи? Соблазн был велик, и возможность тоже была.

Вначале робко, потом смелее я положила руку на эту красную головку и наконец, схватила ее кончиками паль-цев. Рука Вилема продолжала свою работу, она регуляр-но ударялась о мою, ее движения становились все более быстрыми. Внезапно на мою руку брызнула эта масляни-стая жидкость, но на этот раз я увидела, откуда она выхо-дила — из этого крошечного отверстия в головке. Она выходила, белая, теплая и клейкая, в то время как рука моего партнера ослабила свой темп, а его рот выпустил мои тяжелые, распухшие соски. Все кончилось... Вилем, очевидно, достиг своей цели.

 — О, как хорошо я спрыснул! — объявил он усталым голосом.

 — Что ты имеешь в виду — мужчины всегда прыскают что-то?

 — полюбопытствовала я.

 — Помолчи. Ты слишком мала и ничего не понимаешь. Скоро ты сама будешь делать это. А может, ты уже про-бовала?

 — Нет, — я была удивлена, что это можно делать од-ной. Как же девочкам это удается? Ведь у нас нет, как у мальчиков, такой штуки.

 — Но ты... да ладно, Герти, это уже слишком! А паль-чики на что?

Это было невероятно. Мы, девочки, оказывается, тоже можем делать это.

 — Слушай, Вилем, тебе, наверное, будет интересно уз-нать, что делал Клаас с Анти? — это был мой следующий

ход. Эффект от моих слов был потрясающий.

 — Что? Клаас... и — Анти... что ты... ты с ума сошла... может, они тебе рассказали?

 — Нет, они мне не рассказали, они мне показали! — от-ветила я безразличным тоном. Вилем даже подпрыгнул.

 — Показали тебе? Они показали тебе? Они тебя при-гласили, послав пригласительный билет молодой мисс Маргарете Целле — будьте так любезны почтить нас по-сещением официального сеанса трахания такого-то числа между мистером Клаасом и мисс Анти... Тебя усадили на переднее место?

О, как захватывающе было рассказывать об этом собы-тии! Забавно было видеть, как Вилем сразу утратил все свои хорошие манеры.

 — Это не было официальным траханием. (Превосходно — я никогда раньше не употребляла такого вульгарного слова). Я подсмотрела их в оранжерее.

И я рассказала ему все, добавляя кое-какие подробно-сти, чтобы сделать сцену как можно более пикантной. Он был весь внимание. Рассказ чрезвычайно заинтересовал брата, и когда я возобновила свои расспросы, он был го-тов рассказать все, что знает. Но он не слишком много знал. Он не мог мне точно сказать, как делаются дети, хо-тя точно знал, что мужчина должен лежать на женщине и втыкать свою штуку в нее, что я и видела. Откуда выхо-дят дети, как они появляются и почему мать всегда долж-на болеть в этих радостных случаях — он всего этого не мог объяснить.

Однако он рассказал мне все, что знал. Он объяснил мне, что эта штука между ногами у мужчины называется х... , а у женщины — п... ; что наш слуга делал с Анти, на-зывается е... , говорят также трахать, и когда мужчина го-тов и спускает, это значит, что он кончил. Мастурбация у мальчиков называется также онанизмом, но он не думает, что девочки употребляют это слово.

 — И ты никогда это не пробовала? Ты должна... скажу тебе, ощущение — фантастическое!

Это был хороший совет, которому я последовала. Ре-зультаты принесли плоды, но совсем не те, каких я ожи-дала.

Я с нетерпением ждала момента, когда останусь одна. Мне нужно было осмыслить, переварить все, что узнала. И прежде всего я горела желанием последовать совету Вилема — попробовать сделать это самой. Кроме того, я хотела наверстать упущенное, сориентироваться и боль-ше никогда не быть невеждой. Я даже чувствовала стыд, что Вилем и, вполне вероятно, все другие мужчины луч-ше, чем я сама, знают, что у меня между ног и что с этим делать.

В моей маленькой комнатке, которой я распоряжалась, как своим маленьким королевством, стояло высокое ста-ромодное зеркало. Часто я стояла перед ним и разгляды-вала себя со всех сторон. При этом я никогда не смотрела на себя голую, мне эта мысль никогда не приходила в го-лову. Наоборот, когда я была неодетой, я обычно прохо-дила мимо него, смотрела в сторону, прикрывалась носо-вым платком или чем-нибудь еще, а то и просто рукой, как Афродита, поднимающаяся из морской пены.

На этот раз я придвинула к зеркалу стул, зажгла обе свечи. Тонкие розовые абажуры, которые защищали ма-ленькие огоньки от сквозняков, придавали теплое, почти таинственное сияние моему маленькому королевству. И когда я села на стул, задрав юбку, моя попка ощутила приятный холодок, коснувшись прохладной красной тка-ни, которой было обито сиденье. (Я была без трусов; воз-можно, мне слишком рано пришло в голову снимать этот интимный предмет одежды всегда, когда это было можно. Эта привычка часто приносила мне неприятности, когда кто-нибудь из гостей находил мои трусы под подушкой и не знал, что с ними делать).

Я взглянула в зеркало и увидела девочку, которой еще не исполнилось четырнадцати лет, но которая для своего возраста удивительно хорошо оформилась. Задрав юбку, я заметила, что мои ноги имеют привлекательную форму, которая в моей более поздней жизни так соблазняла многих мужчин. Мои раздвинутые бедра вызывающе свети лись от узкой талии до колен, их длина и изящные формы свидетельствовали о ногах будущей танцовщицы. Мои колени были очень красивы. Недавно об этом сказал один художник, друг моего отца.

Он видел меня, когда я сидела на кушетке, поджав под себя ноги, как я привыкла это делать, и моя короткая юб-ка открывала икры и колени. Искоса поглядывая на меня, он сказал, что мои колени — это настоящее произведение искусства. При этом он сделал такое выражение лица, как у фавна на письменном столе у моего дяди. Мои длинные ноги и крепкие икры уже были предметом разговоров в городе, и даже домашние шептали за моей спиной: «Она будет сводить мужчин с ума этими ногами!»

И действительно, когда я смотрела на них, на эти пря-мые ноги, свисающие со стула, слушала шелест шелковых чулок, похищенных для этого случая из маминого комо-да, я живо вообразила, как. поклонники бросаются на ко-лени и протягивают руки к моим соблазнительным икрам. Я высоко подняла одну ногу, так что отражение в зеркале показывало каблук над моей головой — эти черные бле-стящие туфли я тоже взяла у мамы, — и любовалась изящной округлостью ноги, плавно переходящей в упру-гую ягодицу.

Когда я снова поставила ногу на пол, какой-то шум сильно напугал меня. Но, не заметив ничего подозритель-ного, я пододвинула стул еще ближе к зеркалу.

Я стала медленно раздвигать бедра, потому что хотела насладиться каждым моментом и усилить свое возбужде-ние. Теперь мои бедра были раздвинуты, как страстно протянутые руки. Наконец я увидела голый живот, треу-гольник завившихся волос и очертания заветной расщелины. Мое желание тайного наслаждения увеличилось до предела. Теперь мне предстояло найти это маленькое ме-сто, которое может дать мне, как восхитительный колы-шек Вилема, столько радостного волнения.

Осторожно, кончиками пальцев я пыталась найти это маленькое отверстие, которое я еще не исследовала, его употребление до этого было важным лишь для опреде-ленных функций в уединении туалета. Однако необъясни-мый зуд, даже какое-то жжение неумолимо притягивали мое внимание к этому месту.

Когда я, поглаживая свою короткую шерстку, дошла до этого закрытого рта и раздвинула его, открылись малень-кие губы, ярко-розовые и блестящие от влаги. Как я сра-зу заметила, они были невероятно чувствительные, но когда мой указательный палец проник в маленькое отвер-стие, я почувствовала резкую боль. Она была так сильна, что я сразу отдернула палец.

Вскоре я нащупала одно место, которое было особенно чувствительным к прикосновению. Я непрерывно гладила его своими дрожащими пальцами, пока все мое тело не пронзила сладкая судорога. Оно меня поглотило, потряс-ло — это невероятно сладкое, никогда прежде не испы-танное ощущение. Оно устремлялось по мне горячими струями, в голове гудело, в венах кипела горячая кровь, и я содрогалась, как будто меня пытали каленым железом. Однако ничто в мире не могло бы заставить меня прекра-тить эту сладостную пытку.

Вначале я даже не заметила, что мой палец стал мок-рым, но не от слюны, а от клейких выделений. Даже если бы они не появились, я бы все равно не смогла наслюня-вить палец, потому что не могла убрать руку из опасения прервать эти заряды высшего наслаждения, которые, ка-залось, исходят от всего моего тела, как удары электриче-ского тока. Мой рот высох, мои губы исторгали стонущие звуки, которые я просто не могла остановить.

Не знаю, сколько времени я лихорадочно работала рукой между раздвинутыми бедрами. Они конвульсивно содрогались, и все, что я осознавала, — это нарастающее возбуждение. Я чувствовала себя так, как будто летела в бездонную пропасть. Внезапно мои руки стало сводить судорогой — меня пронзила молния; что-то неведомое заполонило меня, было странное чувство, что меня заса-сывает смерч, становится то жарко, то холодно, и все это в одно мгновение. Мои пальцы были покрыты остро пахнущей жидкостью. Я вдруг иссякла, почувствовала себя! разбитой, голова закружилась, и в этот момент послышалея резкий, враждебный голос моего дяди Герарда:

«Ты что это делаешь, Маргарета?»