Текила (глава из романа "Океан между")

Самолетов снова шагал по воспетому еще Хейли аэропорту Далласа к стойке регистрации рейса на Москву. Две девочки у аэрофлотовской вывески о чем-то безразлично ворковали — регистрация еще не была объявлена. Потоптавшись у стойки, Никита осмотрел терминал, чтобы найти место, где можно было бы комфортно расположиться и сбросить сумку с плеча. И здесь он заметил ее. Она сидела на подоконнике огромного окна, выходящего на стоянку перед аэропортом, и обнимала огромного, почти в человеческий рост, плюшевого зайца. Рядом стояли два больших чемодана из черного пластика. Выражение ее глаз было утомленно-печальным. По этому взгляду Никита ни секунды не колеблясь определил, что она русская, что она летит в Москву тем же самолетом и что у нее какие-то неприятности.

Подчиняясь непреодолимой магнетической силе, он направился к тому же оконному витражу и, небрежно сбросив сумку с плеча, уселся метрах в двух от одинокой девушки. Похоже, они были единственными пассажирами этого рейса, оказавшимися в аэропорту в столь ранний час.

Девушка спокойно повернула голову и невозмутимо бросила: «Привет!» — так, как будто они уже были знакомы тысячу лет.

 — Привет, — улыбнулся в ответ Никита.

Девушка отвернулась и, качаясь вместе с зайцем, также невозмутимо стала осматривать потолок. Между тем Никита украдкой начал ее исследовать.

Одета девушка была по европейской моде с московским шармом: черные расклешенные брюки, красиво гармонирующие с тупоносыми ботиночками на высоком немного стоптанном каблуке, и кокетливо приталенный пиджачок, из-под которого виднелась серая бархатная блузка без воротника.

Девушку нельзя было назвать писаной красавицей; ее лицо больше напоминало лицо очень милого ребенка, волнительно сочетаясь с тонкой, но сильной фигурой, длинными ногами и гибким станом.

Странно, но левая ладонь ее была перевязана окровавленным бинтом и наспех заклеена лейкопластырем.

 — Давно сидишь? — закончив осмотр, спросил Никита.

 — Часа два.

 — Здоровый заяц! — кивнул на ушастую игрушку Никита.

 — Это подарок, — с нежностью прижимая к себе зайца, пояснила девушка.

 — А что с рукой?

Девушка поморщилась, взглянув на свою перевязанную руку, словно вспоминая о чем-то неприятном:

 — Так... Порезалась... За нож схватилась.

 — А-а, — протянул Никита, слегка заинтригованный таким ответом. — Больно?

 — Нет, уже не больно. Щиплет немножко.

 — Бывает, — заключил Никита, не спрашивая, при каких обстоятельствах это произошло, чтобы не показаться назойливым. Дорога предстоит длинная, если захочет — сама расскажет.

 — Это мой любовник, американец, меня поранил, — вдруг неожиданно призналась девушка, — когда выгонял меня из дома:

Никита удивленно уставился на попутчицу, опешив от такого сообщения. Это было изумительно: как легко вдали от родины соотечественники находят контакт и доверяют друг другу самые интимные подробности своей жизни! А ведь будь они в Москве, такое очаровательное создание едва ли удостоило бы его вниманием.

Они еще немного помолчали. Вдруг девушка резко поднялась и протянула ему зайца:

 — Подержи, я сейчас.

 — Конечно, — довольный таким доверием, сказал Никита, принимая в объятия большого, но удивительно легкого зайца с нагло ухмыляющейся физиономией. В ту же секунду он ощутил тончайший запах модных в этом сезоне духов с жасминовым оттенком.

Девушка решительно направилась к стойке регистрации, и Никита окончательно оценил привлекательность ее фигурки, к которой добавлялась кошачья манера ходить слегка приподняв головку на тонкой загорелой шее.

Поговорив о чем-то с представительницами аэрофлота, она, слегка раздосадованная, вернулась к своим чемоданам, достала из маленькой сумочки записную книжку и стала как ни в чем не бывало внимательно ее изучать, так и не забрав у Никиты зайца.

Теперь они стали похожи на ожидающую начала посадки семью с ребенком, роль которого играл хамоватый зайчишка. Поразительно, как почти ничего не сделав, девушка уже получила Самолетова в свое полное распоряжение. У Никиты теперь не было и тени сомнения, кто будет дальше тащить два ее здоровенных чемодана.

 — Что они говорят? — спросил он.

 — Сейчас начнут. Хотя они опаздывают уже на полчаса, а я безумно голодна.

 — Кстати, меня зовут Никита, — поняв, что пришло время познакомиться, сообщил Самолетов.

Девушка, не отрываясь от записной книжки, спокойно ответила:

 — Друзья зовут меня Текилой — догадайся, почему.

 — Ты любишь текилу?

 — Молодец! — наконец улыбнулась в первый раз девушка не только губами, но и уголками сузившихся глаз. И тут Никита понял, что серьезно влип, настолько эта улыбка была обезоруживающе мила — как гримаска непредсказуемой судьбы.

Между тем к стойке уже вилась небольшая очередь, которая с каждой минутой пополнялась все новыми и новыми сосредоточенно-озабоченными пассажирами. «Господи, — подумал Никита, — еще полчаса назад все они были такими милыми и приветливыми людьми, но стоило им встать в очередь к стойке с надписью «аэрофлот», где стояли две неулыбчивые тетки, как их словно могильным холодом обдало». Впрочем, Никита ощутил, что и сам сделался напряженно-хмурым, как только подтащил к хвосту очереди чемоданы своей новой знакомой. Он попробовал было улыбнуться стоящему впереди мужчине в дорогом атласном костюме, которого он нечаянно задел одним из чемоданов, однако улыбка получилась только со второй попытки, да и то какая-то неестественно вымученная.

 — Сорри, сэр! — почему-то по-английски извинился он.

Мужчина что-то хмуро и неразборчиво буркнул, после чего достал из кармана перстень-гайку с платиновой печаткой и массивный золотой браслет и стал сосредоточенно прилаживать все это на правую руку.

Зарегистрировав билеты, Никита, с сумкой через плечо и с двумя чемоданами на колесиках, вместе с Текилой переместился к контрольно-таможенной службе, которая была последней инстанцией перед залом ожидания и самолетом. По обыкновению, она состояла исключительно из вьетнамцев, с явным трудом изъяснявшихся по-английски. В России посчитали бы, что в аэропорту этот вид деятельности выкупила вьетнамская мафия — хотя ясно, что никакой выгоды здесь получить нельзя. Скорее, наоборот: никто, кроме азиатских иммигрантов, не захотел подставляться под рассеянные лучи рентген-контроля.

Как только Самолетов предъявил сумку к досмотру, его отозвал в сторону шустрый вьетнамец, едва достающий Никите до груди, который потом долго водил по всем углам сумки каким-то прибором, подозрительно вглядываясь в индикатор.

«Что ж у меня такое с внешностью, — озадаченно подумал Самрлетов, — что на границе еще ни разу не было случая, чтобы та или другая сторона меня не шмонала? Вот и выбери тут имидж для путешествий по свету: будешь похож на бандита — тебя нормальные люди будут бояться, а будешь похож на нормального — грабители начнут приставать «.

 — О'кей, — наконец, кивнул вьетнамец и махнул рукой, показывая, что все в порядке и можно проходить на посадку.

 — Простите, а что вы так тщательно искали? — раздираемый любопытством, поинтересовался у таможенника Никита.

 — Да так, ничего особенного... Динамит!

 — А-а, — понимающе кивнул Никита и, подхватив сумку, поискал глазами Текилу, которая со своими чемоданами в очереди на досмотр была прямо за ним.

К своему удивлению, он нашел ее скучающей и глазеющей по сторонам у стойки контроля, в то время как все узкоглазые таможенники сгрудились у экрана рентген-контроля и, глядя на него,...