Скромные радости фотоискусства

 — — Я хочу посмотреть, как ты её будешь...

По азартной насыщенности тона я понял, что она не шутит. Вернулась Лиза, и я предложил:

 — — Ну что, продолжим творческие поиски?

В спальне горела лишь верхняя лампа, облагороженная пластмассовой «юбочкой» жёлтого плафона. Я не стал включать светильники, а начал помогать Лизе раздеваться. Она сразу смекнула, какой оборот приобретают наши забавы. На её лице не отразилось ни тени недоумения, ни намёка на возмущение. Только живейший интерес лучился из сумрака невинных глаз.

Спонтанность ситуации не сбила Лизу с панталыку. Она оказалась девушкой рассудительной и предусмотрительной. Когда мы снова предстали друг перед другом в первозданной наготе, она мягко отстранилась и принялась деловито рыться в своей сумочке. А через несколько секунд протянула мне... презерватив! Дорогой, импортный, со смазкой. Теперь ничего больше не мешало узнать её поближе. Точнее, поглубже.

Укладываясь на диван и мимоходом наблюдая, как я облачаю в скафандр презерватива застоявшегося скакуна, Лиза всё-таки высказала Миле своё мнение:

 — — Я бы своего мужа убила за такое... Как ты можешь на это спокойно смотреть?

Но Милана смотрела на это вовсе не спокойно. Она испытывала приятное опьянение от смешения разных чувств: и женского любопытства, и порочного восторга, и острого возбуждения... Она была рада содействовать моему эротическому удовольствию, необузданной стихии моих самцовских качеств. Такие расплывчатые понятия, как «ревность», «разврат», «неверность» представлялись здесь совершенно неуместными. Что тут предосудительного, если всё на виду, всё по взаимному согласию?

Устроившись на Лизе сверху, я приступил к привычному мужскому занятию, придерживая её из-под низу за плечи, чтобы от энергичных толчков тело не уезжало вперёд. Технические нюансы секса, сотни раз повторённые с Миланой, выполнялись мной автоматически. Не могу сказать, что мне было приятно до безумия. Конечно, было очень здорово, но не до крайней степени приятности. Презерватив вселяет уверенность в душу, избавляя от страха нежелательных последствий, но всё-таки лишает целого спектра тонких ощущений. Это как поцелуй через полиэтиленовую плёнку.

Зато психический настрой обогатился новыми оттенками. Ублажать одну женщину на глазах у другой, предвкушая скорую смену их ролей, — — поистине полифоническая оргия нервных клеток! Глядя на чувственное пиршество наших тел, Милана непрерывно стимулировала пальцами свой клитор и «заводилась» всё больше и больше. Наконец не вытерпела и с возгласом «Я тоже! Я тоже хочу!» стала тормошить меня за плечо.

Я сдёрнул разогретый презерватив и переключился на жену. Та привычно встала на колени, оперлась локтями о диван, оттопырила аппетитный задок. Мой инструмент с размаху, точно стрела в мишень, воткнулся куда ему следует и засновал там с трудолюбием поршня.

Теперь Лиза стала зрительницей самого популярного в мире (если не считать сон) процесса. Она пыталась подлезь под нас, дабы лицезреть картину в мельчайших деталях. Заметив эти манёвры, я слегка изменил тактику: привстал с колен в полуприсед. Долго так двигаться в самозабвенном ритме сложно — — мышцы ног могут устать до наступления желанной развязки. Но чего не сделаешь ради дамы! Лицо Лизы очутилось в непосредственной близости от места нашего сочленения, и девушка самозабвенно отдалась созерцанию челночных движений. В порыве восторга она даже сгребла в горсть мою мошонку, приобщаясь к великому таинству спаривания, и не убирала руку до тех пор, пока я не загорелся страстью снова пробуравить её плотные, малоразработанные глубины.

Опять потребовался презерватив. Я начал было натягивать уже попользованный, оставленный несколько минут назад, однако в размотанном виде он проявил неожиданное упрямство. Фаллос никак не мог протиснуться целиком в узкое горлышко изделия из-за несоответствия диаметров. А Лиза, увидев мои безуспешные потуги, необидно рассмеялась. И достала из сумочки новый презерватив.

Для разнообразия я овладел Лизой сзади, концентрируясь на ощущениях трения головки о своды влагалища, чтобы не замечать бездушности резиновой оболочки. Мои руки яростно тискали мякоть Лизиных грудей, будто я намеревался выжать из этих округлостей, принявших в таком положении форму правильных конусов, сладкие капли молока и тут же слизать их.

Рядом изнемогала от желания Мила. Она так распалилась, что не могла больше ждать ни минуты. Мелькание напряжённой мужской сущности в чужих закромах вскружило её голову. Ей не терпелось достичь кульминации, и она сходила с ума, томясь в чувственном бреду. Чтобы не обделять вниманием обеих дам, я лёг на спину, Лизу усадил сверху на гордо торчащую твердыню, а Милу расположил к Лизе передом, к себе низом, приникнув ртом к пылающей прорези вульвы. Я раздвинул пальцами наружные складочки укромных губ, и мой язык начал со знанием дела облизывать розовый бутон клитора. Милана заохала и нетерпеливо завращала тазом. Лиза тоже двигала чреслами, только по вертикали. Казалось, что мой член входит в неё вместе с мошонкой. Свойство «резинки» притуплять осязание проявилось здесь с положительной стороны, продлив период моей «боеспособности». Иначе от избытка чувств я кончил бы слишком рано.

Вообще этой ночью я был в ударе. Мой орган, преисполненный мужественности довести дело до конца, причём не раз, проявлял чудеса долготерпения и несгибаемости. Видимо, сама атмосфера эротической вседозволенности напитывала меня дополнительными силами. Вся квартира была преисполнена энергией любовных эманаций, и я, очарованный вездесущностью женских прелестей, купался в них без мыслей и без устали.

Вылизывая сладострастную расселину, исходящую горячим клейким соком, я ощущал какие-то непонятные движения в верхней части нашей композиции. Потом Милана рассказала, что в это время они с Лизой ласкали друг дружке груди, шею, лицо. Даже немного целовались. Ни та, ни другая прежде не имели опыта однополой любви, но каждой втайне было интересно попробовать. А тут представился удобный случай. Было приятно, признавалась Мила, но не настолько, чтобы менять сексуальную ориентацию.

Первой достигла оргазма Милана. Она вдруг затряслась в приступах непрерывных конвульсий, до предела выгибая спину, и громкие стоны отскакивали отрывистым эхом от стен. Затем стоны стали глуше и продолжительней, отдалённо похожими на завывание дикой кошки. Несведущий человек мог бы не на шутку испугаться такого взрыва звуков и неуправляемых содроганий. Это вам не лживая симуляция полового акта в американских фильмишках, где актрисы так ненатурально изображают экстаз, что хочется всадить им в причинное место кулак по самый локоть и приподнять за него над землёй, дабы они хоть что-то почувствовали... Но я-то знал: всё идёт нормально, моя любимая достигла заветного эмпирея. И не переставал вибрировать кончиком языка, продлевая остроту её упоительного блаженства. Всхлипнув напоследок, Мила рухнула рядом почти без чувств.

А я, подмяв под себя Лизу, быстрыми колебаниями бёдер довёл сперму до температуры кипения и с мучительно затяжным наслаждением, в несколько умопомрачительных спазмов исторг её из себя. Если б не латексный «скафандр», я бы, наверное, заполнил Лизины недра до краёв.

Мой резвун сделал всё, что мог, но Лиза пока не демонстрировала признаков подступающей разрядки. Тогда я применил свой богатый опыт манипулирования губами и языком. Её клитор не отзывался на ласки, и мне пришлось прекратить тщетные попытки. Похоже, она ещё не научилась испытывать высшего трепетания плоти. Во всяком случае, при нас её не било в сладострастном трансе. Однако я по достоинству оценил то, что Лиза не строила из себя свехчувственную ненасытную особу. Просто была такой, как есть. Подчинялась прихоти мужчины, предоставляя себя в его полное распоряжение. И это ей было не в тягость, а в радость.

После любовных ...  Читать дальше →