Издержки производства

Уже в который раз Виктор проходил через покосившиеся от времени ворота. Второй год он ежемесячно проходил через них, чтобы добраться до биржи труда. Специальность инженера-электронщика уже давно стала ненужной в этом городе. В пустых цехах «Красного радиста», где он когда-то работал, уже давно хозяйничал ветер гоняя по огромным помещениям пыль и железную стружку. Бетонный колосс завода мрачно взирал заколочеными фанерой окнами на оставивших его жителей города. Иногда сюда приходили люди, чтобы унести оставшиеся медные кабели, но вскоре когда все было украдено, то и они перестали здесь появляться.

Около входа на биржу не смотря на столь ранний час у входа уже толпились мужики. Среди этой пропахшей потом и переганром толпы Виктор заметил Александра. Когда-то они вместе с ним работали в ОТК. Он поразился той разительной перемене, что произошла с его приятелем.

В прошлом высокий, темноволосый, постоянно улыбавшийся, теперь-же в свои 45 лет более напоминал старика. Поседевшие волосы, пепельно серое с болезненной желтизной лицо драный пиджак и взгляд... Глаза, в которых раньше играли озорные искорки теперь были пусты. Да пусты. Во взгляде других пришедших можно было увидеть глухую злобу, беспокойство, огонек надежды, но взгляд Александра был пуст.

 — Сашка, сто лет. Какими судьбами?

 — Витек, рад видеть. Не думал, что когда встретимся. Думал, махнул ты куда подальше.

 — Да брось ты, куда я денусь-то.

 — Это ты то. Тебе и 40 нет, да и голова у тебя золотая. — Александр неестественно улыбнулся.

Было видно, что он уже и сам не верил что кто-то может убежать из этого гиблого насквозь пропитанного угольной пылью и пропахшего техническим спиртом края. Последний же употреблялся в последнее время в количествах немеренных. Мутную обжигающую жидкость пили все. Мужики, бабы, старики, дети. Все, у кого хватало сил поднести ко рту стакан. Да и к чему этот стакан, всегда где нибудь найдется консервная банка. Можно, конечно пить «из горла», но тогда никто не мог поручиться, что всем достанется поровну, а это уже первый шаг к ругани, которая частенько бывала прелюдией к жестокой поножовщине.

Даже около дверей биржи четверо мужиков встав в кружок пили огненную жидкость, вызывая зависть у менее удачливых товарищей.

Двери открылись и толпа с улицы перетекла в узкий коридор биржи. Виктор недолго постоял перед доской объявлений, и шагнул в дверь кабинета.

 — Так, нашла. Виктор Смирнов... — толстая девушка брезгливо перебирала карточки — Электронщик значит? — 

 — Да, но вы не смотрите на это. — Виктор был сам себе противен. Заискивал перед какой-то конторской дрянью

 — Пьете много? — ворос ошарашил Виктора. — Тут в психоневрологическом завхоз нужен. Но если пьете то ничего не выйдет, мы им уже троих посылали. Так ни один больше месяца не протянул. Все ханыги оказались, так их быстренько назад вышвырнули. — Девушка оценивающе оглядела Виктора.

 — Да что вы. На работе никогда... — 

 — Все вы так говорите. — Девушка что-то написала на клочке бумаги. — Ну Бог с вами. Вот адрес а там смотрите сами.

Интернат находился в пригороде. Столетнее обветшавшее здание бывшего поместья теперь служило пристанищем пяти сотен психически больных, которых свозили сюда со всей области.

Места не хватало и по этому со временем к основному корпусу «приклеились» убогие и уродливые пристройки из белого кирпича. Однако и это не слишком помогало и в комнате, где в дореволюционные времена жила «угнетенная» служанка теперь помещалось восемь граждан «страны победившего социализма». Когда Виктор вошел вовнутрь, то ему в нос ударил пастоящий коктейль запахов. Пахло хлоркой, мочей, застарелым потом, а из кухни тянуло сгоревшим салом да кислой капустой. Несколько старух в застиранных больничных халатах жались около стен покрашенных отслоившейся от времени и плохой вентиляции голубой краской. Больше всего Виктора поразило то, что стояла почти абсолютная тишина. Как и все люди он представлял психдиспансер самым беспокойным местом на Земле и готов был увидеть этаких юродивых в стиле старых русских художников, с всклокочеными бородами и горящими безумными глазами, горланящих молитвы или распевающих песни на несуществующем языке. Но вокруг было тихо, только под порывами ветра поскрипывала рассохшаяся форточка.

Процедура приема на работу прошла быстро и буднично. Главврач — холеная дама лет 50-ти зевая пролистала трудовую книжку и задав несколько банальных вопросов сообщила, что работать он здесь будет, но «если нажрешся, выкину сразу».

 — Начальник, а начальник праздник все таки, да и рабочий день уже кончился. — Красная рожа Геннадия молитвенно скорчилась-Да не боись никто не заметит.

 — Тебе-то что отлежишься в коптерке, а мне потом отдувайся — Виктор понимал, что от его разрешения или запрета ничего не измениться и праздник Восьмого Марта ознаменуется очередной грандиозной попойкой. За месяц работы Виктор пришел к абсолютно неизбежному выводу: пьянство было непреодолимо.

Уже через несколько минут в маленькую бытовку набился народ. Василий-санитар 4-го отделения гордо поставил на стол трехлитровку на две трети заполненную прозрачной жидкостью, при взгляде на которую у собравшейся братвы сразу поднялось настроение. Медсестра Ольга по хозяйски нарезала хлеб и невесть какими судьбами взявшийся кусок копченой вырезки, о появлении которой Василий выразился туманно «ну иногда и психам че нибудь родня приносит». Праздник начался. Тосты, анекдоты и шутки лились как из рога изобилия. Само собой разумеется Ольга была в центре внимания. Миловидная 32 летняя женщина с фигурой 18 летней девушки и правильным личиком. Она и сама знала, что всегда находится в центре мужского внимания и всегда старалась показать себя с самой привлекательной стороны. И сейчас на ней была коротенькая юбочка которая с трудом закрывала половину ее аппетитных чуть пухловатых бедер. Теперь-же когда она сидела на низеньком диванчике, то Виктор, сидевший напротив, мог сколько угодно любоваться как ее ногами так и ее ажурными белыми трусиками. Однажды, правда, ее страсть к слишком откровенным нарядам сыграла с ней злую шутку. Как-то один не вмеру сексуально активный пациент затащил ее в сортир. Дело было ночью и пока санитары сообразили что к чему, да по раздававшимся визгам выяснили где все происходит то Ольгу была уже здорово «обработана». Когда выломали дверь сортира, взглядам представилась занимательнейшая картина. Ольга лежала животом на подоконнике а здоровый детина приставив нож к горлу своим членом, не взирая на вопли, неистово таранил ее задний проход. Пока его уговаривали выкинуть нож то он так и не вытащил орган из Ольгиной задницы, и минут десять он прилюдно продолжал ее сношать. К счастью псих кончил и на миг потерял бдительность и этого хватило, чтобы выбить нож. Но к несчастью Василий был пьян и сделал это не очень удачно. Так что теперь Ольгину шею «украшал» небольшой но заметный шрам. После этой истории Ольга не появлялясь на работе дней десять, но дело замяли и никто из посторонних про это не прознал и ее теперь больше беспокоил шрам а не «поруганая честь». Со временем Ольга, в узкой компании, в шутку притыкала Василию за его «самбо».

Теперь-же Ольга сидела прижавшись к Василию. Последний уже изрядно захмелевший то и дело хватал Ольгу за коленку и старался засунуть свою волосатую лапу ей под юбочку. В ответ она кокетливо смеясь сбрасывала его руку, но через минуту все повторялось снова. Сидевший рядом Алексей, санитар женского отделения, тоже было попытался сунуть руку к Ольгиным прелестям, но. встретившись взглядом с Василием. от этой затеи быстренько отказался.

 — Ой мальчики, жарко тут у вас-Ольга скинула халатик и осталась сидеть в белой блузочке с глубоким вырезом. — 

 — Олечка ты... ты, ну прямо Ме....