Цена настоящего

 — Не бойся, девочка. Того, о чем ты думаешь, не случится... Не говоря обо всем прочем, ты еще не заслужила этого.

Страхи ушли, и Тете стало обидно. Не заслужила? Какими же пытками и послушанием можно заслужить такое право. Она тут же забыла, как только что испугалась близости с хозяином. — Да нужен он мне, козел — опять прорвалась Танька. Тета попыталась прогнать ее, но Танька не уходила. Тета просто не имела иного опыта.

Представления Таньки о взаимоотношениях мужчин и женщин были просты и пахли луком и спермой. С детства она поняла, что других ценностей, кроме ее, довольно неплохого, тела у нее нет. И если давать кому-то попользоваться этим телом, то главное не продешевить. Это началось еще в школе, в седьмом классе. Однажды, после очередной порции двоек, ее вызвали к завучу, молодому мужику, недавно пришедшему в школу. Завуч начал ее ругать, но потом, присмотревшись, подошел и положил руку ей на плечо. Танька руку не сбросила, и завуч осмелел. Его рука переползла на попу, а потом, уже уверенно, стала поднимать край простенького платья. Танька не мешала ему забраться в трусики, гладить и щипать попку и письку, но, когда его палец попытался попасть внутрь, она вывернулась — это было слишком. Раскрасневшийся завуч помотал головой и отпустил Таньку. Двоек стало заметно меньше. Потом завуч еще несколько раз приглашал Таньку в кабинет, но она больше не шла. Были и пацаны во дворе, считавшие всех девчонок своей собственностью. Однажды они затащили Таньку в сарай. Двое держали ей руки, а третий уже снимал с нее трусы, но Танька завизжала так, что прибежали тетки и Таньку отняли. Вечером те же пацаны затащили в сарай Томку из второго подъезда, но действовали уже иначе. Томке приставили нож к горлу и драли ее всемером до утра во все дырки. Ребят посадили, а Томке, чтобы не убили, пришлось стать общей давалкой и подставлять по первому требованию. Потом был Витек, которому она позволила все — его отец был какой-то шишкой. Витек слюнявил ей шею, больно щипал за грудь, сопел. Когда он ломал ей целку, ей было ужасно неприятно. Первый раз он кончил, даже не вставив в нее член, только прикоснувшись им к волосикам на ее животе, и облив ее потоком спермы. Потом, даже не дав ей вытереться, он вошел в нее, и от боли во влагалище ее отвлекала отвратительное ощущение хлюпающей на животе липкой жидкости. С Витьком она была еще пару раз — он помогал ей устроиться на работу — и, с каждым разом, Витек был все требовательней. Он научил ее брать в рот, и она подолгу облизывала его палку, а потом отплевывалась от спермы. Витек был недоволен, и ей пришлось сперму глотать. Потом он перестал ее трахать, и стал требовать, чтобы она сама прыгала на его горячем колу. Она прыгала, стараясь быстрее довести его до оргазма, благо это было нетрудно. А потом он сказал ей, что она корова — к тому времени он уже ездил на иномарке и мог позволить себе дорогих блядей — и все кончилось.

Сама она удовольствия от секса не получала никогда. Секс был повинностью, которую нужно было исполнять. Стоны и вздохи были для нее частью какой-то другой жизни, где длинные лимузины, пальмы на экзотических островах, и где женщины стонут в объятиях мускулистых красавцев. Всем своим существом Танька мечтала об этой жизни, но она, похоже, шла по той дороге, где Таньки не было. Если бы такой красавец подошел к Таньке, она позволила бы ему все, что ему захочется. Вместо этого был старший менеджер, который в подсобке ставил Таньку на колени и, расстегнув молнию, давал в рот. Он вообще делал что хотел. Однажды он привел в подсобку вместе с Танькой еще одну девчонку, и они облизывали его член вдвоем. Менеджер при этом посмеивался и обещал лучшим губкам перевод в центральный офис. Обманул, конечно.

Тета вдруг поняла, что у Таньки действительно не было ничего привлекательного для людей в длинных тачках. Одна только красивая попка и услужливые губки годились только для расслабления мимоходом. Хозяин был прав.

Она вдруг ощутила на своей щеке пальцы хозяина. Они сейчас не держали ремень или хлыст, не били по щекам и были совершенно незнакомыми.

Пальцы передвинулись по виску и чуть задели ухо, бережно убрали прядь волос. Пальцы были прохладными и шероховатыми и это было приятно. Тета закрыла глаза. Пальцы очерчивали губы, легко касались бровей, теребили уши.

 — Мне интересно, какая часть твоего тела проснется первой. Может быть шея, или грудь, а может быть бедра. Ты можешь выбрать что захочешь. Но нет. Не надо ничего выбирать. Тело само разберется, где ему начать просыпаться. А ты можешь помочь ему в этом, надо только во время услышать. А можешь помешать, как захочешь. Главное услышать. Но ты можешь и не слушать, а просто спросить у него. Оно ответит. А еще ты можешь вспомнить, как приходит весна. Как сначала все сковано холодом, а потом начинают блестеть первые лужицы, и барабанит капель и дышит первое тепло. А потом начинает греть солнце и хочется снять тяжелую одежду и пустить в себя это тепло. И ты можешь пустить в себя это тепло и тогда тело расслабляется, и теплые ручейки начинают бить в нем и текут, проникая во все его уголки.

Тета слушала, и ей казалось, что по телу на самом деле потекли теплые ручейки. Она не заметила, как пальцы хозяина перешли к ее связанным рукам и теперь ласкали их внутреннюю сторону по всей длине. Сначала тыльной стороной кисти от плеч к ладоням, затем пальцами в обратном направлении. Тета напряглась, когда руки хозяина спустились к ее груди, но не сжали грубо, а как бы плавали по ней, захватив соски между пальцев. Это было так приятно, что Тете чуть не попросила хозяина не убирать руки подольше. Она, конечно, понимала, что этого говорить нельзя, что руки тогда могут уйти с ее тела, и это будет хуже, чем хлыст. Но хозяин, похоже, слышал ее мысли и не убирал рук. Они продолжали плавать по груди, все время меняя направление движения, силу нажима, иногда чуть покручивая соски. Руки все время находили новые способы прикосновения и вызывали все новые и новые ощущения. Хозяин наклонился, его губы приблизились к ее коже, но не прикоснулись, только замерли над нею, и от тепла этих губ вдруг сбилось дыхание.

 — У тебя сбивается дыхание потому, что твое тело просит тебя помочь ему — Дыхание хозяина тоже участилось. Он говорил теперь ниже, чем обычно, выдыхая слова. — Оно хочет, чтобы ты тоже погладила его. Тебе не помешают связанные руки. Они ведь связаны у тела, а твои свободны. Ты вообще можешь быть всегда свободна, даже когда тело связано. Помоги ему проснуться, и оно поможет не заснуть тебе. Твое тело это твоя новая подруга. Она хорошая и добрая и хочет сделать для тебе все, что может, а может она очень много. Но и ты должна ей помочь, без твоего горячего дыхания она спит. А твоей подруге хочется быть всегда с тобой потому, что тебе тоже хочется быть с ней и чувствовать ее радости и слиться с ее частым дыханием и с ее горячими волнами и с ее незнакомой дрожью.

Тета заметила вдруг, что ее действительно трясет мелкой дрожью, а руки хозяина ласкают ее живот, бедра, грудь едва ощутимыми круговыми движениями, но даже близко не подходят к главной точке. Руки хозяина ушли к коленям, снова поднялись вверх, наполняя бедра горячей дрожью. Ей мучительно захотелось, чтобы он прикоснулся к ее нижним губкам, и она изогнулась, пытаясь поймать его руки. — Не торопись, девочка, дай огню разгореться сильнее и он уже никогда не потухнет — . Хозяин кончиками пальцев еле слышно шлепнул, даже скорее задел ее нижние губки, и это было последней каплей. Тета уже не слышала слов. Ее тело ей уже не подчинялось. Оно металось и колотилось под легкими прикосновениями. Тета тяжело дышала и всхлипывала, потом рванулась, надеясь освободиться. Ей нужны были руки, чтобы поймать руки хозяина и прижать их к своей щелке. Но веревки выдержали. Под опущенными веками плясали огненные круги. Ласки, столь приятные в начале, теперь приносили ...  Читать дальше →