ПЬЕДЕСТАЛ. Вектор 1

стонал от похоти, когда горячий кренделёк упал из зада на твое лицо, а я сапогом размазывала его по твоим губам, «шоколад» жрал, сука, килограммами!? Часами на вытаскивал башку из унитаза после меня! Всё чавкал, стонал и дрочил как полоумный! Сколько оргазмов получил с моей подачи! И вот твоя блядская благодарность! Ответишь, гнида, за все! За мою поруганную женскую честь!

Ответом ей был лишь звон цепей и глупое мычание со стонами раба.

Она зашла сбоку и плавно приподняла прямую ногу. Я никогда не смогу вдоволь насмотреться на её ножки! Обувь а-ля Misstres, шикарный ошеломляющий педикюр, пальцы и щиколотка в золоте! Красота фантастическая!

Госпожа, как известно, обладает гимнастической гибкостью и ей ничего ни стоит, стоя положить свою ножку на каблук на мое плечо рядом со щекой заклиненного рта. Упершись в меня как в снаряд, она глубоко просела в шпагат. Сдав назад, она провела платформой и каблучком по моей щеке и когда её пальчики поравнялись с моим носом ощутил небесный запах её косметики для ног и свеже-накрашенных ноготков. Она терла ноготками мое лицо и светилась зловещей улыбкой.

 — Ну, же хоть ножку поцелуй! Хоть полижи мой ультрамариновый педикюр. А пяточку сможешь пригубить. Ведь ты — раб моих ножек! Не хочешь? Почему? А раньше так тащился, ноги не успевала мыть после тебя. На улице все мужики за мной оборачиваются с высунутыми языками и чмокают губами. Весь тротуар слюной заливают, а ты не любишь! Что за блядство.

Я уже теряю рассудок. Это удар, который не держат! Нокаут. Я даже мычать перестал.

Ножка снимается с плеча и каблучок ложится на мой вздёрнутый член, разъединенный с яйцами. Под весом ноги он прогибается, ножка соскальзывает, но вновь возращается. Это довольно больно, но её забавляет. Наигравшись, она меняет ногу и стилет её каблука, описав дугу, ложится в мой рот на язык. Госпожа радуется своей находке и ворочает каблук на моем отекшем от прищепки органе.

 — Ну, хоть отсалютуй мне, своей Госпоже! Залпом своей гнилой спермы, вижу, что какая-то стоячка у тебя еще осталась!

Она берет мой член в руку и, одновременно как бы не замечая, наступает на цепочку на полу, идущую от манжеты на яйцах. Естественно они с болью опускаются еще больше к полу. Всем известно, что мужчина не может кончить с перевязанными под членом яйцами, а когда они еще и оттянуты это абсолютно исключено, только адские муки... Госпожа делает вид, что не замечает этого, акт моей мастурбации в её исполнении — суровое женское издевательство, ради её развлечения и моего унижения. Мои стоны вызывают её усмешки.

 — Дрочу, дрочу, а всё тебе не в кайф, ну давай брызгай что ли, устала я, на тебя работать.

 — Не хочешь значит... Не любишь... Ладно.

Она подходит к большому зеркалу на стене, оглядывает себя с разных сторон.

 — Зажрался! Вон какая я прелесть. Грудь, соски, талия, бедра. А лицо... это ведь настоящая красота! Ножки, ноготки один к одному как на выставке, лак... Так ведь лучший! Педикюрша от зависти чуть не сдохла! После меня взяла отгул — в себя придти! А он, сука последняя, тварь, мразь... Ненавижу гада, убью на хер, как таракана задавлю! Наверное, по малолетней мокрощелке какой-нибудь сохнет, а может и мальчика с толстой попкой присмотрел или кто-то его поимел, «приголубил» и он теперь тащится... В душу плюнул... Всё!... Сейчас, гандон, за всё ответишь как над такой женщиной глумиться!

Госпожа берет со стола сигарету и мобильник, закуривает и прохаживается мимо меня, сверкая от гнева глазами. Пикает набираемый ногтем номер.

 — А, Ашотик, привет! Да это я... узнал... забыть не можешь... лапочка моя... ты правда за меня... Слушай, одна блядь мужского пола меня оскорбила... Да... Ты его видел тот урод, что со мной был на вернисаже... да, я понимаю, что сволочь... да... мерзость... да ты чуть не сблевал... а я дура... еще думала... надеялась... ну сукой последней оказался... причем тут деньги... честь мою опоганил... Заступись, будь мужиком!... Да просто... ты ведь всех кто шевелится ебёшь... трахни его в зад... он это страшно боится... а лучше в рот ему накончай... куда он денется... он у меня связанный с яйцами на привязи... дерну вверх и евнух для гарема... или кастрат для хора мальчиков... тебе противно... так я заплачу... штуку баксов... так десять штук, но чтобы сначала в жопу, а потом говняным хуем в рот, выссысь ему... он это любит... да он сам у тебя отсосет и зад отлижет до желудка, он же яйцами дорожит, а мне — утеха горю... Ашот... не будь ты жопой... я в добавок тебе отсосу с вывертом как ты любишь пока он тебе зад вылижет... Ашот ты не мужчина, да, он гандон... ты брезгуешь?... ты, который всех от детей до старух и стариков... Ну и что, что тебе противно... а бабки, десять штук... а я... некому заступиться за честную женщину! Все вы мужики гавно...

Она в ярости ходит по комнате.

 — Самый последний подонок и тот не хочет эту тварь...

Проходя мимо меня стряхивает пепел мне на язык, потом смачно сплевывает, плевок летит прямо в горло. Я кашляю.

 — Заткнись,... лучше заткнись сучонок!

Она несколько раз с видимым наслаждением плюет мне в рот, стряхивает пепел, а когда сигарета догорает, плюет на нее, она шипит и еще горячая помещается мне в рот. После раздумий, она радостно сообщает:

 — Идея! Недавно встретила одного старого бомжа-алкаша помойщика, грязный... вонючий за версту... так он весь гнойными язвами был покрыт, прыщами, коростами и угрями, гной аж капает! Дала ему двадцатку на лекарства да пиво... а он весь трясся от бодуна и лихорадки... бросила ему еще свой старый телефон для развлечения... если не пропил сейчас позвоню ему! Для тебя, дорогой постараюсь!

 — Алло, Борисыч ты... твоя благодетельница... жив еще?... да ладно... а хочешь похмелиться?... а денег даром?... да я нормальная... просто... да гуманистка я... всех людей люблю... кроме одного... говнюка... слушай штука баксов... это много Борисыч много на зиму хвати... я привезу тебе грёбанного гада, так он у тебя отсосет... он это любит, заодно член твой от говна отмоет... задик тебе глубоко полижет... он всё сам сделает... у меня его причиндалы на привязи... он будет стараться... всё отлижет и отмоет... мне это надо, мне понимаешь... да он зубы вычистит, чисто вымоется горло прополощет... одеколон, дезодорант... что... одеколон — тебе ладно... это я чтобы тебе противно не было... как не будешь?... ну хоть нассать ему в рот сможешь?... тихо так пописать?... а лучше струёй... живот после помойки болит... а он тебе языком зад полечит, а ты ему весь понос припаси... да понос и в рот и на рожу... десять тысяч баксов... новая жизнь для тебя... ну соберись ради женщины... ну потерпишь, а потом его и обблюешь... гад ты неблагодарный... пошел на...

 — Да,... такое дерьмо даже этим подонкам не нужно, хоть за баксы... Ладно всё придется всё делать самой.

Госпожа берет со стола стек и, подойдя ко мне, поднимает им мой подбородок.

 — Рано радуешься. Я ведь за себя постою.

Сильная пощечина, отпущенная мне, её вдохновляет. Она расстегивает мой роторасширитель и убирает его и прищепку. Облегчение как при помиловании! Быстро глотаю всё, что скопилось во рту.

 — Спасибо Госпожа! — еле выговариваю я. — Я Ваш червь! Я так виноват! Я Вас так обидел!

Щелчок набойки стека по щеке, потом — по другой.

 — Это не обида! Я ненавижу всякую мразь, а ты — хуже мрази. Ты ответишь за все! А свободный рот тебе нужен чтобы я насладилась твоими страхами воя и воплями, когда буду тебе мстить за свою честь!

Стек щелкает меня по щекам, затем по соскам, по опухшей от изощрённых издевательств головке члена. Больно! Но я — её покорный и бесконечно влюблённый раб. Я скулю и плачу:

 — Я — ...  Читать дальше →