Классная учительница

Оленька пришла в школу учителем химии прямо со студенческой скамьи. Она была стройной брюнеткой с весьма впечатляющей грудью... На первом же уроке в сво-ем классе она встретилась с весьма откровенными взглядами, ощупывающими ее лад-ную фигурку похотливыми взглядами... Вернувшись домой, она сказала мужу, что больше не войдет к этим козлам. Муж ее ласково обнял, погладил по голове и прошептал: «Нельзя называть никого козлами»...

Ольга Николаевна пошла к своему классу на следующий день и вела уроки, стоически игнорируя уже по-настоящему мужские взгляды.

И вот через несколько месяцев она, как классный руководитель, решила вывез-ти свой класс на природу. А точнее на дачу к одному из учеников. Дача представляла собой большой особняк под Тосно. Естественно, она не смогла удержать своих велико-возрастных лоботрясов от шумной гулянки. Кому-то стало плохо. Кто-то уединился в комнатах на верхних этажах. От всего этого Ольга Николаевна разнервничалась и сама не заметила, как слегка перебрала в компании нескольких ее учеников. Нет, все было чинно-благородно, ребята степенно пили хозяйский Реми Мартэн, девушки — мартини, смеялись, шутили... Но вот что было дальше учительница помнила смутно.

Проснулась Оленька со слабой головной болью и чувством, что что-то не в порядке. Какое-то время она прислушивалась к собственным ощущениям. Тело под прохладны-ми простынями было наполнено какой-то сладкой истомой. А потом, о, ужас, Оленька обнаружила, что лежит абсолютно голая! Хуже того, осмотревшись, она поняла, что простыни испачканы чем-то белым, по всей видимости, спермой. Ее изнасиловали! Она попыталась вспомнить события ночи, но в голове был один сплошной провал памяти.

В следующий понедельник Ольга Николаевна вела урок в своем 11б, мучитель-но пытаясь сообразить, кто же воспользовался ее опьянением. Однако никто из парней не проявлял ни беспокойства, ни излишне настойчиво не смотрел на нее. После урока она, совсем уже успокоившись, прошла в лаборантскую. Руки тряслись, когда она торопливо и неумело закурила сигарету из мужниной пачки. Но тут дверь скрипнула, и ключ провернулся в замке. Холодея от ужаса, Оленька повернулась на ставших вмиг ватными ногах. Перед ней, ухмыляясь, стоял Миша. Он неторопливо сделал шаг вперед и, продолжая ухмыляться, запустил руку между ее бедер. Оленька ахнула. Ее мозг отказывался поверить в происходящее. А железные пальцы сквозь ткань юбки и трусиков мяли ее чувствительные нижние губки.

Ольга Николаевна отскочила от своего ученика, ее возмущению не было предела. Задыхаясь от ярости, она гневно проговорила:

 — Миша, что ты себе позволяешь?

 — Но, Ольга Николаевна, совсем недавно вы были настроены совсем по-другому!

Нагло усмехаясь, Миша вынул из кармана фотоаппарат и, подойдя к учительнице, принялся демонстрировать снимки. Ольга Николаевна была в ужасе, глядя на разворачивающиеся картины собственного грехопадения. Миша снимал ее на той даче во всех немыслимых позах, а она как последняя шлюха была бесстыдной и порочной!

 — А вот это мне больше всего нравится, — проворковал Миша на розовое ушко, одной рукой увеличивая кадр, а другой — сжимая упругие ягодицы учительницы.

Ольга Николаевна увидела, как приближается ее плоский живот с аккуратным пупком, как становится видно, что он весь залит спермой — Миша кончил ей на живот!

Не в себе от стыда и унижения, Оленька вывернулась от захвата Миши и пробормотала:

 — Мишенька, ну, пожалуйста, не надо.

Миша, широко улыбаясь, покачал головой, и принялся расстегивать ее блузку. Женщина все продолжала бормотать что-то умоляющее, но, чувствуя себя в полной власти похотливого ученика, препятствовать не стала. Скоро Миша освободил ее груди из лифчика и с наслаждением тискал их, то сжимая, то перекатывая в ладонях упругие увесистые шары, то до боли защемляя набухающий сосок.

 — Мишенька, ну, пожалуйста, ну, перестань... — продолжала бубнить Ольга Николаевна с трудом снося издевательство над своим покорным телом.

 — Я сделаю все, что ты захочешь.

Миша, на миг оторвавшись от созерцания ее обнаженной груди, хохотнул:

 — А то, как же, Ольга Николаевна. Вы сделаете все, что я захочу. Вы ведь не хотите, чтобы эти фотки попали в Интернет? Нет? — Его безжалостные пальцы больно защемили грудь.

 — Нет, Мишенька, — морщась от боли, пробормотала учительница, — не надо в Интернет!

 — Кроме того, — голос Миши звучал вкрадчиво, — вы же не хотите, чтобы вся школа узнала адрес этого сайта? — Вторая грудь была сдавлена так же безжалостно.

Оленька пискнула и, закусив полную губку, помотала головой.

 — Я вижу, вы хорошо соображаете, Ольга Николаевна! — усмехнулся Миша. — Значит в любом месте, в любое время, когда я захочу?...

Миша уже не интересовался реакцией молодой женщины, гладя бархатистую кожу, слегка покрасневшую там, где она подверглась грубому воздействию жестоких пальцев.

 — Классные сиськи у тебя! — пробормотал Миша после того, как некоторое время изучал и мял грудь покорившейся женщины. Ольга Николаевна дернулась, как от пощечины, а в широко распахнутых глазах засветилась обида.

 — Миша, — строго начала учительница, чувствуя, как мужские уверенные руки ласкают ее грудь в распахнутой блузке. — Миша, прекрати сейчас же! Миша! — почти крикнула Ольга Николаевна. Ей все-таки удалось привлечь внимание ученика, уже наслаждавшегося полным подчинением жертвы. Миша недоуменно взглянул на учительницу. А та, отстранившись, попыталась запахнуть на груди блузку.

 — Миша, я не могу тебе позволить...

 — Да кто тебя спрашивает, сучка? — Спокойная уверенность Миши была страшнее крика или откровенной грубости.

Он резко повернул Оленьку к стене и, не церемонясь, наклонил вперед. Чтобы не удариться лбом, Ольга Николаевна уперлась ладонями в шершавую поверхность. А Миша тем временем, задрав юбку, резко рванул тоненькие трусики, так, что они разорвались и безвольной тряпкой упали на пол. Оленька безропотно стояла с голой поп-кой, предоставленной на обозрение своего собственного ученика. Наконец Миша, насладившись зрелищем, звучно шлепнул женщину по упругому полушарию. Ольга Николаевна взвыла не столько от боли, сколько от унижения, но продолжала стоять все в той же бесстыдной позе — с откляченной попкой, слегка наклонившись вперед и упираясь в стену ладонями. А Миша приказал:

 — Ноги пошире, сучка, — и после того, как учительница расставила ноги на шири-не плеч, грубо схватил ее за промежность.

Оленька заплакала, но возражать не посмела.

 — У вас отличная задница, Ольга Николаевна, — глумливо сказал Миша, — гладкая, упругая, сочная. Муж говорил вам, какая чудесная у вас задница?

Подавив рыдания, молодая женщина проговорила:

 — Мой муж не из тех, кто говорит женщинам такие мерзости.

Миша, не переставая грубо ласкать беззащитные лепестки, присвистнул:

 — Дурак у вас муж, однако! На такую попку молиться надо. Небось, и ебетесь в темноте и по расписанию?

 — Мы не ебемся! Мы занимаемся любовью! — взвизгнула Оленька то ли от досады, что ученик попал в точку, то ли оттого, что его безжалостные пальцы бесцеремонно исследовали ее влагалище, настолько глубоко, насколько это было возможно.

Миша наклонился к нежному ушку и глумливо прошептал:

 — Да ты уже течешь, как последняя блядь. Ты хочешь, чтобы я тебя выебал, и никаких «занятий любовью»!

Оленька простонала:

 — Ты ошибаешься, Миша. Ты — насильник, то, что ты хочешь сделать — грязно и подло. Остановись пока не совершил самой большой гнусности в своей жизни.

 — Вот уж дудки, — от ...