Ненормальная (как всё началось)

Никогда бы не подумал, что опущусь до такого... Никогда, честно. Я встряхнул градусник, показывавший улётную температуру за 39 (для меня практически невыносимую) и с трудом поднялся, что бы одеться. Андрюха терпеливо ждал, смотря на меня с ухмылкой.

 — Ну, как, готов к труду и обороне?

 — Отвали, будь так добр, — прохрипел я с трудом. В горле немного першило, в лёгких отвратительно булькало, но хуже всего было в голове и... не поверите, грубо говоря, между ног...

С тех пор, как я расстался с последней девушкой, прошло уже больше полугода. Работа, учёба и снова работа как-то отвлекали, пока 2 недели назад бронхит не свалил с ног... И тут началось. Сначала стал мучить сам член... Напрягался неожиданно и некстати, пульсируя и передавая странную, такую знакомую любому, наверное, мужчине, кроме самого завзятого импотента, дрожь возбуждения вверх по животу и по спине. Я считал, что это из-за болезни, мало ли куда там эта кровь надумывает приливать, неудобно, конечно, но сойдёт, бывало и хуже. Но он прямо рвался в бой, и чем выше становилась температура, тем фиговее становилось мне и члену, напряжение в котором доводило меня до тихих постанываний, самому не верилось.

Стискивал зубы и терпел, на большее сил всё равно не хватало. Потом стали мучить сны... Сплю я с детства «как застреленный», особенно если устану. Все мои девушки до ужаса боялись этого мертвецкого сна и имели отвратительное свойство будить меня среди ночи, дабы проверить, откинул ли я копыта, или ещё нет. А тут... просыпался каждый час, намучившись так, что тошно было... Снились безумно страстные ласки неизвестных рук и губ... Сплетение горячих тел, ну, моего, само собой, и неизвестного девичьего... стоны, полные эротического томления и наслаждения... Это было катастрофой. Но я крепился... По мере того, как лёгкие наполнялись мокротой, а голова туманом, я понял главное: меня предало тело. Всё. И мозг. Мне хотелось ласки.

Невыносимо. Это было ужасающим открытием. Каким-то странным образом болезнь скрутила меня, вывернув сознание — мне страстно хотелось именно ласки... Ласки с большой буквы, что бы нежные или не очень, тут уж выбирать не приходится, женские руки касались моего воспалённого тела... гладили горящую, болезненно чувствительную сейчас кожу трепещущими пальцами... и глаза... почему-то главными казались глаза... что бы тёмные и смотрели с нежностью... И не говорите, что это идиотство, сам знаю. Я всегда был независимым и свободным, гордился этим, а тут... Хоть вой, ей-Богу... К тому же, я вообще предпочитал голубоглазых. Я мутировал? Когда эти невыносимые мучения достигли апогея, на помощь внезапно пришёл Андрюха, старинный и не очень-то надёжный друг.

Выслушав мои неоконченные, смущённые и сбивчивые объяснения во время визита вежливости, он хлопнул меня по колену так, что отдался хлопок где-то в и так звенящей макушке, и заорал:

 — Ну, всё понятно!

 — Что «всё»? — довольно угрюмо переспросил я. Честно, не представлял себе, что можно было понять из моих путанных, нервных объяснений, похожих на параноидальный бред.

 — Всё, абсолютно, — он похлопал меня по плечу гораздо мягче, чем по колену и стал копаться в записной книжке. У него в жизни не было мобилы, вот такой старомодный мой старинный друг. Схватил телефон и, быстро набрав какой-то номер, стал молча прислушиваться к гудкам.

 — Ах, чёрт, не то, — заявил он, услышав кокетливое «алло» на том конце провода.

 — Что-что, в психушку меня собрался упрятать? — родил я мрачную шутку.

 — Не... подожди... кажется, вот этот... — прислушиваясь к гудкам, он коротко пояснял мне:

 — Короче, слухай... я знаю, кто тебе поможет однозначно, не трепыхайся и держись, ща всё будет нормалёк. Есть такая девчушка, как раз то, что тебе щас надо.

Я поперхнулся чаем без малинового варенья, ибо мне неоткуда было его взять, и слабо дёрнулся, пытаясь отнять у этого психа трубку. Он толкнул меня на кровать и пригрозил пальцем.

 — Дрюх, да тебе самому надо того, мозги проверить. Ты что творишь?! Ничерта не понял и лезешь!

Он спокойно выслушал меня и поднял палец, что бы я замолчал. В трубке раздалось какое-то детское «Алё?», и я уже подумал, что он опять бросит трубку.

 — Милая... Эт старый друг... Можно с тобой кое-что обмозговать? — забормотал он как-то очень умилённо в трубку и отошёл на кухню.

Я повалил на кровать своё измученное болезнью, температурой и дикой жаждой ласки тело.

Он вернулся из кухни, сияя, как начищенный качественным гуталином сапог.

 — Собирайся, командир. Как бы не опоздать.

После бессмысленных споров, обессиливших меня вконец, мы выползли из дома. Сидя в такси, я зло смотрел на Андрея. У него было странное лицо... Очень странное.

 — Что ж ты наделал, урод? — прошипел, точнее, пробулькал я. — Так я и думал, что ты НИ-ЧЕР-ТА не понял... Я не могу с... прос... с... девушкой лёгкого поведения, это... это мерзко, это грязно, Дрюх...

Он посмотрел на меня странно. Очень странно. Куда-то сквозь меня.

 — Кто сказал, что я не понял, командир? А? Ты думаешь... — он помолчал и продолжил как-то хрипло, с тоской. — Ты думаешь, что если я всегда такой крутой мэн, у которого всегда всё супер, то мне, блин, никогда не хочется, что бы женские глаза посмотрели хотя бы с участием и пальчики прикоснулись ласково? Никогда не бывает, думаешь, у меня такого, что проснёшься ночью и орать хочется от боли внутри, потому что приснится такая нежность, что скулы сводит? Ты думаешь... Брат... иногда так мало надо, а этого «мало» нигде не достать...

Я опустил голову. Сейчас мне было нужно много, офигенно много.

Дверь, покрашенная фиолетовой краской, расплывалась перед моими стреляющими глазами. Я зажмурился, что бы снять напряжение.

 — Андрей, вы? — спросил детский голос из-за двери.

 — Милая, мы, мы, открывай, тут больной.

Дверь быстро распахнулась, но перед моими глазами плыли фиолетовые, цвета двери, круги, овалы, ромбы и прочие геометрические фигуры.

 — Да-да, я помню, помню. Проходите же. Посади его в кресло, вон то, оно удобнее.

Меня посадили, и я наконец закрыл глаза и расслабил ноющее, усталое тело, разрываемое болью и желанием. Удивительное сочетание.

Детский голос доносился из соседней комнаты, его обладательница переговаривалась с Андреем. Что-то такое было в её интонациях, что у меня чуть было не навернулась крошечная слеза на глаза, до того я стал слабый и чувствительный. Чёртов бронхит...

Дверь захлопнулась и всё вокруг стихло, только шумел ветер за окном, но меня это не интересовало. Меня вообще ничто не интересовало, я твёрдо решил собрать остатки сил, гордости и... мммм... терпения и отвалить отсюда как можно быстрее, пока обладательница не вернулась и не стала досаждать мне.

Несмотря на возбуждённость члена и тела в общем, я был готов воевать за свою чистоту и неприкосновенность хоть зубами и ногтями, которые тоже ныли по-своему. Я даже не пытался открыть глаза, экономя силы.

Время текло беззвучно. Я попытался встать, но рухнул обратно, чувствуя, как кровь в висках пульсирует в унисон с членом, заставляя меня судорожно вздыхать.

Прохладная рука легла на мой лоб сама собой, мне она даже показалась слишком холодной, наверное, из-за температуры. Я замер. На место руки положили влажное, чуть тёплое полотенце, и вздох облегчения вырвался сам собой. Полотенце впитывало жар лба и воспалённых век, и кровь отлила от головы... Если бы можно было так остудить меня между ног...

Но там оставалось слишком горячо и напряжённо. Я даже не заметил, как и когда мягкие, такие же прохладные губы коснулись моих зажмуренных век. Щека прижалась на секунду ...