Она (часть восьмая)

Андрей, в свое время, стал тем самым правильным сумасшествием, которое так или иначе должно было приключиться с ней по весне. Он ворвался в ее жизнь примерно в тот момент, когда она уже отошла от неудавшегося романа с Николя, но еще не погрузилась вновь до конца в жизнь взрослой девушки «не желающей никаких обязательств».

Вернее, случился он еще в декабре месяце, случайно появившись на страницах ее дневника через друзей ее друзей — они поболтали в комментариях, провели пару продуктивных ночей он-лайн в аське и даже, кажется, попытались встретится. Единственное что она запомнила из того периода их общения — ночной эфир радио, где он работал ди-джеем, который она слушала в новогоднюю ночь, и кодовое слово, которое он сказал, чтобы передать ей отдельный привет. А потом, после долгих январских каникул без интернета и телефона, которые она провела со знакомыми на даче, общение как-то самом собой затухло и не проявлялось вновь, вплоть до апреля месяца, когда она в пять утра вернулась со своей прогулки «после дождя» и, не найдя никого кроме него в аське, написала «Весна, пришла, представляешь?!».

Она была из тех женщин, которые сходят с ума от запаха весны. Он был у нее на втором месте в списке личных приоритетов — сразу после запаха мужчины, оказавшегося у нее в постели и строго до аромата Шанель «Эгоист», который мог заставить ее хотеть любого, кто им пахнет.

Стоило только весне вступить в свои законные права, снегу растаять, а по крышам застучать первым весенним теплым дождям, она обязательно доставала свой специальный весенний плащ — белый в крупный черных горох — и, накинув его только на нижнюю сорочку, бежала на улицу вдыхать полной грудью запах влажного воздуха, полный существующего только по ранней весне аромата мокрой пыли, смываемой водой, покрывшей город за осень и зиму.

Она всегда гуляла по ближайшим улицам рядом с ее домом, смеялась в голос и улыбалась хмурым прохожим, видимо считавшим ее или пьяной, или не в своем уме. И только после этого для нее наступала весна.

читать дальше

Возвращаясь обратно в стены своей квартиры, она всегда полностью раздевалась и остаток дня, радуя соседей из дома напротив, проводила полностью обнаженной, не задергивая штор, а иногда даже ненадолго выбегала на балкон с каким-то особенным смаком выкурить редко употребляемые ей сигареты, и вглядывалась в парк, видневшийся совсем невдалеке с ее восьмого этажа. Иногда она включала какую-нибудь чувственную музыку почти на полную громкость и танцевала, глядя на себя в зеркало, вспоминая как в детстве, когда все мечтали быть принцессами, принцами, моделями и космонавтами, ей хотелось стать обязательно танцовщицей, причем непременно эротического танца. Конечно же тогда она не думала о слове «эротичный», хотя однажды, когда мама застала ее ночью, играющей в «развратную тетеньку» — она одела свою обтягивающую юбку по колено как платье, натянула гольфы повыше, представив что это высокие сапоги и, взъерошив волосы, накрасила губы ярко алой помадой, которую стащила у мамы днем, она танцевала и прыгала на своей кровати, представляя перед собой красивого мужчину, чье желание обнять ее хотела возбудить — она узнала что между словом эротика и пошлость есть огромная разница. В детстве она знала точно только одно — ее не интересовали бальные танцы, не интересовали классические, совершенно не интересен был стиль «современный»... , ей всегда хотелось в танце трогать какие-то внутренние струнки, смотрящих на нее людей.

А еще иногда ей непременно хотелось петь. Петь и танцевать одновременно. И желательно с огромной группой поддержки. Но об этой ей мечталось уже когда она стала старше. Она воображала себя на сцене ночного клуба, поющей и танцующей энергичные эротические танцы со своей группой, ловящей восхищенные и полные вожделения взгляды мужчин и женщин. Она называла это «сказками для себя любимой», сюжет которых придумывался ежедневно — в метро с плеером в ушах, на уроках, а потом и лекциях, конечно же немного перед сном и обязательно чуть-чуть с утра. Никогда и ни с кем она не делилась этими своими фантазиями — они были ее маленьким, почти интимным секретом, мечтой, которая не должна сбываться, чтобы не потерять свою привлекательность, идущей рука об руку с человеком с его ранних лет вплоть до полностью сознательного возраста.

Не менее важным атрибутом весны являлись для нее заколотые волосы. Она поняла для себя эту странную связь не сразу — но стоило только холодам отступить, как на ее голове обязательно появлялся высоко собранный тугой хвост, обнажая ее шею и плечи. Именно и только весной её немотивируемо раздражали прикосновения волос к коже, в то время как все остальное время года она терпеть не могла никаких заколок. Однажды, не найдя в доме ни одной хотя бы резинки, она сама ножницами обрезала себе волосы, а на следующий день, взъерошив их в прическу «бурная ночь не прошла зря», пошла к своему стилисту, исправлять свои ночные потуги стать парикмахером самому себе, где вынужденно подстриглась почти под ежик.

И конечно же, как и положено всем девочкам, весной она влюблялась. Обязательно ярко, эмоционально, вспыхивала чувствами как бенгальский огонек — очень ослепляюще и даже, порой обжигающе, но всего лишь на пару десятков минут. Она сходила с ума по случайно увиденным людям, а иногда просто голосам, услышанным мельком по радио в машине. За несколько минут она успевала представить себе всю свою счастливую жизнь с этим человеком, подумать как бросит все на свете только за одну только его улыбку, помечтать как он целует ее, делая предложение руки и сердца и... заскучать, потеряв какой-либо интерес в общем.

Они переписывались почти круглые сутки — по ночам, когда у него был эфир, она сидела с ним в аське, желала ему спокойной ночи, когда он добирался домой и ложился под утро спать, днем они перекидывались смс-ками и даже, пару раз буквально, позвонили друг другу сказать «что-то важное».

Она оказалась в студии случайно — они собирались выпить кофе и немного погулять по городу, но внезапно начавшийся в тот день дождь, испортил все планы. Она помнила только длинные коридоры, приемную комнату, каких-то людей, с которыми он ее знакомил, короткие разговоры с его друзьями ди-джеями, кофе в курилке и разговоры «по душам», сидя там же на лестнице в ожидании времени, когда ему будет пора в эфир... И еще опоздавшее такси, которое должно было увезти ее домой в полночь, но не успело. Такая «непредвиденная случайность», когда на ней так удачно оказалось надето новое белье, купленное еще вчера в магазине, чулочки, туфли на высоком каблуке и так удобно расстегивающееся платье.

Первым ее поцеловал он, когда они в очередной раз вышли на лестницу в пятнадцатиминутный стандартный перерыв между его прямыми эфирами, чтобы покурить. Тогда, затягиваясь его сигаретой, ей впервые подумалось что она одинаково любила и не любила курящих мужчин — с одной стороны ее безумно раздражал запах табака, исходящий от их пальцев и привкус поцелуев, но с другой не было ничего более эротичного, чем приобнимающий ее одной рукой мужчина, закуривающий после бурного оргазма сигарету и выпускающий дым в потолок. Она как раз представляла себе этот момент, когда почувствовала что его руки легли ей на плечи, прислонив ее плотнее к стене, а губы коснулись сначала ее шеи, а потом требовательно скользнули по линии подбородка к ее губам. В тот момент, когда он так «по мужски» в ее понимании, просто забрал сигарету из ее рук и бросил ее в пепельницу, взяв ее крепко за запястья, ей даже показалось что она вполне себе серьезно могла бы влюбиться в этого человека, если бы во всем на свете он так же уверенно и решительно стал принимать за нее любые ее внутренние решения. Ей подумалось что может ли что-то сближать больше, чем когда за нее решают то что она уже решила сама, оставляя за ней само действие, а на себя беря ответственность?

Сейчас она даже не могла вспомнить, как ей хватило смелости тихо войти в саму комнату из которой велся эфир, опуститься ...