Второй урожай запретных плодов

Костя не сразу понял, что я его «спалил». С его позиции удобно было наблюдать за общей панорамой моего дивана. Под определенным углом, он почти целиком просматривался в дверном проеме. Но вот рассмотреть мелкие детали было затруднительно. И быльца мешали, и откосы дверные. В общем, осознал Костя, что раскрыт, лишь, когда я дружелюбно помахал ему рукой. Бедняга перепугался и стушевался. Даже попытался притвориться спящим.

Но сразу понял, что отпираться бесполезно. Сложил руки «домиком» на груди в беззвучной мольбе, вроде как извиняясь. Я в ответ покрутил пальцем у виска, мол, ты чего дружище, сбрендил? Нашел, за что извиняться. Затем приложил пару пальцев к губам, жестом приглашая выйти покурить. Он, раздосадовано, указал куда — то вниз, на покрывало. Я понял, что он имеет ввиду эрекцию, которая до сих пор не покинула его. Костя попросил меня жестами, подождать снаружи, а он успокоится, и сразу подтянется.

Я скрутил ему в ответ колечко «ОК» из пальцев. Попросил Олю перелечь к стенке, намереваясь подняться с дивана. Она шепотом поинтересовалась:

— Ты куда?

— Покурить.

— Я тоже хочу, дай что-нибудь накинуть.

— Футболка пойдет?

— Да она же мне короткая будет, до трусиков.

— Да ну брось! Ты ж не звезда экранов, и там нет кучи репортеров. Никто тебя не увидит! Три часа ночи, елки, спят все!

— Все равно, я так не могу.

— Ну, в простыню завернись тогда.

— Точно! Как я сразу не догадалась.

Через пару минут мы уже блаженно затягивались сигаретным дымком, сидя на, помянутой в первой части, скамеечке у самого входа в наше жилище. Оля курила молча, задумчиво разглядывая тлеющую сигарету после каждой затяжки. Я тоже молчал, наслаждаясь предрассветной тишиной. Мы уже почти докурили, когда дверь со скрипом приоткрылась, и из-за неё выскользнул Костя на цыпочках. С эрекцией он совладал, поскольку узкие спортивные шорты не топорщились в области паха. Больше на нем ничего из одежды было.

Мой друг оказался талантливым актером. Очень натурально изобразил заспанный вид, поежился от холода, и попросил у меня сигаретку. Вежливо приветствовал нас, и спросил:

— Как погуляли? Где были?

— Да нормально прогулялись. На набережной потусили, к морю сходили. Сейчас докурим — и спать пойдем, Оле далеко до дома добираться, у нас переночует.

— Переутрует, — с улыбкой поправила меня девушка, тщательно затушивая окурок в металлической баночке из-под кофе, служившей нам пепельницей.

— Поняяяяятно, — Костик наигранно зевнул, — Во–сколько на пляж пойдем?

Судя по-идиотскому вопросу, мой товарищ был смущен не на шутку. Он довольно робок в общении с дамами. Я знаю его повадки в подобных ситуациях. Если протяжно зевает, значит, не знает, чем паузу заполнить. Пока зевает — судорожно соображает, что бы такое ляпнуть. И, почти всегда, ляпает какой — нибудь бред. Про пляж — это он еще относительно нормально придумал. Порой, бывает, такое выдает, что не сразу понимаешь к чему это сказано, и куда его притулить. Тупит, одним словом. Тогда мне приходится эту тему подхватывать, и сглаживать углы. В остальном же — мировой парень.

В этот раз я также пришел к нему на выручку:

— С утреца неплохо было бы понырять. Часов до одиннадцати, пока солнца опасного нет. Тебе, кстати, заниматься нужно? Или ты пока в полной завязке от тренировок? Оль, ты, кстати, не в курсе, что с будущим Олимпийским чемпионом по плаванию разговариваешь? Костяна на прошлой неделе в Олимпийский резерв внесли.

— Сань, чего ты опять чемпионом голову людям морочишь? (Костя заметно смутился). Я просто так плаванием занимаюсь, для себя.

— Ой, та ладно тебе прибедняться! — искренне рассмеялся я в ответ, — В Голландию через месяц, на соревнования, тоже просто так едешь?

Оля встряла в нашу дружескую перепалку:

— Так ты пловец? Я почему — то так и подумала, когда знакомились. Из–за фигуры, наверное. Плечи широкие, бедра узкие, руки мускулистые. Прям, Аполлон.

Костя еще больше засмущался, потупив взгляд.

— А ты чего куришь тогда? Вам же нельзя! (Ольга вновь закурила).

— Нельзя. Но я иногда балуюсь. Вот с моря вернусь — и брошу до следующего лета. Я с пятнадцати лет так делаю.

— Странно как-то. У тебя такие перспективы, а ты не ценишь этот шанс в жизни.

Беседа грозила сойти «на нет», так и не добравшись до стоящей зацепочки, благодаря которой можно было бы претворить в жизнь свой коварный замысел. Я ведь не просто так вытянул Костю из постели на улицу. Поэтому пришлось искусственно направить разговор в нужное русло:

— Да пусть курит, если мозгов нет. Я ему, то же самое уже тысячу раз говорил. Забей, короче, пусть живет, как знает. Давай лучше к Аполлону вернемся?

Оля озадаченно покосилась на меня:

— В смысле?

— В смысле, нравится тебе Костян? Чисто внешне, вот как картинка в журнале?

Девушка непонимающе перевела взгляд на моего друга, сконфуженного моим вопросом не меньше неё. Затем вновь повернулась лицом ко мне:

— Ну, нравится... Симпатичный. А что?

— Интересно просто, если бы он тебя о чем — нибудь неприличном попросил, ты бы его сразу послала? Или сначала задумалась над его просьбой?

Они оба испуганно воззрились на меня, а Ольга неуверенно произнесла:

— Не поняла... Ты о чем... ? К чему ты клонишь... ?

— Да ни к чему я не клоню. Прямо спрашиваю. Вот если бы он у тебя сейчас минет попросил, сделала бы?

Ребятки побледнели, будто перед ними призрак появился, вместо меня. На мгновение показалось даже, что они сейчас дружно, не сговариваясь, дадут дёру. Каждый в свою сторону. Но прошла секунда, другая, и я услышал очередной вопрос своей курортной любовницы:

— Саш, ты с ума сошел? Вообще думаешь, что спрашиваешь?

— А чего я такого спросил? Обычный вопрос. Интересно просто, сделала бы или нет? Чисто гипотетически.

На некоторое время в воздухе повисла напряженная, электризующаяся с каждой секундой, пауза. Наконец, Оля пожала плечиками и ответила:

— Ну, если гипотетически — то нет.

— А почему? По какой причине? — не унимался я.

— Хотя бы даже потому, что у него любимая девушка есть.

— Ну и что? У меня тоже в Днепропетровске есть, да и ты не свободна. Но полчаса назад тебя это не смущало.

Оля стыдливо замолчала, боясь поднять взгляд на, стоявшего в оцепенении, Костю. Девушка осознала, что чужой для нее парень видел, и слышал все происходившее на скрипучем диванчике. Она, разумеется, не питала иллюзий относительно того, что я не поделюсь с другом подробностями прошедшей ночи. Но это было бы потом, за бутылочкой пивка, и наедине с ним.

Сейчас же ей было дико неудобно обсуждать детали своей интимной жизни в его присутствии. Я почувствовал, что загнал её в капкан, и бросился добивать жертву:

— Так в чем разница между его дамой и моей?

Оля негромко ответила, опустив глаза в землю:

— В том, что твою девушку я не знаю. Ты мне и не говорил, кстати, что у тебя есть кто-то, если уж на то пошло. А с его (она дернула подбородком в сторону моего обескураженного друга) Аней за одним столом сидела, из одной тарелки ела. Я ей потом в глаза смотреть не смогу.

— А зачем ей в глаза смотреть? Это ж Косте с ней дальше любовь крутить, не тебе. Он уже раз двадцать от нее налево сходил, и ничего, совесть не мучает.

Приврал я тогда, конечно, изрядно. Во — первых, не было у меня на тот момент постоянной девушки. А во — вторых, Костя не просто так Анютке верность хранил. У него, кроме неё, элементарно, других девушек вообще не было. Равно, как и у самой Ани, других парней. Они синхронно с девственностью расстались пару месяцев назад. Я на ходу все это придумал, чтобы грехопадение, к которому я Олю склонял, получилось для нее быстрым, и безболезненным. Мол, все мы тут заодно, детка, все в одной теме.

— Ну что, Оль, не передумала? Может все — таки взяла бы у него в рот, если бы он попросил? (Я перешел ...