Ты и осень

Андрей протянул мне сигарету. Я отказался.
— Ты главное не дрейфи. Спокойным и уверенным будь. Как мачо.
— Я в порядке. Чего мне дрейфить-то, — я на самом деле был спокоен. Настолько спокоен, что сам удивлялся этому. Наверное, это и в голосе моем чувствовалось. Андрюха больше не давал советов на правах старшего и более опытного в таких делах. Он курил, а я смотрел на небо, хотя рассматривать там было нечего. Конец октября. За последнюю неделю солнце показывалось из-за туч, может быть, два раза. Днем тучи были светло-серые, а сейчас — черные. Городские огни подкрашивали самые низкие из них в грязный цвет. В воздухе висел дождь, капли настолько мелкие и легкие, что чаще падают не вниз, а вверх.
— Пойдем? — красный огонек по дуге разрезал темноту и рассыпался искрами на асфальте.
— Да. Холодно.
— Ну, давай. Я к своей.
— Нескучной ночи, — Андрей усмехнулся, хлопнул меня по плечу, и пожелав удачи, ушел в другую комнату, где его уже ждали.

Ты вышла из ванной в моей футболке. Она и для меня была через чур широкой и длинной, а ты ведь ниже меня. Тебе она вполне могла сойти за ночнушку. По крайней мере, попку она прикрывала полностью. Твоя хрупкая фигура один раз меня неплохо выручила. На моем восемнадцатом дне рождения, один месяц и десять дней назад. Маму удалось отправить в гости, но пришла она раньше чем должна была. Кто бы сомневался, что так и получится. На следующее утро был задан ожидаемый вопрос:
— Сколько твоей девушке лет?
— Она не моя девушка. Мы друзья просто.
— Ну да, ну да. Так сколько ей лет?
— Девятнадцать, — я продумал все возможные варианты развития этого диалога заранее, поэтому врал с таким выражением на лице, как будто рассказывал, что ел на завтрак. Ненавижу врать маме, но тут уж ничего не поделаешь. Или врать, или сказав «Двадцать шесть», ловить ее, чтобы она, падая в обморок, сильно не ударилась. А потом причитания и разговоры, которые ничего не изменят, а сделают все еще сложнее. Лучше врать. Так лучше для всех. И для тебя, мама, тоже.
— Да? — ее брови поднялись, и она настойчиво пыталась поймать мой взгляд.
— Ну, двадцать. Недавно исполнилось, — я посмотрел ей в глаза. Интересно, если бы меня в тот момент подключить к полиграфу, раскусили бы?
— Почему она настолько старше? Это большая разница в возрасте. И...
— Мы друзья просто, — точка.

— Я в ванну на минутку.
Чищу зубы и смотрю в зеркало. «Будь как мачо!» Похож ли я на мачо? Да вряд ли. Вернулся в комнату, закрыл дверь и остановился возле светильника.
— Будем спать?
— Да, — ты уже лежала в кровати. Я щелкнул выключателем, стянул джинсы и забрался под одеяло.
Темно и тихо. Ты никогда не проявляла инициативу, но всегда чутко отвечала, когда это делал я. Так было с первым поцелуем, например.
Медленный танец. Я одной рукой обнял тебя за талию, покрепче прижимая к себе, а другую положил на бедро. Посмотрел в глаза. Ты улыбнулась и приоткрыла губы. Я просто вжался в них своими губами и повторял все, что делала ты.
Сейчас надо действовать по той же схеме. Положил руку на плечо и подвинулся ближе. Ты ответила тем же. Темно. В глаза не посмотришь.
— Тебе не жарко? — твоя рука скользнула под мою футболку. — Ты горячий такой.
Конец октября, отопление еще не включили, а я «горячий такой». Снимаю футболку.
— Жарко. Почему-то... — не очень красноречивый ответ, но складывать в предложения больше двух слов я разучился. — А тебе?
Последняя фраза получилась не вопросом, а поцелуем. Целоваться я люблю, ты тоже. И мы целуемся. Спиной я ощущаю твою ладошку, а грудью — свою футболку. «Ты такая горячая.» Я бы сказал это, если бы мой язык не был занят. Вскользь касаюсь бедра, попки, обтянутой миниатюрными трусиками, и пробираюсь под футболку. Целоваться — классно, но на самом деле становится жарко. Сбрасываю с нас одеяло, нехотя отрываюсь от твоих губ, сажусь на кровати и подаю тебе руку. Странное все-таки это ощущение — снимать с кого-то свою же футболку. Глаза уже привыкли к темноте и я вижу твой силуэт в скупом свете осеннего города, который пытается пробиться в окно. В этой мгле твоя кожа кажется слишком светлой. А если прищурить глаза, то можно различить даже кружочки сосков. Включить свет что ли. Нет, сейчас отходить от тебя и на пару метров не хочется.

Снова поцелуй. Этот отличается от всех. Я ощущаю всем телом твое тепло, свежий запах чувствуется намного четче, когда на тебе нет одежды. Постепенно меня окутывает незнакомая до сих пор магия — время сжимается в маленькую точку, такую маленькую, что она не заметна совсем. Ее нет. Пространство растягивается, все кажется далеким и нереальным. Остальные люди живут не здесь. В районе Альфы Центавра как минимум, скорее всего, даже дальше. Я слегка покусываю твои губы, в ответ ты прижимаешься ко мне еще крепче. Да, целоваться я уже научился, у меня был хороший учитель. Хочется большего, и я пытаюсь вспомнить, что после поцелуев делают в интересных фильмах. В теории я, конечно, это знаю, но на экзамене почему-то все забывается. Убираю назад твои волосы и целую шею, рукой ласкаю грудь. У тебя небольшая грудь, и мне это нравится. Аккуратно помещается в ладонь, элегантная. Вспомнил. Ниже, надо ниже. И губы, и руки. Целую грудь, рукой глажу животик. Зачем-то набираю побольше воздуха перед тем как обхватить губами сосок. Уже не так тихо — это твое дыхание. Ладонь проскальзывает под тонкую ткань. Небольшой кустик пощекотал пальцы, а ниже горячо. Соображаю плохо, но вспомнить цветные картинки из фильмов, которые стали для меня учебником, получается. Провожу языком по соску, а палец запускаю между губок. Еще горячее и влажно.

Твои бедра немного расходятся в стороны. Чувствую твою руку у себя в волосах, а через секунду дыхание на затылке. Отрываюсь от груди, и ты сразу же припадаешь губами к моей шее. Меня словно бьет током. Пальцем, кажется, я делаю все не очень умело, но я стараюсь. Когда он вошел полностью, ты покусывала мочку уха и выдохнула в этот момент. Еще один удар током. У меня уши, почему-то, очень чувствительные, всегда хочется задушить парикмахера, когда машинкой подстригают виски. Не так уж и плохо иметь чувствительные уши оказывается. Второй рукой прижимаю тебя к себе и целую, попадаю губами в ключицу. Ты пытаешься проникнуть под резинку моих трусов, и я только сейчас понимаю, что у меня не встал еще. Вот теперь пора волноваться. В голове промелькнули все эти рассказы, когда у парня ничего не получается, а девушка утешает неудачника — «Ничего страшного, со всеми бывает. Ты устал, милый. И из-за этого я опять останусь неудовлетворенной, лузер». Почему так происходит? Он может встать в школе, когда возле доски решаешь задачу про косинусы и синусы или рассказываешь про климат Антарктиды, а сейчас не может. Немного отстраняюсь и сам раздеваюсь окончательно. Тянуть время? Да. Провожу рукой по бедру и начинаю снимать с тебя трусики. Ты приподнимаешься, помогая мне. Как только пришло осознание, что я вот так сижу голый напротив тебя, тоже обнаженной, все заработало. Как же ты меня напугал!
Мы снова прижимаемся друг к другу, и ты пытаешься взять его в руку. Какой-то дурацкий рефлекс заставляет мой таз резко дернуться назад. Ну да, до этого единственная рука, которая там орудовала, принадлежала мне. Черт. Мне становится смешно.
— Извини, — шепчу тебе в ушко. По дыханию чувствую, что ты тоже улыбаешься.

Нежно двигаешь рукой. Вверх-вниз. Мне кажется, что мое дыхание такое громкое, что наполняет эхом всю комнату и может разбудить соседей. От прикосновения к головке напрягается каждый мускул. Пора. Я кладу руку на твое плечо, и ты податливо опускаешься на спину. Целую, оттягивая этот момент. Волнение возбуждает еще больше. Зрение давно привыкло к темноте, и мы смотрим друг другу в глаза, ощущая горячее дыхание. Ты одной ногой обхватываешь мое бедро. Да, я готов.
Стоп!"И кто из нас тут взрослый?» думаю я, вытягиваясь на кровати и на ощупь доставая из тумбочки, спрятанные там среди разного барахла,...