Истории о море. 30-ые беспокойные. Глава 5: Рабыня страсти или до совершеннолетия два года без выезда

  1. Истории о море. 30-ые беспокойные. Глава 1
  2. Истории о море. 30-ые беспокойные. Глава 2
  3. Истории о море. 30-ые беспокойные. Глава 3
  4. Истории о море. 30-ые беспокойные. Глава 4: Работорговец или таких надо держать в руках крепко
  5. Истории о море. 30-ые беспокойные. Глава 5: Рабыня страсти или до совершеннолетия два года без выезда
  6. Истории о море. 30-ые беспокойные. Глава 6

Страница: 1 из 2

Рахиль чуть не расплакалась, видя, как Елизавета трескала вторую тарелку её макарон, добивая их кусками колбасы и запивая всё соком. Ей в деревне давали самую малость еды. Пить она могла сколько хотела, а вот с едой в деревне было строго. И постоянно били. За любую провинность дядя бил палкой. Жена его пыталась как-то защитить девочку, но получив по голове, в прямом смысле этого слова, больше не рисковала. Так она жила, пока дядя не решил, что сломил её, и она готова выступить в качестве товара.

— Но я бы сбежала. — Глаза её сверкали как два бриллианты, огранённые таким вот пушистым ореолом ресниц. — Обязательно сбежала. Выкрала бы документы и сбежала. Мне нужно было только уйти от дяди.

— Вот ты и свободна. — Я достал бутылку коньяка. — Возьмешь документы, пойдёшь в посольство Франции...

— Никуда я не пойду. — Она облизала губы языком, выворачивая мне всё внутри. Твоим бы языком, да по томящемуся в трусах! Я вздохнул. — Я от него никуда не пойду.

— От кого? — Рахиль бросила тревожный взгляд на меня. Я же был спокоен. Она в шоке, она видит вокруг врагов, и только я для неё пока друг. Отсюда и такая позиция. — От Андре?

— Да. — Она неожиданно вскочила, бросилась ко мне, обхватила крепкими руками, не прижалась, а вжалась в меня. — Я теперь от него никуда. Куда он туда и я.

— Так. — Рахиль поднялась с табуретки. — Давай-ка девочка спать. Прими душ, я найду, что тебе одеть, и ты ляжешь спать. — За окном моей кухни на мир наваливалась африканская ночь. — Так лучше будет. Слишком много событий за сегодня.

— Андре? — Она уцепилась за меня.

— Я же не могу с тобой принимать душ? — Я погладил по её голове. — Ты, давай, иди, прими душ. А спать я отведу.

— Не обманешь? — Что за вопросы? Хотя, какая она взрослая? Ребёнок, просто повидавший много ребёнок. — Не обманешь?

— Сама подумай? — Я наклонился к её глазам. — Ты же у меня дома? Так? А кто в доме хозяин?

— Ты. — Она бросала взгляды то на неё, то на меня, соображая что-то своё.

— Так, вот. Я, как хозяин, говорю. — Я сделал нарочито суровое лицо. — Быстро мыться и спать! А то на ночь не расскажу сказку.

— Ой! — Она замерла, а потом засмеялась, поняв мою шутку. — Я пошла.

Пока они там возились в ванной, пока Рахиль бегала домой за чем-то там женским, я размышлял. Мыл посуду, думал, собирал вещи в стирку, думал, разбирал почту, думал. Думал, что мне делать дальше? Ударивший мне в голову спермотоксикоз теперь казался таким пустяшным по сравнению с теми проблемами, что вырисовывались впереди.

Рахиль зашла на кухню, села напротив, уставилась на меня, словно я должен был ей что-то рассказать. Я вытащил бутылку конька, поставил рюмки.

— И зачем тебе такой вот? — Она кивнула наверх, где в затихшей ванне возилась Елизавета. — Своих проблем мало?

— Ну, не смог я так мимо проехать. — Я налил ей, себе, плотно заткнул пробкой бутылку. — Не смог.

— На сладенькое потянуло? — Она взяла стопку, опрокинула.

— Чего? — Я даже поперхнулся. Хотя, она может и права? На сладенькое потянуло? — А если я обижусь?

— Знаешь, — она отвернулась, — кажется, я ревную тебя к ней. Ты так на неё смотришь...

— А как бы ты смотрела на спасённого ребёнка? — Надо гасить это. То, что внутри меня это моё. Даже если меня и потянуло на малолеток.

— Извини. — Она поджала губы. — От долгого сидения тут голова начинает как-то не так себя вести. Вокруг это норма, а... — Она махнула рукой. — Извини, что так подумала.

— У нас в России есть поговорка. Если хочешь проблем купи маленькую свинью.

— Ха! Интересно. — Она откинулась назад, отбросила волосы.

— Я готова. — Она стояла в короткой ночной рубашке, чуть смушаясь.

— Давай, иди наверх, в спальню. Я сейчас приду. Мне надо Рахиль кое-что сказать.

— Хорошо. — Она повернулась, сверкнув красными трусиками через тонкую ткань рубашки.

— У нее месячные. — Рахиль поправила стопку, потянулась к бутылке. — Нужно будет завтра ей купить средства гигиены.

— Вот, ты мне и поможешь. — Я наклонился, поцеловал в губы — нежно, сладко. — А ты для меня моя женщина.

— Я жена другого человека. — Она выдохнула, впилась губами. И отпрянув назад. — Иди. Просто поговори. И возвращайся.

— Хорошо.

В спальне горел ночник, выбивавший из вещей длинные размазанные тени причудливых контуров. Она уже спала, сжавшись в комок, завернувшись в одеяло. Я сел рядом, посмотрел, как она дышит, наклонился к голове. М! Что за чудесный запах! Так бы и отбросил одеяло, обхватил, а дальше — не выпуская и не вынимая! Но я аккуратно поцеловал её в волнистые волосы, собранные в несколько кос, выключил ночник, на цыпочках пошёл к двери.

— Спасибо. — Голос её не прозвучал, проскользнул ласковым ручейком.

— Спи. — Я улыбнулся. — Спи, Елиз. Завтра у нас будет время поговорить.

— Меня мама называла Елиз. — Она неожиданно села, обхватила себя руками, закричала сквозь брызнувшие слёзы. — Мамочка! Моя милая мамочка! — У девочки начался отходняк.

Рахиль влетела в спальню, готовая увидеть совершенно другое. Но кроме бьющейся в истерике на моих руках девочки другого она не увидела. Истерика продлилась довольно долго. Я не давал ей лекарства, как советовала Рахиль, давая девчонке проплакаться, прокричаться. А потом, уложил её, бессильную, обратно в кровать, поправил задравшуюся рубашку, укрыл одеялом. И поцеловал в бархатную щеку. А лекарства пусть европейцы едят пригоршнями, глуша свои чувства, ощущения. У нас, русских, всё натюрель. Даже безумие. Как в моём случае.

***

Клаус пришёл поздно вечером. Устало упав на высокий табурет, он вытянул ноги в грязных ботинках. Опять гонялся по кустам, саванне за этими бандитами и прочими, что угрожают безопасности компании. Война вползала в страну, втягивая не только местных, но и европейцев, которые вели тут бизнес. А так как он просидел в Африке уже приличное время, то был важным кадром.

— Мне уже сказали. — Он опрокинул стопку, заглотил лимон. Привычки мои становились его. — Привёз себе малышку?

— Не так всё просто. — Я подтянул пачку документов. — Ребёнка продавать?

— Тут это норма. — Он покачала головой. — Но это уже твои проблемы. У нас на это закроют глаза. А что дальше, тебе решать. Ей всего четырнадцать.

— С половиной. — Я пролистнул паспорт. Елизавета по паспорту была Мелисой и въехала четыре месяца назад.

— Перезрелок для вступления в брак. — Клаус сполз с табурета. — Ты давай отдыхай. А завтра приходи вечерком к нам. Оттянемся.

— Конечно, приду. — Я обнял его. — Ты бы не носился со спецназом бы по Африке. Поберёгся.

— Ещё немного осталось. Через четыре месяца кончается контракт. — Он устало усмехнулся. — Завтра поговорим.

Гроза в Африке это буйство стихии во всём своём великолепии! Извилистые молнии, выкрашивающие всю природу в фантастические цвета, потоки воды, бьющие по голове, так словно ты попал под струю пожарного шланга, потоки воды, жёлтые, бурлящие, уносящие с собой не только всё, что плохо лежит, но и зазевавшихся людей, животных. Одним словом — стихия. Под утро налетела именно такая гроза. Я приоткрыл глаз, посмотрел на фиолетово-неоновые вспышки, опять сомкнул глаза. Сон это то действо, которое нужно доводить до конца, не обращая ни на что внимание. Если нет ничего экстраординарного. А экстраординарное само приходит. В спальню влетела Елизавета, рванула простыню на мне, нырнула ласточкой под неё. Я тут же проснулся. Во-первых, я лежу голый. Во-вторых, она тоже, только в этих узких красных трусиках, ставшими коричневыми в свете молнии. В-третьих, у меня просто утренний стояк. И мне не хотелось бы вот так. Короче, я проснулся, сжался, пытаясь со сна сообразить, что делать.

— Мне страшно. — Она обхватила меня, прижалась своим первым номером к моему боку, дрожа мелкой рябью. — Я боюсь.

— Ты. — Мне надо было как-то прикрыть торчавший член. — Ты погоди. Дай одеться.

— А ты голый?...

 Читать дальше →

Последние рассказы автора

наверх