Маргоша наоборот. Часть 1

увеличить прибыль вдвое. Собственно систематизацией я и занялся. Давая передышку эрекции. Ровно до того момента, когда Карина, которой было дано задание разобраться со старыми контрактами, не вошла в кабинет с несколькими папками в руках.

— Куда это, Александр Николаевич?

— Что «это»?

— Дела поставщиков, с которыми мы разорвали договоры.

Сначала я хотел сказать: «На помойку», но затем передумал. Нет, ну нехорошо же иметь такую стройную фигурку и обладать при этом таким бюстом! И не скрывать его. Даже выставлять напоказ. Особенно секретарше. Особенно при таком начальнике, как я. Так что, девочка моя, сама напросилась.

— Поставьте вон в тот шкаф, Карина, на вторую полку, — ответил я, поднимаясь из-за стола.

Кариночка процокала каблучками к шкафу и чуть наклонилась, расставляя папки. Я уже был сзади, чтобы наблюдать восхитительную картину... А это что? Юбочка на аппетитной попке чуть съехала вверх. И стала вполне заметна полоска кожи над кружевной резинкой чулка. Чулки! Да моя секретарша просто создана для офисного секса!

Как известно всем, мужчины не доверяют своим глазам — им все надо попробовать на ощупь.

Чувствуя себя похотливым козлом, я огладил упругую ягодицу, забираясь все выше под юбку. Но все отрицательные эмоции тут же испарились, едва моя ладонь ощутила бархатистую гладкую кожу. Вот теперь понятно, почему женщины тащатся, когда проводят рукой по меху. Только какая же хрень этот мех, когда мужская рука может ощутить нежнейший шелк женской попки!

Вздрагивает... А чего вздрагивать-то, если мужская рука уже под юбкой блуждает? Кричать надо, по морде начальнику давать. Царапаться. А она? Вздрагивает, понимаешь... Значит, я на правильном пути. Или на извилистом?

— Александр Николаевич! Что вы себе позволяете?

Опомнилась! Подскочила. Я уже до щелки почти добрался! Неужели не понимает, что мужчина в моем состоянии опасен для здоровья. Или наоборот очень полезен. Если не сопротивляться.

Но хороша! Щечки раскраснелись, губки раскрылись, очки на кончик носика сползли. А дышит как! Грудь бурно вздымается. Вот-вот из плена блузки вырвется! Пуговички под напором так и трещат.

Ладно, зайдем в другом ракурсе. Изображая нечто среднее между Ромео и д"Артаньяном, я притянул стройное тело к себе и страстно зашептал:

— Карина! Я так давно тебя хочу! Ты такая чувственная и сексапильная девушка, что просто с ума от тебя схожу!..

Я продолжал гнать подобную пургу, а сам думал: ну вот нет, чтобы так и стоять, склонившись. Внимая моей руке, нащупывающей интересные места. В конце концов, взаимопомощь никто не отменял. Решили бы каждый свои проблемы одним махом. Все счастливы и довольны. Так нет, уговаривать надо, изображать что-то. А потом мужики — козлы. Соблазнители. А сами? С ножками, попками, декольте? Недоебитом в начальной хронической стадии? Дуреха, тебе же легче станет!

Между тем моя валькирия сдавалась. Щечки ее алели по-прежнему, очечки сползли еще больше, но глазки закрыла, губками в трубочку ко мне тянется... Это как? Я, что, сюда целоваться пришел? Где-то на задворках сознания мое женское начало подсказало, что девушки без этого не могут. Я прильнул к губам. А руки мои принялись лихорадочно расстегивать блузку.

Кариночка, пытаясь и от моего рта не оторваться, попыталась заодно и сопротивляться. Робко, конечно. Ну, надо же ей было показать, что «я не такая». А сама уже шустрым язычком в моем рту распоряжается. В перерывах, чуть не постанывая:

— Ну, Александр Николаевич, ну не могу я так сразу.

Как «не могу я так сразу»? Вот как? С лифчиком под горлом и обнаженной грудью, по которой шарит мужская рука, сжимая иногда соски? Так — «не могу»?

— Вдруг войдет кто...

— Дверь заперта, — соврал я.

Да вряд ли кто без доклада ломанется. А если и ломанется, то что? Ну увидит, как начальник трахает свою секретаршу. Эка невидаль!

Между делом и поцелуями Карина оказалась с юбкой на бедрах в виде широкого пояса и моей рукой в своих трусиках. Она иногда еще пыталась тающим голосом что-то возражать: «Александр Николаевич, что вы делаете?». Но охов и ахов в ее становящейся бессвязной речи было все больше. Я же, лаская нежные складки, которые постепенно увлажнялись, прислушивался к тональности постанываний. К правильности произнесения своего имени и отчества. И когда это прозвучало примерно так «Санниаловиааааах!», решил, что она вполне готова. Готова к непосредственному исполнению своих дополнительных секретарских обязанностей.

Развернув Карину, я подтолкнул ее к столу. И когда она оперлась ладонями о край столешницы, расстегнул молнию на брюках. А потом и спустил крохотные трусики до изящных голеней.

— Александр Николаевич, прошу вас не надо, — пролепетала Карина, стоя внаклонку и послушно ожидая моего члена. И даже немного качнула приглашающе бедрами. О, женщины, имя вам — коварство... Бля! Шекспировскими стихами заговорил от избытка чувств!..

«Ну не надо, так не надо!», — потом подумал я. И, приставив головку к приоткрывшейся щелочке, послал своего Малыша вперед. Ух, какой кайф! Член проткнул влажное, отлично подготовленное моими пальцами, влагалище сразу на всю длину. Кариночка перестала изображать из себя несчастную жертву, которую насилует похотливый начальник, и страстно застонала. Ох, зря ты это сделала! От чувственного стона, наполненного проникновенной симфонией женского начала, я чуть не закончил тут все. Не хотелось бы опозориться в самый первый свой половой акт. Понятное дело, меня оправдало бы то, что я еще несколько часов назад был другого пола. Но... Я был крут. Я уже взял хорошенькую грудастую телочку. Мой член уже сдавлен тесным влагалищем. Тело моей секретарши изучено мной с доскональностью Шерлока Холмса. И теперь я не могу думать только о себе. Что же делать?

Я чуть наклонился. Повернул ее голову к себе. Нежно взял мочку розового ушка в рот и принялся посасывать, теребя языком. Чувствуя, как глухо звякает гвоздик сережки о мои зубы. Второй рукой я провел в ложбинке между грудями. Едва касаясь пальцами гладкой кожи. Карина порывисто вздохнула и шевельнула бедрами. Ух! Ты что же делаешь, девочка моя?! Мой закостеневший до стальной твердости мерзавец наслаждается тесной влажной глубиной. А я сам едва сдерживаюсь. Потею от напряжения. Но продолжаю. Мои пальцы обежали одну грудь по окружности. Чуть сдавили другую. Но так, чтобы не задеть сосок. Пускай Кариночка помучается в ожидании более подробной ласки! Затем мои пальцы стали описывать концентрические круги по груди. Приближаясь к твердому столбику. Вот уже под подушечками нежные бугорки соска в непосредственной близости от набухшей кнопки. И в самый последний момент я убираю руку... Разочарованный полувсхип-полустон. А моя рука теперь ползет по животику. Скользит по голому лобку. Рисуя на нем замысловатые узоры. Указательный и средний пальцы раздвигаются и ласкают внешние половые губы. Но не задевая чувствительные складки. Я чуть сдвигаю пальцы, едва уловимым касанием притрагиваясь к нежным губкам. И убираю руку.

— Александр Николаевич, — слышу я жалобный голосок. В нем смешивается страдание и наслаждение. — Пожалуйста...

Ну, и ладушки. Меня уже отпустило, и я чувствую, что могу двигаться в своей секретарше. Без риска потерять лицо. И я двигаюсь. Выпрямившись и положив руки на бедра. (Порно рассказы) Рассматривая весь, ох как, занимательный процесс пленения моего ствола нежными растянутыми на нем губками. Что может быть прекрасней этого? Покорная моим движениям красивая женщина. Иногда благодарно покачивающая бедрами. Ощущения тугой влажности на кончике моего члена. И собственный экстаз самца. Берущего свою самку. Владеющего ею самой, ее сладкой вагиной и ее помыслами. Разве эмоции женщины могут сравниться с эмоциями мужчины, властвующего над ней?..

Я снова чуть нагнулся. Уже без всяких игр взялся за сосок, лаская его между пальцами. Вторая рука проникла между бедер. Пальцы ощутили влажную нежность нижних губок. И без промедления принялись их ласкать чуть грубоватой лаской. Одновременно мои удары стали сильнее. И размашистее. Насколько позволяла поза. Мне уже хотелось порвать сучку, извивающуюся и прогибающуюся подо мной. Стонающую не томными нежными вздохами, а страстными животными вскриками.

Карина кончила неожиданно. Она изогнулась так, что ее головка улеглась на мое плечо. Ее стройное тело вздрагивало крупными толчками. Ее ладонь прижалась к губам. Видимо для того, чтобы заглушить рвущийся крик. (Ну, что можно сказать? У тебя почти получилось...). Влагалище же сокращалось на члене, сдавливая его, словно рукой. Какое удивительное чувство! Ощущать, как взятая тобой женщина бьется в экстазе наслаждения!

Воодушевленный, я решил: «Уж теперь-то я тебя точно порву. Отымею так, что ног свести не сможешь!». Я практически был в этом уверен. Но как это обычно бывает, реальность легко может удушить любые наши планы. Порвать свою секретаршу и отыметь, так, чтобы ноги свести не могла, сегодня мне было не суждено. Едва я начал с размаху вбивать свой член во влажно всхлипывающее влагалище, как Кариночка взвыла:

— Александр Николаевич! Мне больно.

Бля! И что мне теперь делать? Со стальной эрекцией? С членом, забитым по самые яйца в хорошенькую смазливую девушку? Она, что, думает, я могу остановиться?... А! Да что же я? Есть еще один путь!

Я вышел из Кариночки и мягко надавил на плечи. Давай девочка моя! Надеюсь, женская интуиция подскажет тебе, какой алгоритм действий выбрать. Она поняла все правильно. Опустилась передо мной на колени. Взглянув на меня поверх очков, сползших на самый кончик курносого носика, улыбнулась. Чуть смущенно и одновременно проказливо. И раскрыла кукольные губки.

«Какие славные ощущения!" — подумал я, когда маленькие пальчики оттянули кожицу к самому основанию члена, а ротик колечком внатяг пропутешествовал до середины ствола. Не знаю, умело ли Карина делала минет. Или наоборот. Но меня заводило прежде всего то, что красивая девушка стоит передо мной на коленях и отсасывает. А я наслаждаюсь ее губами. Царь, бог и господин, прям...

Я погладил ее по нежной щечке, когда она любовно прижала к другой мой член. На несколько мгновений освобожденный из плена ее чувственного ротика. Сказал:

— Я хочу видеть твои глаза...

Ну кто тебе сказал, что поднимая глаза, надо выпускать член изо рта? Ага, вот так лучше! Нет, это просто Эрмитаж какой-то. Большущие глаза, очки, съехавшие на кончик носика, и пухлые губки, охватывающие мой член. Картина маслом, шедевр. Рембрандты нервно курят в стороне. Как истинный поклонник искусства, я не выдержал. Зарычал и выбросил первую шикарную струю прямо в ротик красотки, стоявшей передо мной на коленях.

Она испугано ойкнула. Видимо от неожиданности. (Бля! Какой сюрприз — мужик кончает от минета). Отстранилась, ошеломленно хлопая стрельчатыми ресницами. Я же продолжал порыкивать. Выпуская белые струю за струей прямо на подставленную мордашку. Хорошо еще не выпустила из пальчиков мой сокращающийся член! А могла бы проглотить все, заодно лаская язычком внутри рта... «Ну и так неплохо получилось», — подумал я, наблюдая, как белые капли стекают по очкам, густеют на щечках, покрывают недоуменно раскрытые пухлые губы...

А хорошо быть мужчиной! Именно такая мысль пришла мне в голову, когда я наблюдал за румянцем, выступающим иногда на пухлых щечках моей секретарши. Она приводила себя в порядок. Одежду. Макияж, сначала стирая следы наших утех влажными салфетками, а потом подкрашиваясь. Очки. Теми же салфетками. Прическу... А я, что? Застегнул молнию и попиваю кофе из остывшего кофейника. Красота!... Ну, да! Да! Когда Кариночка привела себя в порядок, пришлось подойти к ней, обнять и, целуя в щечку, пошептать, какая она чудо, как мне было хорошо с ней, что я не встречал таких сладких женщин и бла-бла-бла. Но в конце концов, мне трудно, что ли?..