The Fall. Часть 2

самого крепкого алкоголя, кажется, это была 70 градусная чача, она зашла в ванну и отворила форточку. Искусственный фаллос обрадовался, подумав про пьяную оргию в ванне. Но женщина поднесла его к лицу и внимательно разглядывая, прошептала «Прощай», бросила игрушку на дно ванны. А затем, закрыв пробкой сток, щедро облила фаллос чачей.

Фаллоимитатор не успел понять, откуда в руке Ани появилась спичка. Он лишь беззвучно закричал, когда пламя покрыло его. А женщина молча смотрела на это. Смотрела, как в огне на дне ванны корчится и плавится любовь и проклятье последних месяцев ее жизни. А когда фаллос начал проклинать ее, Аня засмеялась. Ее маниакальный смех звонко разносился по квартире. Женщина хохотала, как безумная, убивая своего друга.

Спустя полчаса все стихло. На дне ванны чернело пятно того, что некогда было искусственным членом. Рядом, облокотившись спиной о стену сидела Анна. Сидела, обняв руками голову, запустив тонкие пальцы в волосы. Сейчас происходившее с ней последние месяцы казалось страшным сном. Эти... мороки, что «следили» за ней в комнате были так реальны, но никак не могли существовать. А ведь из-за них, из-за этого безумия она чуть было не разрушила свою жизнь, признавшись в любви Антону Вениаминовичу. А отношения с искусственным фаллосом? Да это же ни в какие ворота не лезет! И алкоголь... зачем она пила? Для чего? Разве от этого становилось легче? Ничуть. С каждым днем становилось лишь хуже. А это изнасилование — при воспоминании о произошедшем несколько часов назад у нее заныло внизу живота — ведь Аня даже не сопротивлялась. Она ведь хотела, чтобы ее изнасиловали. Жестко, по-мужски отымели. Спасли от сумасшедшего одиночества. Она готова была пойти на что угодно, лишь бы уйти от мрака безумия. Лишь бы не быть одной.

— Аня, с вами точно все в порядке? Вы не заболели? Скажите, быть может я смогу вам помочь... — В который раз спросил Антон Вениаминович, тревожно смотря в горящие глаза румяной зеленоглазой женщины.

Легкая смущенная улыбка тронула алые губы Анны:
— Антон Вениаминович, все хорошо. — Мягко ответила женщина. — Я здорова как никогда. Просто, захотелось отдохнуть... съездить куда-нибудь.

Начальник кивнул, все еще не веря происходящему и, даже наклонившись вперед, принюхался, отчего у женщины покраснели щеки. Но не почувствовал ни следа алкоголя. Смущенный директор взял ручку-перо и поставил свою подпись на бланке заявления, разрешая Анне взять отпуск на сорок два дня, начиная с сегодня.

Солнце перевалило полдень, стремительно клонясь к горизонту. Авдотья Петровна уже минут сорок, как закончила перемывать кости соседке Полине, за недавно купленный холодильник. Пелагея Ивановна не могла придумать, что ответить подруге. Она, к сожалению, уснула, разморенная теплым солнышком, пропустив мимо ушей большую часть рассказа. А Марфа Никитична, красная как рак, обливалась потом, закутанная в теплые зимние одежды и замотанная толстым шерстяным платком. День оказался на удивление теплым. Будто последний вздох лета. И почему то все понимали, что с завтрашнего дня начнутся холода. И мужчины по всему городу меняли на автомобилях резину.

Запищал в темноте сигнал магнитной двери и она, отворившись, выпустила из тьмы подъезда невесомое создание. Красивая высокая девушка с развивающимися слегка вьющимися золотыми волосами, алыми губками, миндалевидными подведенными зеленными глазами, улыбаясь выпорхнула на улицу. Летним ветерком пронеслась мимо троих «осведомителей-всея-двора» и ее красный плащ чуть выше колен задрался до середины бедра, обнажая стройные ножки в темных чулках. Не сказав ни слова, красавица быстрым шагом проследовала к выходу из двора.

Три пары глаз, едва не ломая старые шеи, следили за цокающими по асфальту высокими каблучками. Подувший ветер развеял их сомнения: юбка на неизвестной женщине все же была, однако больше напоминала широкий пояс. Первой не выдержала Пелагея. «Это что еще за проститутка?!». Спустя мгновение отреагировала Марфа, неуверенно прошептав «Да вроде, Анька из 37ой...» Зло сплюнула Авдотья «развелось шалав, весь подъезд загадили!» — непонятно к чему сказала она. И бабушки стали обсуждать россказни Петровича, вечно пьяного дворника, будто на днях явилась к нему ночью дева. Обнаженная полностью и любовь свою ему предлагала... проститутка.

Семен Аркадьевич придя домой напился, пытаясь заставить себя поверить, что изнасилование, совершенное им, было лишь сном. Не получилось. Позвонив на работу, Семен взял отгулы на пару-тройку дней. Слава богу, их накопилось за долгую непорочную работу. И весь свободный день потратил на секс. На удивление сразу четыре девушки оказались свободными. Начиная с утра, Семен Аркадьевич ездил между своими любовницами, неистово трахая их, доставляя небывалое удовольствие. Но абсолютно безрезультатно для себя. Каждая девушка, с которой он был в тот день, в его глазах имела золотые волосы. Одну Семен даже обозвал Анной, за что был награжден пощечиной и с позором выгнан из квартиры.

Ближе к вечеру, Семен Аркадьевич отправился в парк, в надежде встретить какую-нибудь скороспелую школьницу и с ней скрасить вечер. Пройдя по главной аллее — солнце еще не село, и парк был полупустым — мужчина, как любой уважающий себя преступник, решил посетить место своего преступления. Выйдя на безлюдную тропинку, он повернулся к бревну и обомлел. На поваленном тополе сидела Она.

Анна крутила в пальцах желтый кленовый лист, ярко накрашенным острым ноготком водила по стеблю. Ее красивые губы соблазнительно изгибались в улыбке. Глаза прикрыты от теплого солнца. А свободная рука ласково поглаживала ножку, преимущественно с внутренней стороны, заходя под полы плаща. Женщина сладострастно предавалась воспоминаниям. Услышав шорох, она открыла глаза. В нескольких метрах от нее стоял вчерашний насильник. Незнакомец оказался еще симпатичнее, чем показалось. Встретившись взглядом с его небесно-голубыми растерянными глазами, Анна улыбнулась. И слегка откинувшись назад, медленно развела ножки. Приподнимая полы плаща и открывая сверкнувшим глазам мужчины гладко выбритую блестящую от соков аккуратную киску. Трусики Аня одеть забыла.