Зарисовки. Каникулы только начинаются

конца эмоции нежданной партнерши он не успел, девчонка шустро перевернулась, и ее пухлые губки сомкнулись на нетерпеливо подрагивающей плоти. Отсасывала она умело и безумно приятно, но как-то механически. «Всегда хотел это сделать... Когда, если не сейчас?»? — подумал Паша и, собрав в кулак шелковистые волосы на затылке, принялся размашисто трахать услужливый ротик, с размаху засаживая член прямо в узкое горлышко. Сначала девчонка протестующе замычала, но после пары таких грубых ударов ее глаза закрылись, словно она, наконец, стала получать удовольствие от безжалостного минета, которым ее угощали. Солнечные очки сразу съехали на кончик носика, но взгляды, бросаемые иногда вверх, были определенно благодарными. Больше того, девчонка расставила пошире колени, а ее рука поползла между бедер и зашевелилась там, лаская чувствительные складки.

— Не смей кончать! — вспомнил Паша предысторию появления на пляже рабыни.

И снова ему удалось уловить в поднятых глазах не только сожаление пополам с обидой, но и, если не обожание, то готовность слушаться и преданно выполнять все приказы. Эта покорность, с которой девушка убрала руку и принялась ласкать его яйца, едва не шлепающие по нижней губе, возбудила настолько, что парень не удержался и с ревом выплеснул сперму прямо в ротик.

— Глотай все! — рычал он, продолжая удерживать головку за волосы и стараясь запихать член как можно глубже. — Ни капли не пролей!

Но спермы было слишком много, и, не смотря на судорожное глотание, часть потекла по подбородку, какая на высокую грудь.

— Что же ты проливаешь?

— Простите! — виновато сделала бровки домиком девчонка, когда член забрали из плена ее сладкого ротика и цепких пальчиков. — Накажите меня!

И Паша не придумал ничего лучше, чем приняться увесисто шлепать все еще стоящим членом по красивому лицу. Самому это, может быть, и не доставляло особенного удовольствия, но возбуждало то, с каким блаженством жмурилась девчонка, придерживающая очки, приоткрывшая ротик и высунувшая широкий язык, по которому и приходилась львиная доля смачных шлепков.

— Раком встала! — приказал парень, когда утомился.

Девчонка поспешно и сноровисто повернулась и приглашающе вздернула попку. Она проделала это с таким усердием, что очки отлетели в сторону... Паша приставил багровую головку к увлажненным и раскрывшимся складочкам:

— Сама давай!

Рабыня сразу поняла, что от нее требуется: ее пальчики цепко обхватили ствол и направили внутрь, и парень без церемоний принялся наяривать беззащитное, жалобно всхлипывающее, влагалище, грубо забивая член по самые яйца. Благодарные стоны не замедлили показать ему, как нравится партнерше такое обращение. Но ему и этого было мало. Подхватив концы цепочек, он принялся дергать их при каждом ударе, словно объезжая сноровистую кобылку, позволившую себя обуздать. Девчонка каждый раз сама поддавала бедрами, насаживаясь на член. Ее стоны превратились в крики, пока красивое лицо, искаженное похотью не повернулось:

— Пожалуйста, позвольте мне кончить!..

Паша немного отпустил «поводья» и, сняв с руки часы, положил их перед девушкой:

— Через три минуты!

Девушка залепетала слова благодарности, но мощные удары возобновились, как и рывки за цепочки, и нежный голосок вновь захлебнулся криками, перешедшими в вопли через три минуты. Оргазм девчонки был мощным и ярким, Паша почувствовал, как сокращаются мышцы влагалища на его раскаленном члене. Не выдержав сладкой пытки, он выбросил новую порцию спермы прямо тесную щелку, а когда девчонка перед ним перестала биться в сладких конвульсиях, приказал:

— Убери свое рабочее место!

Девчонка, еще потряхиваемая в последних отголосках оргазмах, удивленно повернула мордашку, но увидев все еще приличных размеров эрекцию, порывисто прильнула к нему ртом, принявшись нежными касаниями язычка и губ слизывать остатки спермы и собственных соков.

— А ты — милый... — подняла девушка довольное лицо, когда чистый член окончательно увял...

Эпилог. Паша смотрел, как девчонка собирает вещи, убирает камеру, потом одевается. Не девушка, а грациозная статуэтка! Почувствовав прилив нового желания, он вдруг приказал:

— Трусики не надевай, — и, увидев, как послушно девушка положила крохотный предмет нижнего белья в сумку, едва не набросился на нее снова. Впрочем, он поднялся с песка и, подойдя к табличке, достал маркер для пометки деревьев и вывел сбоку на свободном месте:

Извини, приятель, твоя рабыня — теперь моя

До конца лета, по крайней мере

Затем он подошел к девчонке, заинтересованно на него поглядывающей возле уложенных вещей. Две цепочки по-прежнему качались между стройными коленками. Паша нагнулся и, намотав концы на палец, попросту направился к проходу в зарослях.

— Что ты делаешь? Но мой хозяин... — девчонка пискнула, когда цепочки натянулись, но потом парень почувствовал, как натяжение ослабло — не больно-то посопротивляешься, если колечки впиваются в чувствительные половые губки, едва не отрывая их.

— Я еще не опробовал твою попку.

— Попку?... — охнули сзади то ли от того, что натяжение вновь возобновилось, то ли от заманчивости перспектив.

Паша сковал девушку в кабине грузовичка, оценив браслеты на руках и лодыжках — она теперь была полностью обездвижена. Заглянув в широко распахнутые глаза, он увидел там страх и надежду, обожание и предвкушение, робость и вызов, покорность и строптивость... А потом, вернувшись на пляж, чтобы забрать вещи, он остановился возле таблички и дописал:

А может на всю жизнь

PS. Дорогой читатель, если ты добрался до конца зарисовки, не сочти за труд — поставь оценку моему рассказу.