Три и двое. Глава седьмая: НЛП по-русски

или годовой отчёты вся бухгалтерия до позднего вечера сидит — ваяет. И тут у меня вопросы к бухгалтерам — а весь квартал вы чего делаете? Просто сложили ручки, кофий попиваете, перемывая косточки очередной жертве? Не понимаю!

— Миша. — Такое официальное начало напрягло. — Я много думала. — Ещё бы! — Мне тяжело говорить. — А вот это мне уже не нравится. — Ты пойми меня, хорошо?

— Постараюсь понять. — Я кивнул головой, протянул руку.

— Не надо. — Она вновь закусила нижнюю губу. — Короче, Миша, я решилась. Не могу больше в таком вот состоянии быть. На раскаряку. — А на раскаряку мне нравится, зря ты так об этой позе! — Я решила переспать с Викой. Как сделать это — не знаю.

— Сначала надо соблазнить её. — Я примерно что-то такое ожидал. — Найти какое-то...

— Да, понятно! — Она сморщилась. — Это вам, мужикам, надо рассказывать, что да как. Я о другом.

— О чём? — Она перекочевала мне на коленки. Ласковая кошечка до определённого момента. А там, не фурия — тигр белый.

— Как вот сделать? — Она прижалась ко мне, задышала в шею. — Реально как сделать? Ну, как начать?

— Это мужикам надо рассказывать? — Съехидничал я. Услышав, как она задышала, изменил тон. — Ладно, шучу. Не сердись. Шутка. У меня ведь, сама говоришь, шутки дурацкие.

— Дурацкие. — Губы её затрепетали под моими, отозвались, нежной истомой просочившись в сердце. Люблю я её, дуру подростковую. Почему подростковую? Потому, что иногда как подросток ведёт себя.

— Ты сначала расслабь её. — Премудрости мужские не хитрые. Главное — исполнение! Качество исполнения! Всё остальное — не важно. — Там, музыка спокойная, танцы, винцо. Приятная обстановка, одним словом. А потом, просто повод надо найти, чтобы коснуться.

— Дальше не надо. — Она задышала мне в шею. — Дальше понятно. — Возбуждается моя кошечка от одних фантазий. Как же сильно её тянет к этому! Как это её возбуждает! Даже через ткань чувствую, как начинает разгораться пламя в вулкане.

— Если реагирует на прикосновения, развивай наступление. — Я губками прошёлся по голому плечику, спуская всё ниже ткань халата. — А потом целуй в губы. Нежно целуй, не набрасывайся. Ты же такая у меня стремительная девочка. Сразу захочешь подставить подножку и завалить на диван.

— На кровать. — Она дёрнула плечами, сбрасывая халат. Теперь очередь за лифчиком. Но сразу не стоит расстёгивать, надо поморить немного голодом, вывести на нетерпеливое ёрзание. Поэтому, пальца стали пробегать по линии застёжки, как бы в сомнении ощупывая её спину, лопатки, якобы плутая в рассыпавшихся волосах.

— Целовать следует тонко, чуть воздушно. — Я развернул её лицо. — Вот так. — Она затаила дыхание, принимая мои чуть уловимые поцелуи, руками вцепившись в ремень моих брюк. — И не стесняться гладить пальцами её грудь. — Пальцы нырнули в пространство между тканью лифчика и напрягшейся грудью. Она завозилась на коленках. Да, не терпится перейти на койку? Терпение, всё будет, но урок должен быть усвоен. — И не спешить. Наслаждайся её дыханием, её нежностью.

— Сука. — Неожиданно промурлыкала она. — Ты уже её трахаешь.

— А в руках кто? — Я пожевал её ушко в ответ. Стала материться, значит, готова на всё. — Тоже сука? — Нет, не утерпел, съёрничал!

— Сучка. — Она завозилась, расстегивая лифчик. — Похотливая сучка.

— Погоди. — Я нежно расстегнул крючок, неспешно снял бретельки, освобождая её грудь от ткани. — Не спеши.

— А ведь, сейчас кончу. — Она закусила губу. — Не тяни.

— Чего тянуть? — Руки мои рванули ниточку резинки трусов, отбросили ненужную ткань. — Быстро!

— Мишенька! — Вот это другое дело! Она вскочила на меня, упёрлась ногами в стул, а руки сжали спинку стула так, что я, похоже, расслышал, как напряглись суставы её рук, закачала бёдрами, примеряясь к набухшему члену.

— Не тяни! — Обхватив ладонями талию, я с силой насадил её на член. — Не тяни. Начала — стремительно переводи к результату! Понятно!?

— Понятно. — Крылья ноздрей раздулись, лицо превратилось в маску желания, ноги и руки требовали только одного — секса. Бурного, сильного секса до потери сознания. Один раз, на самом пике оргазма, она, внезапно вскрикнув, несколько секунд лежала — тихая, отсутствующая. А потом всё требовала сказать, как это получилось. Я делал вид, что это секрет, но опасный, от того и не скажу. По большому же счету, а я знаю, как это получилось?

— Ты вступаешь в свои права. — Она перехватила руку на спинке стула, захлюпала соком нашей любви всё быстрее. — Ты властвуешь, ты управляешь, она подчиняется. Она женщина, ты мужчина. Ты берёшь своё, что причитается тебе по праву! Поняла?! — Соски и без того блестевшие, засверкали от моих губ.

— Миленький! — Она откинулась назад, и если бы не мои руки, то рухнула бы на пол. — Трахни. Меня, её. Трахай! Не отпускай!

— А куда тебя отпустить? — Я перехватил руку, сдал подталкивать её под попку, направляя к себе, погружая теперь целиком в этот горящий вулкан. — Никуда не отпущу. Ты моя женщина, я тебе трахаю, а она твоя женщина и ты трахнешь её. — Грубые слова словно подталкивали её в спину. Она бросалась башенками сосков на меня, тыкала в лицо, откидывалась назад, вновь бросалась вперёд.

— Трахну! — Она закинула голову. — Трахну! Эту сучку трахну!

Ну, почему скажите мне, женщину всегда определяет как собаку женского пола? От того, что сучка доступна и на глазах занимается с кобелём сексом? От того, что сучка во время течки всем доступна? Ой, не скажите, сучки такие разборчивые собаки! Даже во время течки.

Она лежала в постели, прижавшись к моему боку, мирно посапывая. Уставшая после такого секса, она с трудом дошла до кровати и теперь спала как есть — без посещения душа. Но, перед тем, как заснуть, она шепнула мне — тихо, твёрдо — «я трахну её и она станет моей рабыней». Мда, мой НЛП по-русски, похоже, работает даже через чур. Нам ещё садо-мазо в нашем винегрете не хватало.