Изгибы судьбы. Часть 4

вернулся на грудь, ущипнул за сосок — дернулась и замерла. На секунду прервала поцелуй, чтобы после сладкого стона продолжить.

Спускаюсь пониже, рука скользнула по наружной части бедра до колена, и затем обратной стороной, кончиками ногтей по внутренней вверх.

Аня закатила глаза. Тело выгнулось.

Милая, да тебя же трясет! Так продолжим.

Ладонь с бедра легла ей между ног. Аккуратно начал ласкать губы. Не раздвигая, не проникая — только снаружи.

Прикасался, теребил, гладил, прижимал, и наблюдал.

Аня уже не могла целоваться. Глаза закатились, дышала урывками, каждый вздох был будто взахлеб. Начинался со стона на выдохе и переходил в стон на вдохе. Губы дрожали от возбуждения.

Анечка, какое счастье, что я тебя нашел, что ты моя! Ты бы знала, как я тебя хочу! Прямо сейчас! Внутри меня беснуется зверь, животный, первобытный инстинкт. Рвется наружу, отдается в теле толчками таза и ноющим предвкушением в паху. Приходится очень напрячься, чтобы выдержать, чтоб не сорваться, чтобы сделать этот вечер и ночь для тебя.

— Войди в меня — стон через силу.

Я поцеловал шею, грудь. Рука в этот момент кругами гладила нижние губы, вдруг один палец нырнул внутрь.

Ммм. Сколько тут влаги... Я просто тону.

Кстати, Любимая, не знаешь, кто сейчас так сладко стонет?

Я не дал ей опомниться, и вот уже безымянный и средний палец внутри, ну а дальше начинается гонка, кто первый: я доведу ее до оргазма, или она сможет сказать хотя бы слово.

Пальцы прыгают вверх, как будто норовя хлопнуть в ладонь. Но ладонь то снаружи, на пути пальцев оказывается мягкая, нежная, влажная плоть. Очень податливая, и в то же время тугая.

Плоть, которая на легкое касание отзывается дрожью во всем ее теле, я чувствую это не только всем телом, а прямо душой.

Пальцы двигались в быстром темпе, все ускоряясь и ускоряясь.

Анино лицо покраснело. Уже не хватало воздуха, рот судорожно дергался, пытаясь вдохнуть, пытаясь. Наконец вышло. Вдох и...

— А-а-а-А-А

Моя любимая буква.

Не останавливаюсь. Пусть оргазм стих, но я продолжаю, сейчас главное не дать спасть напряжению.

— Ну что ты делаешь? Хватит. Не надо.

— Ты говоришь это тоном «Давай, продолжай»

Она тянет руку, чтобы остановить.

— Нет ну правда, не на-А-ах — фраза перешла во вздох, затем в стон.

Ее рука бессильно упала. Сжался кулак, комкая простыню.

Мои пальцы стремятся хлопнуть в ладошку, стремятся быстрее, и все быстрее...

Аню колотит. Она подняла голову, чтобы тут же откинуться назад. Потянулась ко мне.

Остановить хочет? Или погладить?

Не дотянулась.

Волосы разметались по подушке, накрыли лицо густой вуалью. Подняла руку, чтоб их откинуть, но лишь порывисто вжалась в ладонь лицом. Ноги заскребли по кровати, сбивая в комок одеяло, подтянула ступни поближе, приподнялась на пятках и...

— АААААааа!

Еще громче, еще сильнее!

Солнышко, говори мне такое почаще.

В этот раз я руку убрал, сидел и любовался Любимой.

Кожа сверкает россыпью капелек пота. Волосы взмокли. Лица не видно. Из наметившихся кудряшек выглядывает шальная улыбка.

Какая же ты красивая у меня! И как мне нравится, когда твои волосы вьются. Зачем только их выпрямляешь?

Рот приоткрылся, дыхание стало ровнее, но чаще. Она явно приходила в себя.

— Спасибо, Малыш. Мне сейчас так хорошо

Не знаю, есть ли в русском языке слово, чтобы обозначить теплый, мягкий голос, голос счастливой женщины, когда она что-то говорит, при том искренне улыбаясь. Серьезно — не знаю. Но он был именно таким.

Что в ответ мне сказать? Только улыбнуться и откинуть ей прядь волос, лезущую на глаза.

Она протянула руки.

— Иди ко мне! Только разденься

Я скинул одежду и лег рядом с ней.

Аня тут же потянулась ко мне между ног

— А что тут у нас такое стоит?

— Не трогай, не для тебя.

Ее глаза стали больше, бровь приподнялась.

— Ты сказала, что я сегодня без секса. Так что вот.

Аня проказливо улыбнулась.

— Ну, нет — так нет. Не очень то и хотелось — она кокетливо отвела взгляд — я свое уже получила... Ну, не хочешь — как хочешь. Трогать не буду.

После этого завалила меня на спину, а сама прижалась сбоку. Голова легла на мою грудь подбородком. Под него подложила ладошку. Вторая рука начала путешествовать по моему телу. Почти по всему, избегая лишь одной зоны.

Смотрит. Внимательно, изучающе. Ловит взглядом даже не реакции, тень их, намек.

Приподняла ногу, и словно случайно скользнула бедром по головке. Я дернулся непроизвольно. Злорадная улыбка в ответ.

Нога идет вниз, стон удовольствия не удержать.

И тут она с места, плавным, легким движением оседлала меня. Руки уперлись в грудь — вжимают в кровать, бедра движутся в темпе развратного танго. Я не внутри, она лишь прижалась и трется. Смотрит и млеет от того как я корчусь под ней, заходясь от нахлынувших ощущений.

Наконец она откинулась назад, приподнялась, потянулась руками чтобы вставить. Но это в мои планы не входило.

Поднимаюсь, подхватываю ее под поясницу. Переворот. И вот она теперь лежит на лопатках, я — сверху.

Аня расплылась в улыбке и томно потянулась.

Я подал таз вперед, следя за тем чтобы член терся о лобок, ходил между губ, но не проникал.

— Войди в меня!

Я не слушаю и продолжаю

— Я хочу тебя почувствовать внутри!

— Милая, ты сказала, что секса не будет. Я же послушный — сказал, а у самого руки едва не подгибаются от возбуждения, во рту пересохло.

— Сука! Трахни меня! — глаза сверкают.

Милая, возмущение тебе не поможет. Попытки воздействовать силой — тоже.

Аня обмякла, когда я прихватил кисти ее рук. Губа закушена. На лице умоляющее выражение.

— Ну, пожалуйста! Я так хочу!

Член соскочил с лобка и при обратном движении ткнулся меж губ. Сместился ко входу и погрузился. Но не глубоко, лишь на головку и снова обратно.

Я с интересом следил как, сменяются выражения ее лица: «мольба», «предвкушение», «истома», «удивление», «возмущение» и снова «мольба».

Еще пару раз. Еще раз. Еще. Любимая, я жду «отчаяние».

О! «Смирение и покорность судьбе» тоже подходит — в этот раз я двинулся дальше.

Медленно, очень медленно, погружаясь все глубже и глубже.

Отказали все чувства кроме одного — я чувствовал, как движусь внутрь нее, глубже и глубже, медленно, неторопливо. Все силы, все остатки воли уходили только на то чтобы сохранять эту неспешность. Бороться со всепобеждающим насаждением было сложнее с каждым мгновением. В глазах темно, в ушах, как сквозь вату, крик наслаждения. Кто кричит? Она или я? Похоже, оба.

И мы слились! До конца! Невероятно! Немыслимо! Неописуемо! Нечеловеческое наслаждение! Разум смяло и унесло любовным безумством.

Мы слились, стали одним существом. Двигались в такт, мы так жили. Синхронно бились сердца. Пульсация чувств, квинтэссенция страсти. Мир превратился в набор из фрагментов, отрывков, ошметков мыслей, кусочков ощущений:

Рука на груди. Темнота. Поцелуй. Тихий вдох. Родная я в тебе просто тону. Ее ладони на моих ребрах. Вперед. Тихий вздох. Сладкая мука слияния. Назад. У нее приоткрывается рот. Вышел совсем. Умопомрачение входа. «Малыш, я хочу тебя». Приподнял ее на руках, продолжая, насаживая, раздвигая. «Сильнее! Сильнее!». Поплывший взгляд, губы искаженные наслаждением. Ее ногти впились в лопатки. И так близко, в упор и насквозь рождается крик! Сверхъестественно, непередаваемо! «Давай теперь ты». Ускоряюсь, тону и растворяюсь в ослепительном свете.