Дед Мороз и вечное лето... или встреча Нового года в Африке

роскошной бородой.

— По законам гостеприимства! Возьми мою первую жену... как друг семьи! — пафосно произнес голос, и добавил, — ты согласен?

— Да! — заорал я и, вытащив член из сосавшего его рта и перешагнув через девку, вставил свой пульсирующий член в громко хлюпнувшую вагину.

Рокот одобрения пронёсся над толпой. А я как бешеный заходил вперед — назад, ощущая непреодолимое желание трахать её до потери сил и удивляясь узости предоставленной мне щёлки... «Удары» сыпались как из ведра, она стонала, покручивая жопой активно подмахивая. Закостеневший «корень» с глухим шлепаньем врезался внутрь, активно разрабатывая и расширяя вагину. Бедра соударялись с ягодицами, и кто-то из «моих» дев, ласково гладил и мял набухшие яйца. Вообще, я был на вершине блаженства, и мне было всё равно, что ебу я её при большом скоплении народа. Кончили мы вместе. Она, громко причитая и оря что-то неразборчивое, а я, матерясь, восхваляя женскую сущность. Я пытался вытащить член из вагины, но меня прижали к горячей заднице и я заполнил спермой её лоно. Ещё несколько фрикций, звонкий звук вытесняемой из влагалища спермы и я сполз с её могучей задницы на землю. Тяжелое дыхание открытым ртом красное от возбуждения лицо и чувство удовлетворенности от выполненного долга. Но мой член остался свободным недолго. Опять: «Гыр!», и вот уже два язычка юркими змейками вылизывают начинающий поникать член. А вставшая партнерша потягивается, как кошка и сверкает от удовольствия как новый гривенник, подносит мне новую чашу с напитком.

Я жадно выпиваю предложенное и ласково шлёпаю её по голой заднице:

— Классная ты баба! — вопросительно гляжу на переводчика, или кого там...

— Гвен, её зовут Гвен. Она мать моих двоих сыновей! — гордо произносит он, — моя первая жена!

Перевожу дыхание и, наслаждаясь продолжающимися ласками, спрашиваю:

— А ты то кто?

— Я? — он удивляется, — Абдула! Вождь племени Поебутов! Учился в МИФИ! Магистратуру проходил в Оксфорде... Теперь командую здесь. А мы сейчас в центральной Африке, — тихо добавляет Абдула.

Потом глядя на то, как аппетитно у меня сосут, почесав бедро, заорал:

— Гюльчатай, гыр, гыр!

Из толпы окружавших нас негров, как я, наконец, рассмотрел, выскочила молодуха, лет восемнадцати. Несмотря на довольно выпирающий живот, она резво бухнулась на колени и тут же стала вылизывать напряженный и большой член Абдулы.

— Моя десятая жена! — потрепал он ей по щеке, с трудом впихивая хуй, в открытый до упора рот жены, — первенца ждёт!

Раздавались звуки приятного уху чмоканья, а я чувствовал, как наливается силой мой орган. Абдула уже развернув Гульчатай раком, засадил ей по самое «не хочу» в задницу. Мне хорошо было видно, как истончился сфинктер, охватывая его толстый член. А рот Гюльчатай округлился в стоне, как и глаза...

— Люблю, знаешь ли, в жопу...

Увидев мой взгляд, спросил:

— Не хочешь присоединиться?

Почувствовав подвох в вопросе, вежливо отказываюсь. Он спокойно вздохнул:

— Молодец! Умный, а то мне бы пришлось тебя после этого убить!

— Да мне и так хорошо, — сообщаю я ему, пряча вздох облегчения.

— Тогда так! Гыр! Гыгыр, гырррр, — рокочет он, а потом и переводит для меня, — тебе как моему другу и дорогому гостю делегируется «право первой ночи». У дочери моего брата завтра свадьба, и сегодня мы собрались на праздник: «Общественное лишение девственности...», а тут ты свалился сверху, — добавил он. — Короче ты первый, а потом по рангу все мужики. Последний жених, — и так хитро подмигивает мне.

—... — растерянно моргаю я, пытаясь осознать ответственность.

— И дай мне десять минут с женой закончить...

Его мускулистая задница так и мелькала, двигаясь вперед — назад. Огромный фаллос как поршень входит в задницу, а эта молоденькая девчонка только повизгивает. Наконец, Абдула завопил, задергался ритмично, наполняя её кишку своим семенем. Когда он покинул гостеприимную попу, подскочила Гвен и вылизала его достоинство. Он развернулся к толпе и позвал:

— Сашка! — повернулся ко мне и шепотом добавил, — так звали мою первую любовницу в СССР!

Негры разделились на две группы, а в проход вышел похожий на моего собеседника браток. Черный, губастый, под два метра роста, в короткой же тунике и торчащим из-под неё фаллосом. Он вел за руку, совсем молоденькую негритянку с огромными не по возрасту буферами, которые так приятно тискать во время секса. На ней не было ничего, кроме гирлянды цветов обкрученной вокруг пояса и перекинутой через плечо. Я в восторге смотрел на юную деву, ощущая и себя молодым.

Откуда-то прибежали два пацана, кстати, то же негры. Здесь все почему-то были неграми, как я заметил. Они расстелили на утоптанной перед нами площадке циновку и положили сверху львиную шкуру и кусок белой ткани.

Пока продолжалось это действо, вождь тихо просвещал меня:

— Её нельзя тискать и целовать! Право распространяется только на лишение девственности. Кончать надо только в неё. Давай вперёд дедуля, мой белый браток!

—... — коротко кивнул я и вышел в круг, образованный воинами племени. Снял мокрую от пота рубаху и, пристроившись, засадил свой дрожащий от нетерпения пенис в её вагину.

Было видно, как от боли расширились её глаза и клацули стиснутые зубы. Саша же не издала ни звука, покорно и гордо принимая мой член в себя. Гонял я в ней долго. Всё же мне не сорок лет, а **цать. (Не хочу раскрывать тайны моего рождения.). Наконец, кончил, заполняя её чрево спермой, а меня сменил Абдула. Он отстрелялся то же небыстро. Следом был отец Саши, а потом потянулась череда воинов...

Когда её «оприходовал» последний в круг выскочили женщины, помогли страдалице встать, а самая старая, по виду Баба-Яга, да и только, но черная аж до синевы, схватила выпачканное кровью полотно, и побежала по кругу, демонстрируя, что невеста была девственницей. Следом набежали другие бабы, таща закуски и выпивку. Черномазый народ бросился к яствам, налегая на спиртное.

А я, повернувшись к хозяину праздника, проговорил:

— Слушай. А как мне с Москвой связаться? Надо Снегурочке сообщить, что я задерживаюсь...

Последовало, так похожее на предыдущее: «Грых...», и одна из девок обслуживающих нас исчезла в темноте. Вернулась она со спутниковым телефоном.

— Умеешь? — спросил Абдула.

— Нет... — смущаясь, ответил я.

Он взял девайс.

— Говори номер.

—... — назвал я цифры...

Короче! Получил я от Снегурочки по самые помидоры. Она не поверила ни одному моему слову, решив, что я где-то опять предаюсь блуду и пьянству. И только слова Абдулы, которого, оказывается, она, знала (и откуда?) убедили её, что я заблудился и попал в авиакатастрофу.

Потом я погостил у хозяина ещё пару дней, отдыхая от забот. Отымел кучу чёрных баб... Всем им было интересно потрахаться с белым, бородатым дедом, да ещё и с севера...

Попутками добрался до аэродрома и инкогнито полетел домой.

Мы переписывались с Абдулой. Он даже прислал фотографии. Оказывается, у них появилось шестеро младенцев. Белых... и с бородой! Но вот в это Снегурочку посвящать я уже не стал.