Извращенцы. Шабаш на Лысой горе. Часть 2

Глава первая. Наказание

Хан вынужден был уехать по делам. Далеко и довольно надолго. Месяц, может, два, как сложится. Ди оставалась одна. Она ненавидела эти поездки. Хмурилась уже за неделю. Но работа есть работа. Это понимали оба.

Владение на расстоянии всегда подразумевало некую сложность. Прежде всего, честность партнеров. Желание смухлевать присутствовало изначально. Ну, не проверит же. Хотя способов проверки есть огромное множество — от фото до видео отчетов. Тут уже не смухлюешь. Но главное правило Ди — не врать партнеру. Это претило ей, доставляло массу неудовольствия собой, а, следовательно, плохое настроение, неудовлетворенность. Хан всегда знал лучше, что ей нужно. И как бы она не сопротивлялась, выполнение его заданий было главной задачей в их временной разлуке.

Шла третья неделя. Короткие переписки по вечерам. Созвоны по скайпу не давали полноты общения. Ди начинала хандрить. Хан принял решение.

— Детка, твоя хандра меня беспокоит. Я думаю, легкое наказание тебе пойдет на пользу.

Читая эту фразу, Ди напряглась... Легкое? Ну-ну, а то она первый день знала Хана.

— Какое, милый, — проворковала она в ответной записи, уверенная, что это не поможет.

— Сегодня на ночь выпорешь клитор и промежность, широко раздвинув ноги. Думаю, двадцати ударов пока хватит, возьмешь рыжую плетку. Потом можешь подрочить и кончить, разрешаю пользоваться вибратором. Но это не все. Утром, как только проснешься, возьмешь шлепалку и снова выпорешь себя между ног. Думаю, с утра достаточно пяти ударов. Кончать не смей. Будешь думать весь день о вечерней порке. Об этом поговорим завтра вечером.

Ди, читая сообщение, чувствовала, как намокают ее домашние лосины и становится твердым и болезненно-ощутимым бугорок клитора. Рыжая плетка — это всего лишь силиконовый сувенир из сексшопа, скорее, брелок для ключей, чем реальная плетка. Но резиновые короткие хвостики весьма ощутимо отхлестывали нежную плоть так, что после двадцати ударов все горело огнем. Однако было еще одно условие, обсужденное уже давно, — смазанный несильный удар добавлял еще пять. А когда девайс в собственной руке — это неизбежно. Сам себя всегда жалеешь и промахи — обычное дело. Ди уже не терпелось оказаться в постели и достать заветный сувенир. Она просто соскучилась.

— Да, милый, я сделаю все.

— Можешь не снимать, я верю, — Хан слишком хорошо знал Ди, чтобы усомниться в ее искренности.

Постель, приглушенный свет ночника, Ди не любила полную темноту, когда ублажала себя. Рыжая плеточка, надетая кольцом на палец, свистнула по воздуху, Ди примерилась, пока не трогая себя. Ноги согнуты в коленях, широко раздвинуты в стороны. Обычно в таких случаях она обеими руками широко раздвигает внешние губы, но это если между ног стоит Хан. Сейчас она была одна, и ей велено раздвинуть только ноги. Первые шесть ударов легли как по маслу, на влажную щелку, набухший клитор, но боль есть боль.

Она сжимает плоть и заставляет мутиться разум. Седьмой удар скользнул по верху. «Плюс пять», — автоматически отрапортовали Ди в пустоту комнаты. Дальше она старалась быть внимательнее. Но все же на последних трех однажды промахнулась. Собрав всю волю в кулак, Ди расслабила колени, еще шире раздвинула ноги и высекла себя, как полагается. В результате из двадцати получилось тридцать, на это и рассчитывал Хан. Уже со слезами на глазах, с горящей, выпоротой промежностью, она как спасение включила вибратор. Нежное жужжание, мягкость резины успокоили жар, но и добавили возбуждения. Дальше клитора головка членозаменителя не пошла. Ди выгнулась дугой от нахлынувшего внезапного, но ожидаемого еще во время порки оргазма. Бедра почти судорожно сжали резинный член, сокращая мышцы внутри и выталкивая влагу наружу. Потребовалось несколько минут, чтобы дотянуться до полотенца и привести себя и игрушку в порядок. Ди провалилась в сон, безмятежный и радостный.

Будильник, как всегда, прозвонил некстати, на самой сладкой ноте сна. Ди судорожно открыла крышку телефона, нажала кнопку отмены и почти сразу слетела с кровати. День прошел на подъеме. Вчерашняя экзекуция добавила сил. И только вечером, когда она села писать отчет, ее окатило ледяным холодом. Утренние пять ударов шлепалкой... Она забыла! Как такое могло случиться? Как она могла? Настроение скатилось вниз, как стрелка барометра перед дождем. Трель скайпа прервала ее задумчивость. Делать нечего, надо сознаваться.

— Здравствуй, родная. Как настроение сегодня?

— Да, счастье мое. Все хорошо. У меня было хорошее настроение, пока, пока...

— Что ты не сделала?

— Утром, пять ударов утром, я забыла. Я, правда, не знаю, как так получилось.

— Умничка ты моя! Вечером все сделала правильно?

— Да. Правда, получилось тридцать.

— Ну, это и понятно, ты всегда себя жалела. Ну, а сегодня за провинность ты получишь по заслугам.

Тон Хана был спокойным и ласковым, что не предвещало ничего хорошего.

— Утренние удары удваиваются, сама понимаешь, начнешь с них. Шлепалка. А дальше будет ремень. Двадцать пять. Валик под спину, высоко поднятая задница, широко раздвинутые ножки. После десяти ударов ремнем вставишь анальную пробку. Это — твое дополнительное наказание за забытое утром, потом продолжишь порку. И будь любезна, сделай мне пару фотографий твоего мокрого, красивого, широко раскрытого бутона после качественной порки. Кончить можешь только во время порки. Руками не трогать, только душ после сделанных фотографий. И да, пять на утро остаются неизменными еще три дня. Ну, а если забудешь еще раз... Ты знаешь, детка, что я умею и сердиться.

Неожиданно Ди снова почувствовала, как намокает между ног. Как можно возбуждаться от боли, да еще причиняемой себе самой? Она не хотела об этом думать. Она хотела одного — быть послушной и выполнять все, что требует любимый мужчина, Хозяин, муж, Владыка.

— Да, Хозяин, я все поняла. Я буду очень стараться, чтобы больше не огорчать так, как сегодня.

— Вот и молодец. А на выходные тебя ждет сюрприз. Какой, расскажу завтра.

Ремень, кожаный, средней толщины и достаточно мягкий, чтобы не причинять увечий. Синяки не в счет, хотя он и при сильной порке редко оставлял синяки. Когда-то, на заре их отношений, Хан сам старательно учил ее этой технике — пороть саму себя ремнем до оргазма. Захлест спереди и вниз давал новые незабываемые ощущения, главное, чтобы не дрогнула рука, чтобы не жалеть себя, тогда все получалось. Под его руководством она не раз испытывала оргазм без прикосновений, только скользящий тонкой горячей змеей ремень между ног с захлестом на ягодицы.

А вот душ! Ха, при всей жесткости наказания он оставил ей лазейку. В этом был весь Хан. Просто любил он ее до зубовного скрежета. Лейку для душа тоже выбирал он, с тремя режимами! И один из трех был то, что как раз пригодится Ди после экзекуции для восстановления. Сильный напор тонкой струи из середины лейки на клитор, на возбужденные опухшие от порки губки, на пылающую огнем промежность. Она выгнулась в оргазме еще раз, но уже другом, ласковом, медлительном. Голова закружилась... Ди показалось, что еще немного, и она упадет прямо в ванной. Вдох-выдох, еще раз, по телу разлилось живительное тепло, боль уже ушла, осталось расслабленное тело и успокоенное сознание. Обмакнувшись полотенцем, Ди дошла до кровати и рухнула в бездну сна без снов.

Будильник был заведен на двадцать минут раньше обычного. Три минуты на восприятие реальности. Три минуты на порку. Пять ударов резиновой шлепалкой после вчерашнего казались баловством. Десять минут на отправку вчерашних фотографий. На работу Ди приехала с загадочной улыбкой на лице. Она сияла. Сияла тем невидимым светом изнутри, который расточает вокруг любящая и любимая женщина, рассыпая, словно бисер, словно миллионы искорок от светящегося сердца и горящих глаз. Такой сегодня была Ди. До выходных было еще два дня.