Фикус

Страница: 2 из 2

успела отыскать в кладовке дежурную «ремонтную» клеенку и расстелила ее на полу в кухне.

— То, что надо, — одобрил Виталий и протянул ей пару хлопчатобумажных хозяйственных перчаток: — Вот, надевайте, будете помогать.

Он принес пакеты с грунтом, песком, керамзитовым дренажом, какие-то ампулы с неизвестными ей препаратами, пульвелизатор и целый набор лопаток и совочков. Она тайком полюбовалась, как он закатывал рукава рубашки, обнажая руки до локтя. Вместе они взялись за работу.

Надя придерживала растение, пока Виталий извлекал его из кадки. Он аккуратно освободил корни от грунта, какую-то часть подрезал, потом развел водой препарат из ампулы, обильно сбрызнул им из пульвелизатора корневую систему и стенки кадки. Она наблюдала, как он выкладывает на дно слой дренажа, смешивает грунт с песком. Вместе они вернули фикус обратно в кадку, обложили корни новой хорошей почвой. Она с энтузиазмом помогала уплотнять грунт вокруг ствола, и ей казалось, что так и должно быть — что не было двух браков, вереницы ненужных знакомств, а были только он, она, и этот фикус. В какой-то момент его пальцы на автомате легли поверх ее рук, вдавив в упругую торфяную подушку:

— Ох, прости, — спохватился он.

— Нет, ничего, — вспыхнула Надежда, чувствуя, как сквозь плотный хлопок перчаток, в тело ворвалось нечто, прокатилось волной, будто кипятком ошпарив вены. И то, что произошло после, казалось столь же естественным и закономерным, что не случись оно — и мир бы опрокинулся, канув в небытие.

Виталий потянулся к ней, она подалась навстречу, с трепетом в сердце принимая его поцелуй, — уверенный, опаляющий и так сладко пьянящий, что стены кухни поплыли перед глазами. Не прерываясь, он стянул перчатки и начал гладить ее по лицу, шее, забирался пальцами в толщу волос на затылке. Отдаваясь его ласкам, она буквально ощущала, как через его прикосновения, словно напитывается обновляющей, животворной энергией. «А он и вправду — «жизненный», — мелькнула мысль, серебристой рыбкой блеснув в потоке охватившего ее чувственного удовольствия. Никогда так хорошо не было — чтобы так естественно и спокойно. Он крепко обнял ее, притянул к себе; она обвила руками его шею, стараясь не задеть испачканными в торфе перчатками. Почему-то снимать их не хотелось, ей нравился этот маленький ограничитель. Он может ее касаться, она — нет; от этой мысли ее будоражило еще больше.

Продолжая ласкать языком ее рот, он расстегнул пуговки ее кофточки и, распахнув полы, забрался под мягкий трикотаж, оглаживая горячие бока и спину. Надя по-кошачьи прогнулась под его руками, прижимаясь обнаженным животом к мужской рубашке. Как же хорошо!..

Наконец оторвавшись от ее губ, он покрыл поцелуями ее лицо, опустился по шее до ключиц, соскользнул на стиснутые в чашах бюстгальтера груди. Не прекращая основного занятия, Виталий стащил с нее кофточку. Горячий язык влажно углубился в раскол между вздымающихся грудей, руки нырнули ей за спину и, расцепив крючочки застежки, освободили от белья. Да, так гораздо лучше, так хорошо!... Она откинулась назад, упершись руками в клеенку, и выгнулась, красноречиво выставляя перед ним налитые женской спелостью груди с уже вспухшими от желания сосками. Он принял ее приглашение, и уже в следующий миг Надежду захлестнула нега — ее целовали, мяли, гладили. Нутро буквально изнывало и уже давно сочилось желанием, а он все продолжал играть губами и языком с ее сосками, периодически, то сжимая их, то покручивая пальцами.

Страсть заполнила ее изнутри точно чашу, и едва желание плеснулось через край, Надежда, сбросив перчатки, потянула мужчину на себя, увлекая любовника на усыпанную торфом клеенку. Они снова целовались и теперь уже ее руки расстегивали его рубашку, забирались под ткань, льнули к горячему сильному телу. Виталий лежал на ней, расположившись между ее бедер и опираясь на локти. Обхватив его ногами, Надежда не без удовольствия ощущала требовательный пульс его страсти. Какое же это счастье — чувствовать, что ты желанна. Для женщины это необходимо жизненно, как солнечный свет, как глоток свежего воздуха. Без этого ей жизни нет.

Приподнявшись, он избавил ее от домашних штанов и трусиков, она расстегнула и стащила до колен его брюки. Его налитой член, подрагивая от нетерпения, тотчас нацелился на ее влажную норку. Она снова легла, широко разводя колени в немом приглашении. Головка коснулась входа, он надавил и погрузился в нее до упора, заполнив своей затвердевшей разгоряченной плотью ее изголодавшееся по мужчине нутро.

— Надя... Наденька... Девочка моя... — страстно ворковал его охрипший голос у самого уха.

Она его не слышала. Перед замутненным взором, в такт мужским фрикциям, раскачивались на белом фоне зеленые листья фикуса. В затопившем разум удовольствии растворились клуша Танька и Лизкины бриллианты. Очистившись его огнем, Надежда возвращалась к жизни. Ее тело, с каждым ударом освобождаясь от вязкой ядовитой горечи, становилось все легче и легче, до тех пор, пока окрыленная экстазом душа не взметнулась кричащей от восторга синей птицей к потолку.

Последние рассказы автора

наверх