Три и двое. Глава двенадцатая: А кто у нас, тут, раб?

ушат хвалебных слов о «такой удивительно красивой женщине», способной не только быть такой, но ещё и управлять такой сложной штукой, как продажи. Ну, а про ум и очень аппетитные, стройные и так далее и говорить не очень даже прилично. Можно подумать, что пытаюсь флиртовать. А я ни-ни. Но пообещал помощь как моральную, так и физическую. На что она хихикнула пьяно, откинула голову и потребовала запомнить мои слова. Ибо как настоящий мужчина я должен буду сдержать слово. На такой волне флирта я подвёл её к креслу именинницы, посадил и облобызал ручку, отметив, как сверкнули глаза у одной из аппетитных красавиц, сидевшей справа.

Информация была доведена до Дики, и в ту же секунду был разработан план. Простой и очень простой — проникаем в дом, где берём её с двух сторон за сиськи. Тем более, что мужа нет, она пьяненькая, друзья как-то не очень горят её провожать.

Действительно, друзья как-то испарились, отчего мы втроём поймали такси и весело долетели до её дома. Ещё веселей мы открывали двери. Клара долго хлопала по карманам в поисках ключа, материлась, пританцовывая. Лидка тоже стала нетерпеливо поскуливать. Я-то мог терпеть, а вот женщины. Короче, когда связка ключей появилась, двери сами распахнулись. Простучав на пульте пальцем код снятия с охраны, Клара махнула рукой — она туда, Лидка туда. Два туалета в доме это удобно. Я же потащил пакеты на кухню, где и оставил на полу. Распрямляясь, я невольно поймал глазами Клару натягивающую колготки на выходе из туалета. Треугольничек красных трусиков, стягивающий тугим хватом бёдра, старательно сопротивлялся небрежному натягиванию колготок. Зацепившиеся за какую-то детальку, украшающую переднюю часть трусиков, колготки никак не хотели оттягиваться. Сейчас! Сам не знаю, но почему-то я это сказал вслух. Она подняла глаза, только когда мои руки поймали её пальцы, нетерпеливо теребившие упругую неподатливость колготок. И тут же закрыла, так как наши губы слились в поцелуе. Да, слились. Уже чуть протрезвевшая, она старалась скрыть желание, бившееся волнами внутри неё. Но не могла. Пальцы — шельмы-искусители, чуть касаясь кожи, проскользнули между ног, пробежали тонкую дорожку по внутренней стороне бедра, вызвав удар волны, бросившей её на меня. Вжимаясь в меня, она руками удерживала мою голову, не давая и себе и мне перехватить воздуха. Мои же руки, сжимая её ягодицы, прижимали к стремительно пухнущему в штанах члену. Платье, собранное на поясе, нам не мешало. Мешали колготки и сапоги, в которые они ускользали упругими змейками.

— Нам надо снять их. — Я шептал ей в глаза, закрытые то ли от избытка чувств, то ли от резкого света. Мы стояли под лампой и разноцветные блёски света отражающегося от граней стекла скользили по нашим лицам.

— А Лида? — Она говорила тихо, чуть слышно, в промежутке между пробега её языка по губам. — Она может выйти.

— А мы быстро. — Самая дурацкая фраза, честное слово!

— Да? — Язычок опять пробежал, словно у змеи, нацеливающейся на жертву. — Успеем?

— Если снимем сапоги. — Я присел, одним движением стянул колготки до колен, в два приёма снял сапоги, выпустив на свободу её ноги.

— Так! — Голос Лидки ударил по нам. Никогда не думал, что у неё такой голос. — Ты что тут делаешь? Раб? — Кто, тут, у нас раб?

Одного взгляда было достаточно понять, кто у нас тут раб. Лидка держала в руках плётку, которой медленно постукивала по голенищу своих полусапожек. И всё. Остальное было снято где-то там, внутри тёмного нутра квартиры Клары. О чём свидетельствовали еле угадываемые линии трусиков, лифчика и ещё чего-то там, что давило на её кожу. Да! Ещё на лице была это кружевная маска в виде бабочки, с небольшими тонкими перьями по краям.

— Я. — Что говорить? Что говорить?

— Сучку пялишь? — Откуда у неё такая лексика? Вроде никогда таких вот словесных изощрений у неё не было. Ох, видно я многого о своей жене не знаю. — Что застыл? Где её сиськи?

— Я. — Клара было попыталась опустить задранное платье, но плётка, уткнулась ей в живот.

— Стоять. — Голос у неё такой стальной. — Что? Зассала? Теперь будешь стоять и делать, что я тебе скажу, рабыня.

— Я не рабыня. — Клара дёрнулась сделать шаг вперёд, но я ухватил её за талию. За что получил благодарный взгляд Дики и страстное пожатие от Клары. Ей это всё очень нравилось. Или я ничего не понимаю в женских жестах.

— Как тебя зовут? — Дика подняла подбородок Клары упругим концом плётки. — Рабыня? — Это слово она произнесла особо. Как-то с вызовом.

— Кайра. — Клара опустила голову, волосы распущённые моими шаловливыми ручками ранее, рухнули вниз, закрывая лицо.

— В глаза смотреть. — Кайра вскинула голову, обдав меня волнами приятного парфюма.

С минуту они стояли напротив друг друга, не опуская глаз. Я даже заволновался — а вдруг тут начнётся чего-нибудь такое. Какое? Ну, типа драки. Чего они замерли как кошки, готовящиеся к схватке?

— Кайра. — Дика улыбнулась, Кайра ответила ей такой же улыбкой. Фу, отлегло! — Тебя раб не обидел?

— Он не помог мне снять платье. — Нет, посмотри на неё!

— Ты, слышал, раб? — Дика ткнула плёткой в моё плечо. — Раздень рабыню нежно, чтобы она стонала от наслаждения. Потом сам раздёнься и встать туда. — Это в тот угол, что ли?

— Госпожа. — Голос Кайры был тихим и заискивающим.

— Что тебе, сучка? — Дика демонстративно почесала коготками лобок. — Плётки хочешь?

— Можно мне раба потом раздеть? — Ого?

— Валяй! — Дика пододвинула табуретку, села, вытянула ноги, показывая в треугольнике еле угадываемую полоску входа в вулкан. — Но, сначала...

— Да, госпожа. — Кайра-Клара повернулась ко мне. Губы её так и летали по губкам, глаза горели, пот бусинками только угадывался на лбу, на кончиках губ. Да, она тащилась от такого приключения, которое она явно и организовала. Ведь такая послушность Клары, её демонстративно немощное сопротивление ситуации настораживала. К тому же, откуда Лидка взяла эту плётку, маску и, вообще, поняла, что надо делать сейчас? Но думать об этом буду потом. Сейчас раб, по указанию госпожи, раздевает рабыню, которую они вдвоём и отимеют всеми принимаемыми этой рабыней способами.

Протянув руки к Кайре-Кларе я почему-то с какой-то обидой подумал «ну, вот. До раба докатился. С бабами и раб? Ужас!» Но снимать платье не перестал.