Пробуждение в неволе. Часть 2

Пробуждение неожиданное и уже не по своей воле, как в прошлый раз. После того, как Михаил отвел меня в мою комнату, заставил лечь на кровать, пристегнул руки опять к изголовью и ушел, я довольно быстро провалилась в какой-то не то сон, не то забытье, несмотря на так и не покинувшее меня желание. Видимо сказалось столь сильное нервное напряжение. В этот раз просыпаюсь от того, что меня бесцеремонно трясут за плечо.

С трудом открываю глаза и, пытаясь осознать, что происходит, вижу над собой лицо миловидной молоденькой брюнетки. В глаза сразу бросается плотно охватывающий ее шею ошейник черного цвета.

— Проснулась? Давай быстро вставай и готовиться, опаздывать нам нельзя, — говорит она, едва увидев, что я открыла глаза.

С этими словами мои руки отстегиваются, и она тянет меня за руки с постели, помогая встать. Способность соображать нормально спросонья ко мне еще не вернулась, я еще только вспоминаю и осознаю, что со мной недавно случилось, поэтому без всякого сопротивления даю себя повернуть к ней спиной и защелкнуть опять браслеты уже за моей спиной.

— Так, быстро давай в туалет, позовешь, когда закончишь, — под эти слова она вталкивает меня в маленькую дверь, скрывавшую за собой небольшое ванное помещение, сверкающее белизной. Закончив свои нехитрые дела, встаю, и с трудом извернувшись, нажимаю на кнопку слива. Хоть с одеждой со скованными руками возиться не пришлось, одеться-то мне так и не дали. Услышав звук слива, в ванную моментально влетает та же девушка.

Теперь я ее вижу в полный рост и могу рассмотреть одежду на ее великолепном и явно ухоженном теле. Хотя одеждой коротенький черный фартук с белой отстрочкой, разве что на пару сантиметров ниже половых губ, и такой же куцый лиф, едва закрывающий соски, можно назвать с большой натяжкой. На ногах — черные же открытые туфли на высоченном каблуке, застегивающиеся на лодыжках широкими ремнями с пришитыми металлическими кольцами. Вспоминаю, что обувь здесь надо заслужить. Эта, значит, привилегированная, заслужила. Запястья девушки охватывают браслеты, такие же, как и на мне.

— Что встала? Садись обратно живо! Тебе за собой ухаживать запрещено, придется мне все делать, — она толкнула меня обратно к унитазу.

Девушка повернула маленький кран сбоку, отчего мне на киску полился ручеек теплой воды. От неожиданности я чуть не вскакиваю. Она же тем временем набрала в ладонь какого-то мыла, нагнулась надо мной, и начала тщательно мыть мои складочки. Чувствую, что опять заливаюсь краской — сижу со скованными руками, а мою киску вымывает рукой абсолютно незнакомая мне девчонка!

Хотя... Я наконец проснулась, мысли в голове уложились и способность соображать вернулась. Это — новый, незнакомый мне человек в этом месте, девушка, и судя по всему, такая же рабыня, как и я. Значит, она могла бы захотеть мне помочь!

— Как тебя зовут? — осторожно спрашиваю.

— Нам запрещено разговаривать не по делу! Ноги шире раздвинь! — раздраженный ответ. Потом, уже помягче, — И имен у нас нет, пока не заслужим... Меня вот Евой назвали. Так и зови.

С этими словами она закрутила кран, закончив меня намывать, вытерла меня полотенцем.

— Встань, согнись в пояснице, щекой обопрись на стену. И ноги пошире. Быстрее давай, мало времени, того и гляди накажут!

Я решаю не перечить и не ссориться. Лучше уж постараться узнать побольше. Принимаю требуемую позу. Остро ощущаются скованные руки, заставляющие унизительно прижиматься лицом к кафелю, и расставленные ноги, дающие полный доступ к моей киске. Тем временем ловкие пальцы Евы начинают тщательно втирать в нее какое-то масло.

— Ева, а где мы вообще находимся?

— Никто из нас этого не знает... И ты не узнаешь, а будешь стараться расспросить хозяев — еще и накажут... Так, я ж сказала, разговаривать запрещено! Мне приказано вставить тебе в рот кляп, если не будешь молчать. И знаешь, милая, я тебе его вставлю, свою задницу мне намного более жалко, чем твою, уж извини.

Резкие, в общем-то, слова совсем не вяжутся с нежностью, с которой она обрабатывает меня между ног. Очень приятные массирующие прикосновения и неглубокие проникновения, чуть ли не ласковая обработка опять начинающего напрягаться клитора...

— Это тебе чтоб мягкая была и эластичная, мало ли что будет, — поясняет Ева. — Сейчас еще смазку в твоей попке обновим. Она у тебя красивая...

Пробка аккуратно покидает мое тело. Немного неприятно, смазка за это время вся уже впиталась, и гладкая пробка все же создает трение, растягивая мой анус. Однако сразу же приносит облегчение прохладный гель, который толстым слоем наносят пальцы второй руки Евы. Пальцы другой ее ладони на всякий случай продолжают поглаживать меня между ног, сглаживая неприятные ощущения в попке. Гель втирается в анус, вдавливается в него и растирается по внутренним стенкам нырнувшим мне в попку пальцем. После пробки пальцы Евы входят в анус практически беспрепятственно.

— Ты первый день здесь?

Мычу что-то утвердительно. Болтушка-Ева вроде бы сама разговорилась, нельзя ее перебивать неосторожным словом, пускай рассказывает дальше.

— Тогда советую тебе быть покорной, и понравится хозяевам. Делай, что от тебя хотят, и старайся. Я серьезно. Иначе накажут, может сначала и не сильно, но порка и всякие прочие штуки мало кому могут понравиться, — доверительно шепчет Ева. Пальцы ее продолжают меня ласкать. Честно признаюсь себе, что мне очень даже приятно, и я не возражаю, но появляются вопросы насчет ориентации девушки. Даже чуть разочарованно вздохнула, когда пальцы Евы, вставив пробку на место, покидают мою промежность.

— Куда ты меня ведешь? Что от меня хотят-то? Я пока вообще ничего не понимаю...

Ева разворачивает меня и подталкивает к раковине. Моет руки, пока я смирно стою рядом и вопросительно смотрю на нее.

— Мне запретили тебе рассказывать, куда и что. Пока что. Обслуживать хозяина за ужином. В японском стиле. А что от тебя хотят тут — да всего, что им в голову придет. Работа по дому. Сексуальные услуги. Держать себя в форме, чтобы нравится хозяевам. Быть интересной для общения. Вообще, любые прихоти. Нагнись над раковиной.

Меня умывают над раковиной, как ребенка. Чистят зубы, заставив открыть рот. Все это со связанными руками. Чувство унижения настолько острое, что я чувствую, как у меня горят щеки. Наконец гигиенические процедуры закончены, Ева, подталкивая сзади, отводит меня обратно в комнату, усаживает перед зеркалом и начинает причесывать.

— Ева, как отсюда вырваться? Меня привезли силой, я не хочу всего этого! — решаюсь спросить в лоб.

— Никто из нас сюда не просился. Сбежать у тебя не получится, слишком хорошо все охраняется, да и большую часть времени ты будешь привязана. А потом, если жить по их правилам, это не так уж и плохо получается, а иногда даже и приятно, — она заговорщецки мне подмигивает. — А если нас поймают за такими разговорами, мало нам не покажется. Тут везде микрофоны и камеры в комнатах рабынь. А теперь замолчи, еще слово — и вставлю кляп, обещаю.

В ее словах появляются нотки раздражения, решаю пока ее не злить, и действительно помолчать. Тем более что понимаю, что ничего ценного у нее не узнаю. Ценного для побега. Надо постараться выведать что-нибудь у самих хозяев, или высмотреть самой. Не может быть, что я не найду возможности отсюда убежать.

Вот только высмотреть пока явно не получится. После того, как Ева меня слегка накрасила, она надевает мне на глаза плотную черную повязку. Наносит на соски какой-то холодящий гель, из-за чего они моментально напрягаются, прямо чувствую, как они торчат вперед. Ничего не вижу, только слышу звук пристегиваемого карабина, и меня за поводок тянут из комнаты. Иду по гладкому каменному полу.

— Осторожно, спускаемся по лестнице.

Наощупь еле-еле спускаюсь, постоянно боясь оступиться. Ева крепко держит меня за локоть. Кто-то несколько раз проходит мимо, слышу стук каблуков. Стыдно, как представлю, как я выгляжу,...