Выбор. Часть 1: Тьма

— А если я не хочу?

— Ты же ещё не пробовала. Откуда тебе знать?

— Ну... мне и так нравится. Может можно отложить?

— Увы. Все через это проходят, милая. И ты, и я, и все наши предки-женщины.

— Что за глупый обычай? Почему нельзя по любви, мам?

— О, ты полюбишь, детка. Можешь не сомневаться.

— А ты, вот так сразу, полюбила папу?

— Конечно. Ты пока этого не понимаешь. Этот ритуал призван открыть всё самое тайное в тебе. И любовь входит в этот список.

— Ну почему нельзя просто выбрать? Самой. Без ритуала. Просто ткнуть пальцем в кого посимпатичней...

— Луна, ты же хочешь «по любви», а не просто ткнуть пальцем.

— Я... я, просто боюсь. Мам, вот вы с папой тёмные, и бабушка с дедом тоже...

— Ну?

— Это значит, что я тоже выберу тьму?

— Хм. В нашем роду большинство были тёмными. Но это не обязательно. Вот, твоя пра-пра-прабабка, была светлой.

— А кто сильнее?

— Почти поровну.

— Почти?

— Ну, у каждого свои сильные и слабые стороны.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, я ведь тёмная, поэтому сужу предвзято.

— То есть тьма самая сильная?

— Может и так, но мне не с чем сравнивать.

— Мам?

— М-м?

— А это больно?

— Нет... скоро сама всё узнаешь, милая. Не бойся.

— Легко тебе говорить. Ты-то уже через это прошла.

— Луна, после всего, ты будешь вспоминать об этом с улыбкой.

— Даёшь слово?

— Даю слово.

***

Сена вышла из комнаты дочери, оставив её одеваться. Последние полтора часа она расчёсывала волосы Луны, пытаясь её успокоить. Смысла в расчёсывании было мало, рыжие, почти красные кудри невозможно уложить или хотя бы распутать, но смотреть в глаза дочери и врать, Сена не могла. Прикрыв за собой тяжёлую резную дверь, она двинулась к тронному залу. Там ждёт её супруг, чтобы распорядиться с последними приготовлениями.

В зале, как всегда, мельтешат слуги, отчищая, переставляя и натирая всё девятый раз за день. Иллюзия работы всегда успокаивала Гетта. Сам он стоял спиной к арке, в которую вошла Сена, наблюдая за приготовлениями.

— Клянусь, я не была такой маленькой и хрупкой в свой День Выбора.

Гетт обернулся на голос жены, и озабоченность на его лице сменилась тёплой улыбкой.

— Сена, дорогая, — он протянул к ней тёмную широкую ладонь — тебе это только кажется. Я когда тебя увидел, подумал, что мне подсунули ребёнка, — он улыбнулся и переплёл свои пальцы с тонкими пальчиками супруги.

— Но я и была ребёнком. — Сена, улыбаясь, подошла к мужу и прижалась виском к его широкой груди.

— Тебе было шестнадцать, как и всем, а выглядела ты на тринадцать. Угловтая... и перепугана, — он глухо рассмеялся.

— О! Ты бы не испугался, будь на моём месте? Ты же демон воплоти! — она изобразила испуг.
— Что-то последние двадцать пять лет я тебя не сильно пугаю.

Гетт наклонился и поцеловал свою единственную любовь. У него были женщины и до неё, много, разные, но однажды увидев и попробовав эту дрожащую девочку... это было ОНО! Чувство, даже страшнее и сильнее чем любовь! Помешательство, наваждение, одержимость! В тот момент он понял, что она отныне его и только его. Единственная и последняя. Он отдаст всю свою кровь по капле, каждую частичку своего тела, если она попросит. Но она не попросит, потому что чувствует то же самое.

— Последние двадцать пять лет я тоже демон воплоти. — Сена улыбнулась.

— Я люблю тебя, моя демоница.

— И я тебя люблю, мой крылатый.

***

Луна смотрелась в высокое золочёное зеркало. Изумрудное бархатное платье в пол подчёркивало все изгибы и перекликалось с цветом радужки. Вырез немного глубже, чем она привыкла, но маме виднее. Украшения ей сегодня не положены. Да и зачем? Пышные рыжие волосы растекались по длинной шее и острым узким плечам. Тёмные брови и длинные ресницы не требуют макияжа. Маленький вздёрнутый носик с редкими веснушками, пухлые губки, покрасневшие от многочисленных прикусываний.

Девушка дожидалась, когда её позовут на церемонию. Успокоить сердцебиение не получалось с самого утра. Не то чтобы она не хотела вступить во взрослую жизнь, но эти сложности с Выбором, кого угодно до инфаркта доведут.

— Ладно. Успокойся, — разговаривать с самой собой, когда нервничаешь, вошло у неё в привычку уже давно. — Всё не так страшно. Никто от этого ещё не умирал... кажется. Ох, скорей бы всё закончилось.

— Что-то мама темнит, — раздался в голове внутренний голос. — Здаётся мне, всё проходит не так радужно, как она описывает.

— Заткнись. Мама знает, что говорит.

— Но ведь ты их даже не видела.

— Вот и уви...

Дверь открылась и вошла старая служанка.

— Луна, девочка, пора.

— Иду... — прошептала девушка уже закрытой двери. — Всё, отступать некуда.

На негнущихся ногах Луна двинулась из комнаты. В тронном зале играла музыка, застолье было в самом разгаре. Ей кушать пока не полагалось, так что её позвали как раз к началу церемонии. Зал гудел, уже охмелевшие гости обсуждали предстоящий Выбор, но когда луна вошла все моментально смолкли и уставились на шестнадцатилетнюю красавицу, появившуюся в арке.

— О, папа опять всё переставил, — подумала Луна. — С чего это он так разнервничался?

— Принцесса Луна! — объявил глашатай.

Все встали. В полной тишине девушка прошествовала к трону слева от отца.

Король поднялся.

— Сегодня, в день совершеннолетия нашей дочери, состоится священная церемония Выбора! Просим кандидатов от Тьмы, Света и Тени пройти ритуальные приготовления.

Только сейчас Луна обратила внимание на три высоких кресла в дальнем конце зала. Лиц сидящих видно не было, на всех были одинаковые мантии с глубокими капюшонами, но разные по цвету: чёрная, белая и серая. В этот миг от тёмной стены отделилось четыре фигуры несущие по кубку и тонкому, короткому кинжалу. Одна из них медленно подплыла к Луне, остальные направились к кандидатам.

— Мам, что мне теперь делать? — шепнула девушка уголком губ.

— Протяни руку жрецу и... лучше закрой глаза.

Принцесса послушно вытянула левую кисть, но глаза упорно отказывались закрываться. Жрец поставил кубок на подлокотник трона и коснулся ледяными пальцами нежной девичьей кожи. Луну передёрнуло, сердце билось так, что казалось, его должны услышать все присутствующие, во рту пересохло, глаза начало пощипывать. Кончик лезвия кинжала коснулся синей полоски на запястье. Она даже не почувствовала как острый метал разрезал кожу, только увидела струйку тёмной крови стекающей с руки в подставленный кубок. Жрец шептал что-то на непонятном языке, а когда закончил, провёл лезвием плашмя по разрезу и тот исчез бесследно.

— Кровь невинности.

В полной тишине голос жреца казался криком. Он снова повернулся к Луне.

— Выдохни, полностью, — шепнул он застывшей девушке подставляя кубок к её губам. Она повиновалась.

— Дыхание любви, — провозгласил жрец на весь зал. Потом развернулся и краем кубка снял, неизвестно откуда появившуюся, слезинку со щеки Луны. Хрустальная жидкость скатилась в чашу, смешавшись с кровью.

— Слёзы верности.

Жрец поднял кубок над головой, и его содержимое вспыхнуло зелёным пламенем.

Только теперь, когда её уже ни кто не пытался порезать, Луна разглядела кубок. Серебряная, инкрустированная изумрудами чаша, переливалась в свете свечей.

— Интересно, они все одинаковые? — подумала девушка, любуясь тёплыми бликами на гранях камней.

Она перевела взгляд к кандидатам. Около них, в полном молчании, копошились жрецы. Потом одновременно обернулись и, подняв кубки над головами, хором произнесли: «Жизнь, сила и любовь». Кубки вспыхнули алым и погасли.

Все четверо жрецов поплыли к центру зала. Встретившись, поклонились друг другу и двинулись в противоположную сторону той, из которой пришли. Троица остановилась слева ...