Дневник полковника авиации. Часть 7

даже чуть дальше — пешим сексуальным маршрутом, наш начштаба приказал приготовить охрану, он спешит в штаб фронта. Надя сняла немецкий мундир и пилотку с германским орлом и стала обычной нашей девушкой, говорящей по-русски — особисты немного успокоились, а Наде наш взволнованный и озабоченный Петрушевский сунул документы для перевода. Вскоре все они совещались в кабинете Петрушевского, Надя вновь переводила документы на русский — ситуация важнейшая, а меня отправили спать, устал я сильно. Через час меня вдруг стали будить особисты, я чуть их не пристрелил спросонья. Как я матерился — идиоты тыловые!
Пришлось вставать и рассказывать, что было в тылу. Предупредив, что если меня будут бить и требовать признаться, что меня завербовала немецкая разведка, я взорву их всех нахрен, достав ту самую учебную Ф-1, знаменитую «лимонку». Но теперешний особист был более адеквантный и, только слегка побледнев, громко засмеялся, сказав, что всё просто — контрразведка фронта требует сведений о полёте, очень важные бумаги я привёз из тыла в портфеле. Вот почему меня разбудили, сейчас застенографируют мой рассказ и можно спать дальше. И подсластили пилюлю — мне светит крупная премия за сбитый из «Эрликона» тот грозный «Ю-52» с немецкими десантниками и орден Александра Невского — за уничтожение аэродрома и танкового полка фашистов, они сами слышали, что говорил Пухов.

Потом была радиограмма — парни в тылу попали в засаду, их окружили, так что эта группа замолчала. Вот так Надю они спасли. Храбные ребята, чего уж тут. И немцам они крови попили знатно. Но почти все наши РДГ фашисты уничтожали — нужно вовремя уходить из того района, да наши высшие командиры...

На следующий день был новый приказ — меня попросили слетать на Пе-2, он один в этой авиадивизии, экипаж мне дали, быть ведомым и навести полк И-15 на станцию. Я также предложил использовать и Су-2, после расчистки неба они могут нанести удар еще большей силы — вёрткие и скоростные, эти лёгкие бомбардировщики, да ещё и с «эрэсами» — это отличный шанс совсем разгромить узловую важнейшую станцию. Я зашёл с запада, со стороны солнца, выпустив шасси, так что «Пе-2» стал немного похож на «Лапотник» и смог сбросить «ОФ-100» и осколочные бомбы на позиции зенитчиков.
Ну а ребята на И-15, не опасаясь зениток, разгромили станцию, уничтожив почти танковый полк на платформах, а затем и «Сушки» примчались — дым стоял до неба. Мы полетели обратно, стало уже темнеть, а в пути вдруг резко запахло бензином, пришлось сесть, увидев в свете луны отличную длинную поляну, выключив кран подачи бензина. Оп-па! — а тут стоит наш У-2, крыло сломано, а дальше второй, хвост у него разбит и мотор дымит. Наш стрелок с моим трофейным фонариком стал смотреть наш бензопровод — его пулей зенитчиков перебило. Вот почему так пахло горючкой и двигатель глох. Равиль сказал, что сейчас починит.

Он быстро соединил пробитый бензопровод резиновой трубкой — руки у парня золотые. А тут, видимо услышав наши негромкие маты, нас позвали женские голоса, слегка нас испугав — три девушки из женского полка ночных бомбардировщиков. Радости было, расцеловались, а девушки говорят, что тут какой-то склад вроде. Я взял фонарик и мы пошли со штурманом — да это явно немецкий аэродром подскока, а немецкая охрана, плюнув на «Орднунг», скорее всего пирует в селе. А наскладировано тут!

Штурман у меня тоже был сибиряк, мужчина весьма обстоятельный и очень хозяйственный, так что мы решили немного собрать трофеев. Вначале мы переодели девушек в немецкие меховые комбезы, раздев их догола, одна даже в азарте и рейтузы скинула, дав им и немецкие удобные шлёмофоны — лететь они будут в бомболюке, а там дико сквозит, третья девушка пилот легко ранена, мы её перевязали и тоже переодели в меховой комбинезон. А тут подходит первая, которую мы ранее переодели, такая статная девушка и представившись — «Капитан Воронина», сказала, что куда-то убежала её штурман, нужно её поискать. Мы прошли чуть вперёд, Воронина громко позвала, а тут мы слышим идиотский приказ:
— Руки вверх! Бросайте оружие! Лечь на землю!

— Дура ненормальная, не ори, немцы услышат. Быстрее иди к нам, быстрее, мы сейчас улетаем, — негромко рычит Воронина.
— Нет, сдавайтесь и бросайте оружие, я буду стрелять.
— Да иди ты на хер, дура ненормальная, не ори только, мы в немецком тылу, идиотка такая, — приглушённо взвыл Равиль. Всё, командир, улетаем, — и мы пошли обратно. Ещё точно выстрелит. Она в шоке и, скорее всего, сейчас полностью неадекватна. Такое часто бывает — их же подбили!
Сам хитрый татарин, засунув девушек в бомболюк, тут же стал таскать туда и ящики с консервами из кучи, стоящей у деревьев. Один ящик засунул мне за сиденье, второй себе, сообщив, что там кофе, точно — пахнет так обворожительно! Ну а я, посветив аккуратно, сунул к штурману два небольших ящика с красными крестами — отличные немецкие медикаменты, это ещё важнее. И тут прилетает, громко топоча, эта юная совсем дурочка и машет пистолет, мол, берите и её немедленно, а то она будет стрелять. Ну ненормальная, точно! И не в себе, трусится вся!
— Быстро раздевайся, а то мы улетаем. Быстро!
— Да вы что, я ещё девушка! Мне всего 18 лет. Я вам не дам, вот! Я вас застрелю и сама застрелюсь! Не дам меня насиловать, вы все негодяи! Я буду стрелять! А изнасиловать не дам!
Полная идиотка, она решила, что мы сейчас будем её насиловать — самое время! Сильная пощечина и она полетела в одну сторону, а пистолет — в другую. Пистолет, кстати, был без патронов — полная идиотка! Через минуту с моей помощью и Равиля она осталась в одних трусах, а потом и без трусов — наглый Равиль постарался, заодно получив пару смачных шлепков по своей мягкой попке — для профилактики и чтобы не орала больше, затем мы одели на неё немецкую обнову, а бомболюк уже закрыт, да и там и места нет — ящики с консервами. Ехидный Равиль, покашлял коварно, намекая мне, что шутит — и такую резолюцию выдал: «Консервы нужнее, давай, командир, её тут оставим. Но если она мне даст по прибытию домой — тогда и возьмём её». Эта ненормальная взвыла в голос: «Дам! Дам, только не бросайте! Всем дам! Точно дам, только заберите!» Полный юмор, несмотря на ситуацию. Равиль и придумал — раз девчонка такая маленькая, он посадил её к себе на руки в кабине стрелка, стрелять ему всё равно нечем, всё выпулил.

Утром в авиаполку был переполох — когда мы с трудом сели, помня, кто у меня в бомболюке, я садил «Пешку» очень нежно. Какая встреча — нас ждали и начштаба и начальник разведки и, конечно — особист. Я вылез и доложил, а тут штурман потихоньку открыл люк, а оттуда выползли девушки в немецких комбинезонах. Особист стал орать типа «Хенде хох!», но сам от перепуга никак кобуру не откроет, а высокая девушка подошла к командиру полка и представилась «Капитан Воронина! 223 полк ночных бомбардировщиков!» И особисту: «Чего ты орёшь, как спекулянтка на базаре? Обосрался от страха? Мы свои!» Хохоту было! Точно, чего так орать было!
Так кроме спасённых девушек мы тут привезли ещё и гостинцев море. Все были очень довольны, особенно начмед армии — ящикам с медикаментами. Ну а два ящика с консервами и ящичек с кофе я утащил к уже, можно сказать, своим девушкам-снайперам, им очень такое нужно. Благодарили они меня две ночи подряд, тут и наша Зоя, ставшая женщиной, с удовольствием отдалась мне. Тут мы вспомнили, что война уже год идёт. У меня даже сложился стих:

Уж год война кипела и бурлила,
Всю страну собою поглотив,
Безумством здравомыслие гнобила,
В крови людской пространства затопив.

Мы с ними выпили, чтобы снять стресс, особенно мне так было непросто после этого полёта, немного даже в висках стучало после «отходняка». Но хоть «ночных ведьм» спасли мы. Как они сейчас? Девчонки-снайперы сказали, что после ночи со мной они совершенно спокойны, чувствуют себя отлично и у них ничего не болит, хотя после минометного обстрела немцами у них несколько порезов и ран. Тут я вспомнил рассказ моей чудесной любовницы, врача медсанбата в нашем авиаполку, прекрасного врача и чудесной красивой женщины, лицо которой мне ещё долго снилось, военврача в чине капитана — красавицы Светланы Алексеевой:
— Секс, мои дорогие — это обезбаливающее сильнее валиума. После секса уровень гормона окситоцина повышается, что приводит к выбросу эндофрина, убирающего любую боль. Вот у вас, просто к примеру, мои красавицы, теперь не так болят лёгкие раны и быстрее заживают, так? Зоя, когда ты кончила, я тебе в попку всунул, тебе больно было? Не красней, нет, я не для обиды или раскрытия нашей тайны, я просто уточняю, чтобы вы поняли то, что я рассказал вам. Так что, мои красотки, наши ночные прекрасные и сладкие посиделки и полежалки, когда вы прекрасно кончаете и получаете ещё и удовольствие — это смерть фашистским оккупантам!
Девушки захихикали, а Зоя попросила меня ещё полежать с ней, чтобы она крепче заснула — завтра им опять на позицию. А когда мы обнялись, она тихо и так хитренько спросила: «Павел Иванович, а Вы ещё хотите?» Ну разве скажешь девушке, что ты не хочешь. Пришлось постараться, долго нежась между её полных ножек, а вот кончил я в сладкий умелый ротик Зои, похоже, что именно ей такой способ предохранения понравился намного больше, чем кончать в её пухлую попку.

Утром весьма довольные девушки, прозрачно намекнув, что и остальных нужно будет обязательно «полечить», собрались уходить на позицию, только попросили меня почитать им какой-либо стишок. Я им и рассказал, что после возвращения из тыла был немного в трансе и поэтому у меня вот такой стишок сложился:

Кончится бой. И вот только тогда ты время найдёшь,
Каждому голосу жизни, как чуду дивиться.
Тихо баюкает дерево дождь,
Звонко окликает подругу синица...

Девушки заверили меня, что будут осторожны, чтобы вновь и вновь услышать эти голоса жизни и, крепко поцеловав меня, отправились навести фурор среди фашистов. Их офицеры теперь все ходят в пилотках, боясь меткого выстрела «СВТ», а их два снайпера, грозившиеся убрать девушек, ныне почивают в бозе.

А после завтрака меня вызвали в штаб.