Паровозик

навалился на её грудь. Хозяин похлопал по моему заду игриво, затем сильнее, и сказал: — Ну, что, бычок, ты развлёкся достаточно. Настало время получить удовольствие и нам. Запомни этот вечер, он для тебя особенный. Сейчас мы тебя инициируем.

У меня пелена с глаз упала. Я вдруг всё понял. И как меня подводили к этому, и значение всех приготовлений.

— А-а-а... Нет! Нет! Не надо! Что угодно, только не это!

— Надо. Обязательно надо. Ты быстро привыкнешь, Павлик. А как ты думал? Придёшь, поешь-попьёшь, полакомишься вкусностями моей жены-красавицы, потом трахнешь её и просто поедешь отдыхать домой?

— Не... не... Нет я так не думал! Я... я... я

— Да-да, головка от этого самого за тебя думала. Сделка заключена, мы свою часть выполнили. Ты, что же, отказываешься платить?

— Простите... простите! Пожалуйста... пожалуйста... пожалуйста-а-а...

Меня никто не слушал. Я почувствовал, как нечто холодное и склизкое забивается между моими ягодицами рукой хозяина. Остатки он брезгливо вытер о мою спину.

— Тебе повезло, первый раз мы делаем это со смазкой.

Я видел свои остекленевшие глаза в зрачках Ларисы. Мои слёзы капали ей на лицо.

— Расслабься, — прошептала Лариса, — обязательно расслабься. И подчиняйся, иначе вправду будет плохо, — её руки были свободны, она нежно вытирала ладошками мои плачущие глаза. Притянула к себе моё лицо, и ласково поцеловала по-матерински. Заботливая...

Мужик устроился позади меня, положил сильные ладони на мои бока. Я вспомнил каких размеров его орудие и задрожал, как осиновый лист. Проклиная своё любопытство и судьбу, я посмотрел в сторону окна за тяжёлыми портьерами. Там оставалась прежняя жизнь. Всего в нескольких десятках метров притулилась моя верная машинка. Прыгнуть и умчаться! Куда-нибудь подальше от всего этого...

В мой сфинктер толкнулся горнопроходческий бур. Стальной, гигантский и настырный. Взламывая и кроша породу он попёр внутрь. Где же эта чёртова смазка?! Боже, а ведь я тоже уговаривал любовниц трахаться в задницу!

— Сейчас, сейчас! — радостно шептала Лариса. В её глазах блестели звёздочки. — Потерпи. Он большой! — восхищённо пискнула она. — Сначала больно. Сначала всегда должно быть больно! А потом будет хорошо, нам всем хорошо! Ты полюбишь наш «паровозик».

— Нет, нет, не-е-ет!!! — орал я выпучив глаза и брызгая слюной. Вынужденно таранил изо всех сил пизду, стремясь уйти от напора сзади.

— Да, да, да-а-а!!! — вторила мне счастливая Лариса. Сзади раздавалось только свирепое рычание. Боль лавой хлынула мне в мозг, кажется от копчика я был разорван надвое. Что-то горячее текло по моим ляжкам и яйцам, наверное это кровь. Моя кровь... О Боже, помоги!

— Всё, всё, мой хороший! — лихорадочно шептала Лариса, гладя меня по заплаканным щекам. — Теперь замри! Дыши глубоко, не напрягайся. Прислушайся! Он внутри. Даже я ощущаю его через тебя.

Меня распирало во все стороны. Прямую кишку саднило. И сильное давление на простату — это было острейшее ощущение из всех. Казалось нечто ворвалось и ухватило меня за самый чувствительный нервный узел. Кошмарное сочетание боли и прилива сексуальной активности. Мы все трое были неподвижны, но внутри меня что-то двигалось, дёргалось, проворачивалось и ходило ходуном. Одновременно жгло, щекотало, давило и чесало. Предэякулят лил во влагалище Ларисы непрерывной струйкой, о состоянии своего члена не могу сказать вовсе. Мне казалось, что я весь стал половым органом. А потом ужасный поршень пошёл назад... С этого момента я не помню ничего. Только бессвязное бормотание Ларисы: — Не кричи, не кричи! Возьми в рот мою грудь! Кусай, если не можешь терпеть! Кусай соски!

Очнулся я на полу, весь скользкий. Как я понял в своей и чужой сперме, в выделениях Ларисы, ещё в чём-то... Бр-р-р. Они лежали на кровати. Глаза Ларисы были закрыты, на груди страшные следы от моих зубов. Кажется, кровь тоже. Не откусил ли я ей соски? Впрочем своя шкура ближе к телу, я приподнял зад и посмотрел под себя. Крови не было, но внутри будто битого стекла насыпали.

— Сходи помойся, — брезгливо сморщив благородное лицо, сказал Игорь Степанович. — Смотреть противно! Потом на кухне найдёшь утку и закуски. Накрой на стол, открой вино — мы выйдем перекусить. Устали.

Пошатываясь я вышел в обеденную залу. «Оне устали со мной... Им надо перекусить-с... Господам-с... « Хрен вы угадали! На бюро лежала моя одежда. Часы били два часа ночи. В жопе было мокро. Плевать. Я стал быстро одеваться. Бесшумно пробежал по коридору и захлопнул за собой дверь.

Выруливая на своей «старушке» из элитного посёлка, я вдруг вспомнил фамилию Игоря Степановича. Меня сбивало с толку, что я пристраивал к его имени фамилию Ларисы, а они разные. Ещё вспомнил телепередачи, где благородный деятель, столп общества, пример для подражания молодёжи, выжигал калёным железом порнуху, чернуху и прочую скверну. Как же он красиво говорил. Каким праведным гневом горели его глаза. И это брезгливое выражение лица при упоминании грязных извращенцев. Всё верно, кто громче всех кричит «держи вора»?

Убить, убить гада! А она? Она не гадина? А сам, белый и пушистый?

Никого я не убью. Напьюсь и уволюсь. Постараюсь забыть. Уеду. Всё продам и уеду.

Из планов удалось осуществить только «напьюсь».