Новая работа. Часть 3

а опрометью бросилась к выходу. Больше никто ничего не возражал, а просто стояли спиной и ждали, пока, все закончится — мыться не собирался никто. Провожатая после этого продолжила экскурсию и две девочки, пришедших за это время со стороны пляжа предпочти не пользоваться душевыми, а сразу побежали к раздевалкам. А через минуту и Павел со своей спутницей вышли с противоположного входа, чем вошли.

— Люба, спасибо за экскурсию.

— Рада, что вам понравилась, — сказала девушка, ехидно усмехнувшись.

— Но не хочешь же ты сказать, что я и правда могу туда заходить, когда мне только вздумается?

— Я хочу сказать именно это. Стоять там бесцельно пожалуй не стоит, у нас сегодня просто был повод, поэтому мы задержались, но вот пройти из конца в конец и убедиться, что там все в порядке вы можете в любое время.

— А администрация не будет против?

— Разумеется нет, это же они табличку на дверь вешали.

— Что же, ваш санаторий, вам виднее.

— Ну теперь уже и ваш тоже. Вы кстати можете от меня совершенно не скрывать, что вам нравится смотреть на голых девочек. Я бы все равно не поверила, сколь бы жарко вы это ни отрицали.

— По правде сказать пытаюсь думать о работе, но получается с трудом.

— Это нормально. Но не врачу же я это буду рассказывать?! Пойдемте в столовую, я проголодалась.

— Да, пожалуй, это весьма здравая мысль.

— И, Павел Борисович, вам стоит быть посмелее. Я же говорю, вы имеете право находиться в душевой воспитанниц, правила установлены администрацией санатория. Никто не имеет права вам делать замечания. И уж тем более сами воспитанницы! Вы, если такое увидите — вы не давайте спуску!

— Да мы вроде и не дали спуску.

— А я думаю дали. И раньше в кабинете тоже. Просто здесь много девочек, а потому установлены определенные стандарты. Ведь нельзя же ждать, пока каждая разденется, а потом каждая оденется! Поэтому осмотр проходит исключительно в трусиках. Это правило! Даже шорты нельзя. При этом в кабинет разрешается заходить в лифчике, но потом его необходимо снять. Это не мы так придумали. Вы, если хотите это изменить, должны идти к администрации санатория и говорить с ними. Только я думаю, это лишнее.

— Люба, я понимаю, это где-то так. Но ведь можно же делать какие-то скидки для тех, кому особо тяжело.

— Ну что вы такое говорите, если так делать — всем сразу же станет тяжело. Сразу же! Позволить одним — заходят и другие. Аристарх Самойлович говорит, что нужно на корню пресекать все попытки нарушать правила, потому что если позволить кому-то что-то один раз — он тут же захочет и второй. Вот та же Артамонова — она должна была понять, что тут такие правила и что она не в праве высказывать возражения. И что никто никуда не будет выходить только от того, что ей так хочется.

— Уверяю вас... тебя, Люба, я знаю, что такое дисциплина и умею ее поддерживать. Когда мы с Аристархом Самойловичем переписывались — он особое внимание уделял именно поддержанию дисциплины. Я ему подробно описал свои воззрения на этот счет, и описал, как именно я намерен ее поддерживать. Он остался доволен. Единственное, я не предполагал, о каких правилах шла речь. И вас... тебя тоже могу заверить, что я требовательный начальник, просто я пока немного теряюсь в ваших порядках.

— Да, везде принято по-разному, это я понимаю. Когда я сюда устраивалась — Аристарх Самойлович предупредил, что будет обращаться ко мне исключительно на ты и что он не привык иначе. Мне тоже было немного непривычно, но здесь было так хорошо, что я согласилась. А теперь даже совершенно естественно выходит, я ведь тоже к воспитанницам исключительно на ты обращаюсь, так что все справедливо. Я вас прошу, говорите мне «ты», и Кате тоже. Аристарх Самойлович очень настаивал.

— Хорошо, Люба, для меня необычно, но постараюсь. Так все же вопрос, ты не слишком сильно обошлась с Артамоновой? Она же все поняла и больше не спорила.

— Это она только сказала, что поняла, а на самом деле ничего она не поняла. И в следующий раз могла бы начать спорить снова. Тут надо совершенно четко показать, что такое поведение недопустимо. Иначе все они начнут спорить, все равно ведь ничего не теряют. Получится добиться своего — хорошо, не получится — ну и ладно. По крайней мере нам так Аристарх Самойлович объясняет, и меня он убедил.

— Да, мне кажется я начинаю понимать. Собственно ты говоришь вполне очевидные вещи и мне они хорошо известны и в переписке мы их подробно обсуждали. Теперь я начинаю понимать, что те же принципы можно применять и к новым правилам.

— Ну конечно! А вы отпустили Ефремову и Артамонову!

— Позвольте, но мы же их наказали! Или что ты считаешь нужно было сделать?

— А вот надо было не мешать мне и просто посмотреть.

— Люба, и где же твоя дисциплина? Отвечай мне, что же нужно было сделать?

— Как минимум заставить извиниться. Обеих. А Артамонову заставить убрать руки от груди, как минимум. Вот тогда бы они поняли, что спорить здесь не нужно. Я немного помню Артамонову, медосмотр она проходила, как и все, чего это вдруг застеснялась?

— Наверное. Такой осмотр, как сегодня, проходят все?

— Да, абсолютно все.

— Да, тогда я понимаю, почему мне можно заходить в душевые. Но все же там все абсолютно голые.

— Можно прикрыться, этого никто не запрещает. Просто Артамонова порядок нарушала, поэтому я ее хотела оголить демонстративно.

— Можно придумать другое наказание, не стыдное.

— Такие тоже есть. И кстати обе они ему подвергнутся. Я просто ставлю пометку о ненадлежащем поведении, а там не знаю, как их накажут, может телевизора лишат, может еще что. Но важно и наказать прямо на месте.

— Ладно, я понимаю. Так это и есть ваша столовая?

— Да, она. Идемте внутрь, я вам покажу, как все работает.