Окно

1

Телефонный звонок медленно соединяет сознание с реальностью. Прилежно поднимаюсь с постели, покачиваясь, ковыляю к сумке с телефоном. На часах три-пятнадцать, на телефоне нераспознанный номер.

— Алло, — произношу тихим настороженным голосом, закалённым в офисных многоходовках.

— Алло, Дима? Привет. Это Саша Ремдёнок. Помнишь такого? Извини, что ночью звоню, дело очень срочное есть, — Ремдёнок взволнованно дышит в трубку, никогда не слышал его таким возбуждённым. — Проснулся?

Мычу в ответ.

— Тебе минут пятнадцать хватит, чтобы спуститься? Я водителя послал.

— Очень срочное, говоришь? — в голове каша очень срочных дел, которые могут подождать до утра. Зачем директору НИИ термоядерного синтеза вдруг понадобился штатный психолог среди ночи — ума не приложу.

Ремдёнок никогда не вызывал у меня опасений за своё здоровье: целеустремлённый, в меру одержимый, по-научному взбалмошный — и вдруг звонит среди ночи, дело, видите ли, у него очень срочное есть.

Ну что ж... Одеваюсь-собираюсь, нет мне покоя ни днём, ни ночью. Выхожу на морозный воздух, сажусь в только что подъехавший служебный уазик.

До института минут сорок, закрываю глаза и тут же проваливаюсь в сон.

2

— Даже не знаю, с чего начать, — Ремдёнок стыдливо улыбается, как ребёнок, пойманный с поличным. — Цепная реакция вызвала рекурсивный парадокс. Вот теперь сидим думаем, что вообще произошло.

Он по-научному немногословен, не спешит делиться гипотезами. Из его рассказа понятно одно: эксперимент с радием вышел из-под контроля и привёл к неожиданному результату.

— Сейчас сам всё увидишь, — Саша открывает высокую двустворчатую дверь, ведущую в павильон. Я вхожу за ним следом и замираю в изумлении.

В самом центре зала на том месте, где ещё вчера стоял экспериментальный термоядерный реактор весом пять тон, возвышается светящийся куб. Токамак Глобус-М исчез, вместо него ровный десятиметровый кусок пространства, вырезанный из другой реальности. Он похож на трёхмерную проекцию, светится изнутри неоном.

Под прозрачным слоем глянца кирпичный домик с двускатной крышей, зелёная лужайка. На фасаде окно с тюлевой занавеской, две ступеньки ведут к белой деревянной двери. Кусты роз разрослись вокруг дома, спускаются к реке. За рекой пшеничное поле простирается до горизонта, где сизая полоска леса сливается с синевой небесного купола и золотом пшеницы. В той реальности, освещённой ярким полуденным солнцем, зеленеет трава, лёгкий ветерок ласкает бутоны роз. В этой — учёные в белых халатиках копошатся, как сонные мухи, вокруг куба, возятся с измерительными приборами в поисках ответов.

— Как думаешь, это может быть иллюзия? — Ремдёнок смотрит на меня с надеждой.

Я наконец понимаю, зачем меня вытащили из постели. Дело не простое, я слышал про массовый гипноз, но ни разу не сталкивался с таким явлением.

— Слушай, а у тебя есть кофе? — откашливаюсь. — А то мне кажется, что я ещё не проснулся как следует.

3

— Сначала мы думали, что события внутри — это наше время. Но теперь я всё больше склоняюсь к мысли, что мы имеем дело с иллюзией или другим измерением, — воспалённые глаза Ремдёнка светятся огнём первопроходца. Он нервно трёт руки, стучит пальцами по крышке стола, нетерпеливо поглядывает на смотровую стену.

Мы сидим в лаборантской, окно, простирающееся на всю комнату, открывает вид на павильон, где куб ровными углами свисает с возвышения.

— Интересно, — я делаю небольшой глоток отвратительной жидкости с запахом кофе. В голове хаос: блуждающие мысли цепляются за обрывки фраз, ищут опору для начала отсчёта. — И как ты пришёл к такому выводу?

Ремдёнок коварно улыбается.

— Одежда, — говорит он. — Девушки, живущие в доме, одеты весьма специфично.

— Девушки? — расплываюсь в улыбке.

— Вот, я надеялся, что ты, как специалист, сможешь объяснить поведение этих девиц, — Саша усмехается, хоть, видно, что ему не до смеха.

«Куда подевалось оборудование за пять миллионов евро? « — спросят у него завтра в министерстве.

Ёрзаю на стуле:

— Девушки могут нас видеть?

— Думаю, что нет. Иначе, они бы не стали себя так вести, — он опять хихикает как нашаливший сорванец.

— Ты не думаешь, что куб может взорваться? — хочется настроить Ремдёнка на рабочий лад. Саша не спал всю ночь, явно перевозбуждён. Его интерес к девушкам можно понять: в свои тридцать он до сих пор не женат, все силы бросил на науку. Он похож на Шурика из комедии Гайдая: такой же резкий, неуклюжий, забавный. Такие же очочки. Только вот волосы у него тёмные и торчат в разные стороны.

— Если бы куб и хотел взорваться, то уже бы давно взорвался, — Ремдёнок демонстративно щёлкает пальцами, показывая, как быстро схлопываются альтернативные реальности. — Мы заметили, что магнитное поле, исходящее от куба, уменьшается с каждым часом. Полагаю, скоро он вообще пропадёт, и тогда прощайте девчонки, — последние слова вызывают у Ремдёнка гомерический хохот.

Не могу сдержать улыбку. Нервное возбуждение Саши передаётся мне лёгким волнением.

4

Я замечаю движение занавесок одним из первых. В окне кирпичного домика появляется озорная блондинка а-ля Мэрилин Монро. Она носом приникла к стеклу, смотрит на нас любопытным невидящим взглядом, изучает обстановочку.

Носик у неё смешно задирается, медленно съезжает по стеклу, губки прилипают. Она дышит, и прелестное личико скрывается за матовым налётом конденсата. Через секунду она выскакивает как чёрт из табакерки на лужайку перед домом. На ней одежда из латекса, кожаный ошейник с кольцом. Чёрный литой корсет туго затянут шнуровкой на спине. Он, как панцирь жука, переливается бликами на солнце. Просторная чёрная юбка из латекса колышется на пышных бёдрах. Ножки затянуты в полосатые чёрно-белые чулки, они заканчиваются прозрачными силиконовыми сандаликами на платформе и шпильке.

Следом за блондинкой на лужайку выскакивает шатенка в похожем костюмчике из латекса: жёлтая юбка, корсет, чёрные чулки, силиконовые шпильки, ошейник.

Обе они обладательницы идеальных по всем канонам внешних данных: прелестные личики, пышные развевающиеся волосы, большие груди, явно силиконовые. Пухленькие губки девушек тоже вызывают сомнения относительно их подлинности.

Настоящие или нет, происходящее на лужайке перед домом приводит в трепет не только меня, но и группу омоновцев, охраняющую объект, и научных сотрудников, копошащихся у измерительных приборов.

Девушки-лесбиянки прижимаются друг к дружке, заигрывают языками. Их оголённые стройные руки скользят под юбки, мнут попки. Я замечаю резинки от чулок из латекса, подвязки, белые блестящие трусики, тоже, видимо, из латекса. Блондинка вытягивает сиськи подруги из корсета. Те двумя сочными дынями ложатся на грудь, натянутые до предела. Невероятно толстые длинные соски топорщатся, готовые взорваться. Блондинка слегка надавливает на груди, жадно ловит ртом соски, язык круговыми движениями теребит толстые пестики.

Вся эта картина приводит в ступор учёных, омоновцев. Охранники подтягиваются с проходной. Мы заворожённо смотрим, как блондинка склоняется к уху подружки, шепчет, поглядывая в нашу сторону. Та кивает, послушно следуя за блондинкой в дом.

Занавески вздрагивают. В следующий момент шатенка ладонями упирается в стекло, щекой прижимается к прозрачной поверхности. На её лице расплывается блаженная улыбка. Характерные движения сзади не вызывают сомнений: девушку трахают жёстко и быстро.

Занавеска сползает, закрывая обзор. Но через минуту раскрасневшееся лицо блондинки прилипает к стеклу. Она тоже дёргается в экстазе, громко стонет, судя по мимике.

Мы ...