Первокурсница просит помощи. Часть 3

клитор в мужских пальцах.
— Мне крупные нравятся — замечает Глеб — его можно растянуть?
— Черт его знает, — Сема шепчет немного задыхаясь, как будто бежал — могу порастягивать, мне любые нравятся. Побольше, в принципе, даже удобнее.

И он тянет за клитор. Но тот скользит, и в пальцах оттягивается только прикрывающая его кожа. Я пихаю кулак глубже в рот, потому что это очень, очень, очень хорошо.

— Давай я попробую. — Глеб деловито лезет, отстраняя пальцы Семены, пытается ухватиться и соскальзывает.

Они оба елозят в щелочке, щипаются и перетирают. Из моих глаз катятся слезы от напряжения, но они это не замечают.
Я отчаянно моргаю, и внезапно холодею от ужаса.

Распахнув глаза за нами наблюдает абсолютно не сонный сосед. Положив голову на сумку, этот дрыщ пялится мне между ног. Кончик узкого розового языка появляется и порочно облизывает узкие губы.

Пытаясь сжать ноги, и сразу зарабатываю пару болезненных щипков. Семен окончательно отодвигает любопытствующего Глеба и так сосредоточенно трет, что мне становится все равно кто и как на меня смотрит.

Мысли только — как бы не заорать, и — как же мне хорошо.
Как же мне мне хорошо!!!

Пальцы скользят уже по совсем мокрой вагине, она изнутри нежно розовая, с маленькими сомкнутыми губками и покрасневшим бутончиком на вершине.
Сема полностью сосредоточен на бутоне. Он трет, нежно поглаживает, обводит кругами рассказы эротические и снова и снова перетирает клитор.

В угоду Глебу иногда крепко хватает и оттягивает капюшончик. Теперь у него это почему-то получается без соскальзываний.

Помогая ему, Глеб растаскивает складочки капюшона в стороны, Семен прижимает мокрый толстый палец напрямую к тоненькой розовой пленке внутренней открывшейся косточки клитора, я вздрагиваю и начинаю тихо повизгивать.

Он нежно трет и я кончаю. Трет и кончаю.
Они смотрят как судорожно сжимается, подергивается влагалище. Дырочка скрыта внизу, и ее рывки на внешних видимых контурах превращаются в подергивание.

Клитор, под отогнутым вбок пальцем для открытия полного вида, набух до багровости и тоже трясется.
Невольный четвертый участник — этот притворявшийся спящим дрыщ, смотрит открыв рот.

Моя тушка обессиленно падает вперед, у меня дрожат ноги. Чувствую как заботливо натягивают джинсы, меня поудобнее устраивают в кресле.
Семен наклоняется и иронизирует:
— Ну вот, а ты боялась. Даже юбка не помялась.
Рука Глеба опускается мне между ног.

— Сем, предлагаю магазин завтра. А сегодня посидеть в номере.

— Ну его, этот магазин — весело соглашается Семен, — в номере куча дел. Я прям даже теряюсь, с чего начать.

Когда мы доезжаем до гостиницы, между ножек все растоплено и мокро, потому что всю оставшуюся дорогу горячая рука Глеба неостановимо гладит и гладит меня по межбрючному шву. Причем как-то не попадая на шов, то слева от него, то справа. Зато попадая на какие-то мне ранее неизвестные чувствительные точки, которыми, оказывается, сплошняком покрыт мой лобок. Точки удовольствия.

В гостинице меня раздевают быстро. Раз и голенькая.
Я вызываю чуть не слезы умиления у Семы.
— Кукленыш наш Катенька. — он умильно гладит меня по ягодицам и звонко в них целует — Что ж ты молчала, чего пряталась, малая?! Я б на ту Светку и глазом не моргнул! Максимум — пару раз помацал.

Сема захохотал и потащил меня в ванну.

Под мои вскрики и писки, он начинает брить мне промежность. Глеб держит меня за руки, чтобы не мешала мельтешением. Сема пытается фиксировать ноги, но у него не совсем хорошо это получается, поэтому один небольшой порезик на лобке я зарабатываю. После этого замираю и веду себя скромно, только для вида канюча.
— Мальчики, — пищу я — я боюсь, я же еще никогда.

Сема завершает брить, оглаживает совсем голенький лобок и философски замечает:
— Глебыч вон тоже, считай девственник, и ничего, надо значит сделает.

Я вытаращиваю глаза, Глеб яростно сверкает глазами и дает Семе подзатыльник. Но больше не протестует, только мягко улыбается и щипает за сосочки.

Тут я понимаю, что голая. Я совсем голая. Они меня так закружили, что соображать перестала. В итоге я лежу одна на сдвинутых вместе кроватях и пытаюсь прийти в себя.

А парни по очереди идут в душ и общаются через открытую дверь.
— Слышь, я понимаю, что типо ты первый ее знаешь, и все такое. Но тут же ювелирно нужно, аккуратненько. Тут мастер нужен, опытный, ну согласись.

Недовольное бурчание.
— Нет.

— Да, блин, Глебыч, я разве для себя? Девка горячая, чувствительная, тут не запороть надо. Чтоб ей в кайф.

Ответный рык.
— Уж справлюсь как-нибудь.

— Ты бро мой, Глеб, но вот что я скажу. Это ты смотреть да терпеть можешь. А меня с автобуса разрывает. Я человек тонкой организации, поэтому, хоть жопой об лед, но натяну сразу.

Два товарища, обвязанные только полотенцами стоят друг на против друга с недовольными лицами.

Я ахаю, пытаясь обернуться в одеяло, и они оба медленно поворачивают в мою сторону головы.

— Знаешь, — Сема рассматривает меня внимательно, как будто первый раз видит, — можно и без очереди.
— Это как?
— Да как, как... Паритетно, блядь.

Сема подходит и впервые целует меня. Горячо, заботливо. Подсасывает мои дрожащие губы, и орудует порочным языком так, что я не отслеживаю, когда его пальцы оказываются у меня между ног.

Он мягко подталкивает меня к Глебу, который лежит на кровати и поглаживает своего узкого змея. Сема укладывает меня прямо на грудь Глебу, и теперь я целуюсь уже с ним. Первые поцелуи в моей жизни.

Пока мы целуемся, меня потирают и немного растягивают. Сема использует какой-то крем, который самую малость щиплет. Я взбрыкиваю ножкой, и тут же получаю звучный шлепок по попке.

Щелочку продолжают растягивать, но теперь с поглаживанием клитора и звонкими шлепками, так что подрагивают ягодицы.
Глеб целуется улетно. Мы сплетаемся языками, и сосем их друг у друга.

Он легонько приподнимает меня, и прислоняет свой член к мокрым складочкам, елозит по ним. В какую-то неуловимую секунду я чувствую нырок внутрь и далекую слабую боль.

Парень пьет мои дрожания и вздохи, замирает, позволяя ожесточенно сосать его язык.
Боль отступает и во мне приятно покачиваются. Вдруг у устья появляется еще один трущийся посетитель. И... тыкается туда же.

Глебов член хорош для первого раза, не вызвал практически растяжения. Но что делает этот?!

А этот лезет в мою пострадавшую дырочку. Упорно.
Я ору. Меня жестко сжимают за талию руки только что нежного со мной парня.

— Мальчики, нет... Мне страшно! Аа, — мне стыдно кричать, вдруг тут тонкие стены и меня услышат. Поэтому я надсадно шиплю.

Глеб неистово целует мои напряженные губы. А член Семена упорно толкается туда, где уже есть гость.

Меня приподнимают. И теплые пальцы сжимают трепещущий клитор. Глеб получает доступ и впивается в качающиеся перед ним груди.

Я кусаю губы и шиплю, мотая головой. А Семен заползает и заползает.

— Маятничком, — командует он надсадно. Оказывается присел сзади, и, поддерживая под бедра, именно он мастерски зажигает огонь моего бедного клитора.

— Это как? — спрашивает инструкцию Глеб, оторвавшись от моего соска.
— Да выходи на хуй, аккуратно, но не полностью. А я зайду. Вход уже растрахали, должно выгореть.

— Вы совсем дураки? — жалобно взываю я. — Отпустите, я Вам каждому отсосу. Не надо так.

Глеб начинает плавно выходить, вырывая из меня вздох облегчения, и тут заплывает Сема.

— Ааа — подвываю я.
— Даа — вторит мне Семен.
Он замирает, а потом медленно выходит. Входит Глеб. Сема «маятничком» с трудом влезает во второй раз и выходит. Совсем.

— Будем считать, что первый раз ебали оба — довольно замечает он, и отпускает.

Глеб прижимает мое подрагивающее тело, слизывает со щек слезы, нежно целует в трепещущие губы. Его гладкий ствол ласково чуть подергивается в вагине, и я уже сама прижимаюсь, чтобы потереться клитором.

Мы ебемся. Нет, он меня ебет. Меня ебут в ноющую дырочку. Да. И это прекрасно.
Приподнимаюсь и наплываю. Прижимаюсь основой и опять поднимаюсь, чтобы насадиться до основания.

Поднимаю голову и ищу Семена. Он сидит рядом на корточках, вытирает член и щерится, глядя как двигается моя попка.

— Сем, — зову я. Он кивает.
— Дай мне сейчас пососать.
— Попроси, моя куколка.
— Да, попроси его, котя. — стонет снизу Глеб.

— Семочка, дай мне в рот пососать свой вкусный член.
— Хуй.
— Что?
— Членом я ссу. А ебу тебя в рот хуем. Проси хуй.

Несколько секунд прыгаю молча.
— Котя, — подает опять голос Глеб — проси его хуй. И мой проси. Давай же.

Я тянусь за прянностями.

— Семочка, пожалуйста, милый, дай мне свой хуй в рот. Умоляю. потрахай меня рот, покормиии!
— Вообще-то не потрахай, а выеби. Но ладно. Не до филармоний.

И я получаю в рот обожаемого крепыша.
Они двигаются слаженно, стараясь попасть точно вместе и выбить из меня дух.
Мои груди трясутся. Глеб кусает за соски, трясет их оттягивая, множа странное тягучее удовольствие во всем моем теле.

Сема придерживает голову и быстро бьет бедрами, заполняя весь рот. Его скольжения точны и идеальны.

— Это будет идеальная соска, лучшая соска в мире — хрипит он.
— Еще, да, получи. Кааайф. — Глеб теряет ритм и начинает дергаться как швейная машинка.

В меня начают вливать. Я чувствую как наполняется влагалище. Глеб вбился и замер так глубоко, что сперма начиняет меня наверно под сердце.
Сема как обычно остр и насыщен, я набираю полный рот и катаюсь в его сперме языком.

— Открой ротик, Катюш, — просит парень. И я послушно открываю рот, показывая полную спермы гортань и извивающийся в белом — красный язычок.

Мальчики наблюдают как я глотаю, и удовлетворенно распластываются на кровати.
Буквально минута, и они засыпают, как выключаются. С все еще топорщащимися членами.

А я остаюсь с ноющей промежностью, искусанными сосками и неудовлетворенная.
Я то не кончила! Ну где справедливость, думаю я, засыпая рядом с двумя мужчинами, на простынях, испачканных моей кровью.

Где, блин, справедливость?