Не моё! Ликвидация безграмотности

— Наташа, Наташенька! Я кончаю. Милая, я кончаю.

Чуть погодя, когда они пришли в себя, Сашка, всё также жадно притягивая её к себе, тихо спросил: «Тебе было хорошо, любимая? Скажи мне. Скажи.»

— Да, — ответила она едва слышно.

— Тебе понравилось? — снова спросил он.

— Да. Не думала, что так будет.

— Как?

— Что я так взлечу.

— Ты ведь кончила, правда?

— Да, правда. Это и есть оргазм?

— Да. Но ты ведь и раньше ощущала такое. Ну, когда я трогал тебя пальцами.

— Нет, это нельзя сравнивать.

— Видишь, а ты не хотела.

— Это ты виноват.

— В чём?

— Ты ввёл меня в этот мир.

— И ты считаешь, что я виноват?

— Конечно. Останься я девушкой, откуда бы я про это узнала.

— Наташ...

— Что?

— Знаешь, что? — спросил он, тычась носом в её ухо.

— Что? Щекотно! — хихикнула она.

— Ты у меня первая.

— Я знаю.

«Откуда ты знаешь? Я имел ввиду — первая девственница». — подумал Сашка.

Но спросил проще:

— Почему?

— Ты... Ты очень долго возился со мной.

— Извини.

— Я не это имела ввиду. Не сердись.

— Я не сержусь.

— Просто, если бы у тебя уже был бы опыт, то ты бы действовал иначе. Я даже не знаю, как сказать. Изощрённее, что ли. Я бы это ощутила.

— Мне очень хотелось, чтоб ты стала моей, но я, честно сказать, боялся. За тебя.

— За меня?

— Ну да. За тебя. Я ведь знал, что ты ещё ни с кем. Я боялся показаться тебе грубым. Боялся, даже того, что будет много крови. Боялся, что ты расскажешь всё матери. Боялся, что ты залетишь. Боялся, что у меня не получится. Тем более, что такое у нас с тобой уже несколько раз было. Я всего боялся.

— Сашенька мой. Давай, поцелуемся. Теперь ты мой, а я твоя.

Глава 18

Шестого июня братан поехал в пионерлагерь.

Учебный год был завершён. Девчонки радостно сбросили свои школьные формы и стали носить лёгкие летние одежды. Сквозь тонкие блузки обольстительно просвечивались лифчики, но многие девочки пренебрегали этим предметом дамского туалета, и пацаны не могли отвести глаз от темных сосков, которые туго натягивали полупрозрачную ткань. А юбки! О, эти летние юбки! Немыслимо короткие, они, по моде, ещё и расширялись книзу, и, будучи сшиты из какой-то совершенно невесомой ткани, они были так послушны даже лёгкому дуновению ветра, резкому движению их обладательниц...

Пацаны изнемогали от неудовлетворённого желания.

Хорошо было тем, у кого имелась подружка. Конечно, о полной близости многие только мечтали, но даже то, что тёмным, жарким вечером можно было увлечь девочку то ли к речке, то ли в парк и там целоваться до одури, жадно трогая упругую грудь, скользя ладонью вниз по тугому животу, коснуться раз, другой, заветного местечка, сдвинуть кверху короткую юбочку, погладить крепкие бедра, сунуть ладонь под резинку тонких трусиков, получить за это по морде, а там, хоть не вставай солнышко, завтра будет новый день, будем снова ждать вечера, глядишь, повезёт чуть больше.

Сашке было легче. У него была Наташа.

Лето вступало в свои права и уже можно было ходить на речку и к морю.

Мать весь день была на работе, но, странное дело, Сашка с Наташей не пользовались тем, что дома никого нет. Они встречались вечерами и шли к своей скамейке во дворе школы. Ритуал их свиданий был словно расписан заранее.

Ещё несколько вечеров подряд скамейка служила приютом для их любви.

Причём, в один из вечеров Наташа совершенно ошарашила Сашку.

Они сели на скамейку. Стали целоваться. Сашка потянул её к себе на колени. И когда его горячая ладонь скользнула вверх, под юбку, то он оторопел. Несколько мгновений он непонимающе смотрел в Наташино лицо. И не двигался.

На ней не было трусиков. То есть, под юбкой она была голая.

Совершенно голая.

— Я подумала, зачем нам эти проблемы, — прошептала Наташа.

И уткнулась лицом в его плечо.

Сашка молчал.

— Я бесстыжая, да? — тихо спросила Наташа.

— Нет. Люблю тебя.

— А я тебя.

— Знаешь, что?

— Что?

— Ты мне снишься по ночам.

— Да? И как я тебе снюсь?

— Сны мои, увы, не для детей до шестнадцати...

— Бессовестный! А ну, рассказывай.

— Я же сказал — до шестнадцати. Тебе нет... надцати?

— В июле будет.

— Вот в июле и приходи. Расскажу.

— Негодяй! Граждане! Этот негодяй совратил девушку до... надцати! Он должен ответить перед законом!

— Если ты будешь так кричать, и правда, менты прибегут.

— Пусть прибегут. Товарищи менты! Все сюда!

— Они арестуют прежде всего тебя.

— Почему?

— Потому что ты без трусиков.

— Я скажу, что ты их у меня спёр.

— Не жить мне на этом свете.

— Жить. Жить. Только сон расскажи.

— Что рассказывать? Я же сказал, до шестнадцати.

— Ну, ладно. Недолго осталось.

— Недолго.

Сашка погладил её ногу. Перевёл пальцы на внутреннюю сторону бедра. Потрогал курчавые волосики её лона. Коснулся щёлочки. Наташа стиснула ноги. Ага, здесь нужен поцелуй. Эта игра была ими уже хорошо освоена. И Сашка впился в Наташины губы. Он почувствовал, что девушка отвечает ему, она жарко вздохнула, когда его язык скользнул по её зубкам. И коснулся её языка. Через минуту Сашкину ладонь больше не сжимали. Наташины бедра слегка раздвинулись. И Сашка вновь стал трогать там, где было влажно. Это был сплошной кайф. Сплошной. Никаких сил терпеть больше не было.

— Сядь на меня, — хрипло произнёс Сашка, нащупывая в кармане пакетик.

Наташа словно ждала этих слов. Сашка радостно ощущал, что она голенькая и его движениям ничего не мешает и его проникновение в неё было каким-то особенно сладостным и полным. Наташа уткнулась лицом в его плечо и тихо, сдавленно стонала, двигаясь в такт его сильным, глубоким толчкам.

Теперь, когда они шли во двор школы Сашка испытывал какое-то неземное чувство. Ему казалось, что в нём дрожит какая-то особая струна от одного осознания, что на Наташе нет трусиков.

Вот, значит, как ей нравится их близость!

Она из-за этого даже трусы не одевает!

Но однажды идиллия прервалась.

Он привычно потянул её к себе на колени, но Наташа резко упёрлась.

— Что такое?

— Нам нельзя.

— Почему? — глупо спросил он.

И тут же понял.

— Прости дундучка. Ну, а на коленях у меня можешь-то посидеть?

— Только боком.

— Хорошо — боком.

— И ты меня там не трогай.

— А может, я хочу узнать, какие у тебя прокладочки.

— Кончай издеваться.

— Хорошо, не буду.

Они долго сидели молча, целуясь жарко, взасос.

Он расстегнул ей лифчик и осторожно ласкал её грудь.

— Наташа.

— Что?

— У тебя такая грудь...

— Какая? Очень маленькая, да?

— Нет. Как раз по моей ладони.

— А я думала, тебе нравится большая.

— Твоя нравится.

— А мне нравишься ты.

— Наташа.

— Что?

— Ты знаешь, есть такие дни, когда можно не предохраняться.

— Знаю. Ну и что?

— Ты мне скажи, когда будет такой день.

— Зачем?

— Я не буду надевать эту резинку.

— Ты что! Нельзя!

— В том-то и дело, что можно.

— Но зачем тебе это?

— Не знаю. Но мне хочется...

— Что?

— Кончить в тебя.

— Зачем? Разве так — плохо?

Не мог же Сашка сказать, что, плохо. Иначе сразу возник бы вопрос, откуда он знает, что без презерватива лучше. Ведь он соврал Наташе, сказав ей, что она у него первая.

— Не знаю. Но мне хочется... — он не мог подобрать подобающего выражения. — Излиться в тебя, — сказал он наконец.

— А если без этого? Зачем тебе это?

— Мне кажется, только тогда у меня будет чувство полного обладания тобой.

Во, какую ...  Читать дальше →