Тома — не выходя из дома. Часть 3

проходи сейчас кофе будем пить. С виски. Хоть и не коньячок, но тоже неплохо — я пробовал...

Он разлил кофе по чашкам, плеснул в каждую грамм по 20 виски подвинул мне сахарницу:

— Будешь? Хотя по мне без сахара лучше... А что там за гости к Томке заявились? Вы что, ждали кого-то? Она мне ничего не сказала...

Я с трудом сделал пару глотков и наконец, выдавил из себя:

— Там мама приехала... Моя мама!

Петр Иваныч поперхнулся и закашлялся:

— К-ху, к-ху... Дела... И че счас будет?

— Не знаю, Тома сказала что сама ей все расскажет и объяснит... И это... Они оказывается знакомы!

Дядя Петя приподнял левую бровь (я так не умею) и удивленно спросил:

— Откуда? Томка-то вроде всю жизнь в городе живет, ни ногой отсюда... Хотя, пока меня не было — всякое могло быть... Дела...

Мы молча пили кофе и смотрели на кухонную дверь: чем там закончатся «дамские» переговоры.

Тома и мама появились где-то через полчаса, ввалились на кухню чем-то возбужденные и с блестящими глазами. Тома, как обычно взяла инициативу в свои руки:

— Наташа, позволь представить тебе моего папу, Петра Ивановича... Папа, позволь представить тебе Наталью Владимировну, маму Алеши! Вот! Ну а теперь, раз уж мы начали отмечать «вечер знакомств», то давайте продолжим!

Она усадила маму на мягкий кухонный диванчик и плюхнулась рядом:

— Ну папа, раз уж взялся «тамадой» быть, действуй — разливай!

В общем в тот вечер мы все-таки «нарезались»... Все без исключения... Петр Иваныч вкратце повторил (уже для мамы) свою «вахтовую» историю, весь вечер шутил, рассказывал смешные (как ни странно!) анекдоты, делал комплименты маме, отчего она мило пунцовела... В общем вечер... Или пьянка... Или все вместе — мероприятие удалось!

Я проснулся в нашей с Томкой спальне... Мы с ней лежали обнаженные, тесно обнявшись. «Зазнобушка» тихо сопела — спит, из пушки не разбудишь! Почувствовав давление внизу живота, я напялил шорты и тапочки и направился в туалет. На обратном пути, решил заглянуть в третью комнату, там где у Томы была «примерочная», и где она по идее должна была расположить маму (в комнате стоял небольшой диван, достаточно мягкий и удобный — все-таки под зады высокопоставленных дам был рассчитан!))). Тихонько приоткрыл дверь — на диване была постелена постель, но уголок одеяла был аккуратно отогнут, а под ним никого не было. Где мама? Я не то чтобы всполошился, но быть в «непонятках» тоже не люблю.

В туалете и ванной ее нет — сам оттуда иду. Прошел на кухню — пусто... Остается последний вариант — тихонько приоткрыл дверь в большую комнату (там Тома постелила отцу). Упс! Картина маслом — мама лежит рядом с Петром Иванычем, довольно тесно к нему прижавшись и сладко спит, а судя по тому, что на рядом стоящем стуле лежат женские трусики и бюстик, нижнего белья на ней нет!

И это моя образцово-показательная мама! Учительница русского языка и литературы! Всю жизнь учившая детей (а меня круче всех!) «разумному, доброму, вечному»!

Конечно, мы с ней взрослые sexytal.com люди и она имеет право на личную жизнь, но чтобы вот так — в первую же ночь после знакомства... Я не ожидал. Нет, я не разочаровался в своей мамочке, как кто-то мог бы подумать — все десять лет после смерти отца она вела «монашеский» образ жизни. А уж сейчас, после моих-то «выкрутасов» с Томой — кто я такой, чтобы ее осуждать! Нет, просто был удивлен и все... Я тихонько прикрыл дверь и пошел досыпать.

Встали все где-то после двенадцати — сегодня суббота и никому никуда не надо ехать или бежать. Тома с мамой сварганили завтрак (не зря же роднуля тащила тяжелые сумки с продуктами «родному сЫночке»!))). За завтраком похмелились — а зачем же я вчера столько «алко» взял: и виски и ликер отнюдь не закончились — ну не пьющие (ну не настолько пьющие) мы люди... Мама за завтраком села на противоположный от дяди Пети конец стола и не смотрела ни на него ни (что странно) на меня. В основном все молчали, но в конце, когда перешли к кофе, Тома объявила, что мы все вместе идем в цирк — на дневное представление. Что? А, билеты — ерунда, супруга администратора нашего цирка — ее постоянная клиентка, не надо никаких билетов!

В цирке было шумно и весело — в основном оттого, что на дневные представления ходят преимущественно дети. Они с радостным смехом и восторгом встречают даже самые неказистые номера и заражают своим настроением взрослых. Я не особый любитель манежей и поэтому смотрел больше не туда, а на маму. Петр Иваныч умудрился как-то сесть рядом с ней, а Томка (спецом, не иначе!) плюхнулась с другой стороны и отрезала мамуле «путь к отступлению». Все же во время представления мама немного «отошла», раскраснелась, начала улыбаться — еще бы, она была в родной стихии — ее, как и всю жизнь в школе окружали дети!

В антракте, мама устремилась в «дамскую комнату», отмахнувшись от Томки и взглядом показав мне: «За мной!». Я. воспользовавшись Томкиным замешательством, поспешно продефилировал вслед за роднулей. Она конечно ни в какой туалет не пошла, а утащила меня в фойе за большую кадку с каким-то экзотическим южным растением и разрыдавшись, бросилась мне на грудь...
Я растерялся... А мамуля лила из глаз слезы и захлебываясь истово «каялась»:

— Алешенька! Прости меня, дуру старую! Вот ведь, столько лет терпела и не удержалась-таки... Напилась вчера и... Я ведь сама к нему пришла — да, сама! И не отводи глаза — я знаю, ты утром нас видел, знаю! Тоже не спала уже...

Я был в ступоре: моя строгая мама каялась передо мной, мальчишкой-сопляком, которого она родила, вырастила и воспитала! Я крепко обнял роднулю и начал поцелуями сушить слезинки на таком милом и знакомом с детства лице...

— Мама, успокойся! Ты чего? С чего ты взяла, что я тебя буду осуждать? Ты же моя МАМА, это ты должна меня ругать и воспитывать, а не наоборот!

— Правда? Ты меня не будешь считать распутной бабой, сЫночка? Которая ложится под первого встречного? Я этого не переживу...

— Мама, родная, да ты что? Какая распутная, да я за все десять лет после смерти отца ни одного мужика рядом с тобой не видел! А теперь виноватым себя чувствую — ты ведь из-за меня никого к себе не подпускала? Боялась чужого мужика в дом привести?

Мама тяжко вздохнула, прекратила лить слезы и только молча кивнула. У меня сердце зашлось от любви и жалости к маме. Мы с ней еще минут пятнадцать «изливали друг другу души», но антракт заканчивался, и мама, наскоро умывшись в туалете, позволила мне сопроводить ее к нашим местам. Ни Тома, ни дядя Петя никак нашу отлучку и роднулины покрасневшие и припухшие глаза не прокомментировали. После цирка зашли в кафе, попили кофе с пирожными, никто не сыпал шутками, как вчера, просто перебрасывались незначительными фразами.

Дома мама с Томой уединились на кухне — готовить обед, ну и конечно, «перетереть» все произошедшие вчера и сегодня события. Мы с дядей Петей пошли в большую комнату, смотреть телевизор. Но конечно Петр Иваныч имел совсем другие намерения:

— Ты вот что Алексей, ты маму свою не осуждай! Она мне ночью рассказала немного про свою жизнь — ее пожалеть надо, а не...

— Да что вы с ней на пару заладили — «осуждать, осуждать»! — перебил я дядю Петю «взорвавшись», — Нисколько я ее не осуждаю, поймите — она же моя мама! А я не маленький мальчик-эгоист, который ревнует её к каждому столбу! Понравились вы ей, захотелось с вами — да пожалуйста, она имеет полное право на личную жизнь! В рамках приличий конечно — уже вполголоса добавил я.

— В рамках приличий говоришь, — Петр Иваныч внезапно озорно улыбнулся, — А как ты посмотришь на то, если я на ней женюсь?

— Как это «женюсь», — я аж поперхнуся, — Вы всего день знакомы!

— Да вот так! Бывает ведь любовь с первого взгляда... Вот так и у нас с ней... Я ведь не хотел «этого» с ней — вчера, и правда, едва познакомились... Но уж так она своими глазищами зелеными на меня посмотрела — душу перевернула! И вот — сладилось у нас ней...

Мы помолчали. Петр Иваныч посмотрел в окно и сказал:

— Леш, я не знаю, как у тебя с Томкой, а у меня к Наташе — любовь... Сейчас вот пообедаем и предложение ей сделаю, ты как, не против?

— Да что я, лишь бы она против не была!

— Не скажи, если ты против будешь, ничего не выйдет. Любит твоя мама тебя и против — никогда не пойдет...

— Поговорите с ней, я — не против. Если нравитесь ей — быть посему!

Дядя Петя улыбнулся и облегченно вздохнул:

— Ты не думай, я не голытьба какая-нибудь. За десять лет скопил кое-что, в валюте конечно, чтоб не «сгорело» однажды. Мы вас с Томкой не стесним. Я квартиру в городе куплю, обставлю и заживем мы с Наташей на зависть всем. Я не старый еще. работать устроюсь — много чего в жизни умею, не пропадем. Ну, идем обедать, Томка вроде покричала че-то...