Совращение женщин в советском продмаге
Страница: 2 из 7
«женский коллектив», которая была скрыта для меня — когда завотделами могла подставить продавщицу или коллегу, продвигать на какое-то место знакомую, когда про одну женщину распускали позорные сплетни без всякого повода, и загнобили таки ее, лишив круга общения и выставив развратницей. Про злоупотребления, про наличие мышей в хлебном отделе (не наших кстати, а привезенных с хлебозавода) даже и говорить не приходится, да и нет в этом смысла сейчас. «Подводная» часть айсберга стала мне раскрываться через более опытных старших грузчиков и через Валерку.
Разговоры в подсобке или, как мы называли ее, веселой грузчицкой практически не умолкали. К дяде Паше приходили знакомые, от которых интересно было послушать про жизнь на зоне — сам дядя Паша никогда об этом не рассказывал. К Бухману приходили забулдыги, просившие налить, чтобы не умереть — от них мы выслушивали вообще истории про целую жизнь. Часто мы выпивали. Вернее мужики ежедневно выпивали, поскольку расслаблялись обычно к вечеру, а я оставался на вечер только в среду и выходные (в остальное время учеба). Валерка сидел с ними не всегда, но иногда, забив косяк, жарко спорил за жизнь, которую, как он считал, он раскусил. Часто говорили о бабах, тут Валерке вообще не было равных, это была его тема, и он любил провоцировать споры запредельно циничными фразами.
— Баба не человек, — часто начинал он — бабу нужно контролировать и направлять, решать за нее. Если ты начал с ней мутить, как с человеком, давать ей что-то решать, то ты лох, ты проиграл, она прочует твою слабину, потому что у бабы чуйка сильнее.
— Если ты дал бабе что-то решать, жди беды, баба думает дыркой своей, она тебе, блядь, надумает — продолжал самодовольно Валерка.
Спорил с Валеркой чаще Бухман. Я как-то попытался вставить свои три слова, напоминая Валерке про его мать, сестру, — Что они тоже дырки? — на что он просто отмахнулся с презрением:
— Идеалист, тебе, как и всем, хочется красивую бабу. Но с таким подходом ты или сразу обломаешься или станешь рогатым через месяц после свадьбы. Я на спор поставил на четыре кости молодую жену одного кореша, он глазам не поверил. И она же его потом бросила, потому что он с ней мужиком не был, а бабе мужик нужен, не тряпка. Нельзя бабу пускать к сердцу, она не оценит, поверь, только к хую ее можно пускать.
— Ну а жениться то ты на ком будешь, на дырке? — вступил в разговор дядя Яша.
— Жениться я пока не планирую. Баб мне и так хватает, зачем... — подумав, протянул молодой.
— Ну а дети, семья, совесть, смысл жизни? — Бухман говорил задумчиво, как будто вспоминая что-то свое.
— Дети у меня есть, двое точно есть, а моя семья это я сам — уверенно ответил Валерка. — На месте совести у меня такое выросло, но я только бабам даю посмотреть. А со смыслом жизни как-нибудь попозже определимся, а то его поиски сильно жить мешают.
Мужики посмеялись, мол, разбрызгал, значит, уже себя по миру.
— А кто ж воспитывает детей то твоих, — спросил Бухман, — что они про папку думают, бросил?
— Воспитывают те самые романтики, — хохотнул Валерка, — а я помогаю, женушек их поёбываю до сих пор.
— Ушлая ты рысь, Валерка — хмуро сказал дядя Паша, — но надолго ли тебя хватит.
Мужики выпили и с аппетитом закусили.
— Семеныч, — Валерка после армии всех называл на «ты», независимо от возраста, но в знак уважения дядю Пашу и дядю Яшу называл по отчествам, — меня на трех-четырех баб в день хватает, я семнадцать целок уже сломал, не было такой бабы, чтобы мне не дала, — Валерка, после травы, нахлеставшись пива, не мог остановить поток хвастовства (а я подумал с неприязнью «Надо же, как он целок скрупулезно считает»):
— А почему? Потому что я сам беру, не дожидаясь пока дадут, — продолжил Валерка с вызовом, — мне любая даст и помнить меня будет и бегать за мной и просить еще. — Я в бабах такой же профессор, как ты, Моисеич, в самолетных движках.
— Не по людски это, для счету и для баловства девчонок портить, — неодобрительно отозвался дядя Паша, — и людям может не понравиться, а коли так, то остановят тебя люди, а, лучше бы, самому остановиться.
— Да срать мне на людей, — молодой парень уже заплетался языком, но не уступал, — если они лохи, то что я тоже должен быть таким? Я не жадный, делюсь секретом, без проблем — хочешь бабу, бери её, любую. Не пресмыкайся перед ней, помни, что она всего лишь дырка, и она по-любому потечет под тобой и ноги раздвинет, только нажми, не жалей ее, не верь ей. Не верь, не бойся, не проси — это про бабу на самом деле, Семеныч!
Дядя Паша тяжело посмотрел Валерке в глаза и ничего не сказал. Валерка благоразумно перевел взгляд на дядю Яшу, который как раз разливал.
— Молодой он еще, Паша, — спокойно проговорил Бухман, — и был он молод, был он глуп, и не видал больших... проблем, — задумчиво процитировал Яков Моисеевич, крякнул, опрокинул стакан и утерся грязным рукавом. Его, сутулого, прибитого жизнью, как мне казалось тогда, старика, как ни странно, спиртное, делало более красноречивым, и иногда он выдавал мысли, которые, прям, хоть записывай.
— Женщина способна дать очень много, она способна дать всё, — спокойно изрек дядя Яша. — Вдохновение, понимание, дружбу, поддержку. Она способна дать любовь, детей. Только она способна создать семью, уют, дом, поскольку ей дан талант вить гнездо. А любовь, семья, дети, взаимопонимание, дом это и есть великий смысл.
Дядя Паша и дядя Яша замолчали, но Валерке не терпелось возразить:
— Ну да, блядь, сын, дерево, дом. Сколько можно тереть эту хуету.
— А ты Валера, видишь в женщине только дырку, — не слушая его, продолжил дядя Яша. — А значит, Валера, ты и способен получить от женщины только дырку. Женщина предлагает тебе больше, любовь, видишь, ребятишек даже от тебя рожают, но ты берешь только дырку, ты видишь только дырку. Значит, получишь ты в жизни только дырку. Дай Бог, чтобы жизнь твоя этой дыркой не накрылась.
— Ну давайте по одной и на боковую — примирительно сказал дядя Паша, смена наша закончилась.
Домой нам с Валеркой было по пути, он сначала молчал и шумно недовольно дышал, а потом у него вырвалось:
— Долбаный алканавт. Он то чего в жизни достиг? Его жизнь и накрылась дыркой, хотя у него сейчас и дырки то под рукой нет, да и не стоит, поди, давно. Философ хуев. Ты то чо молчишь, умник? Тебе то баб хочется, да ты робеешь, я ж вижу. На Наташку запал, да на Светку дрочишь — так?
Я даже не сразу понял, что он Светлану Игоревну назвал Светкой. Я молчал. Мне думалось, что в словах Бухмана было больше правды, но также я думал, что должна быть золотая середина, нельзя бросаться из крайности в крайность. Но я молчал, не было у меня за спиной жизненного опыта. И не было желания спорить с Валеркой.
— А хули тут меньжеваться? Хочешь бабу бери ее. Хочешь я на спор Светку выебу? Любую можно выебать, пойми. А это значит, что они всего лишь дырки, и я прав. Нехуй там искать, они ведутся на всякую шнягу. Ну на что спорим, что я всех в этом магазине выебу? — он протянул мне руку. — Ну кроме старух, конечно, я не извращенец. Янку я уже выебал, она ведется легко, сучка, ох, как я ее пялил в воскресенье.
Я посмотрел Валерке в глаза, но вызов не принял, руки не подал, мне не хотелось спорить. Мне не хотелось, чтобы Валерка выебал всех, я не видел в этом смысла, мне было бы даже грустно, если бы это ему удалось, хоя мне эта затея виделась невозможной. С тем мы и разошлись. А в голове у меня вознкали картины, как Валерка пялит красотку Янку. О чем она думала? Все же знают Валерку, ну как она согласилась? И было неприятно с одной стороны, но член никак не умещался в штанах и хотелось быть на Валеркином месте.
С утра мне интересно было посмотреть на Янку, стала ли она другой, будет ли видно по ее поведению произошедшее. После сна мне уже не верилось в Валеркины рассказы, рассказывать то и я умею. Я старался крутиться в их отделе, помогал, подглядывал за ними исподтишка.
... Читать дальше →Последние рассказы автора
Читать дальше →
Читать дальше →