Гейша

вам нравится? — ревниво передернула плечами Танечка.

 — А что? Видная дама. Все при ней, — Петр пялил пьяные глаза на голую женщину.

 — Сразу видно, что вы дилетант, а еще москвич, — ущипнула она его за кончик носа.

 — А вы можете показать нечто более глубокое?! — вспылил Петр.

 — Могу. Только не хочу...

 — Танечка! Давайте еще по рюмочке, — предложил я, видя, что она еще не дошла до нужной кондиции.

 — С удовольствием! С вами, Николай Иванович, я всегда «за», потому, что вы настоящий джентльмен, — улыбнулась она и залпом осушила рюмку. В этот момент в дверях обозначилось лицо мичмана Бутс.

 — Все в порядке?

 — Угу...

 — Какие еще будут приказания?

 — Сделай так, чтобы в эту дверь никто не вошел, кроме господина «П» в нужный момент, — сказал я.

 — Есть! — козырнул тот и тут же исчез.

Мы выпили еще по одной. Щечки у Танечки порозовели, глаза заблестели. Я понял, что пришла пора действовать.

 — Танечка! Так вам не понравился стриптиз? А вы могли бы нас порадовать чем-нибудь подобным?

 — Раздеться?

 — Ну!..

 — Тогда водрузите меня на пъедестал.

Мы с Петром подсадили ее на рояль.

 — Рюмку мне! — приказала красавица и ногой швырнула свою туфельку прямо в Петра. Тот подхватил ее прямо налету и налил в нее «Новгородской» водки.

 — Пью за вас, Венера! — провозгласил Петр.

«Да. В ней есть нечто венерическое», — подумал я и тоже выпил.

Таня мигом выпила рюмку и грохнула ее об пол.

 — А ну, поставить меня на ноги на пъедестале! Я буду памятником не рукотворным. И заметьте, что ко мне никогда не зарастет народная тропа.

Мы с Петром тут же выполнили ее приказание.

 — А теперь держитесь за свои концы, мужички! — воскликнула «Гейша» и сняла свою кофточку. В этот момент на экране курчавый негр выбивал на барабане мелкую дробь. Мы увидели, как розового цвета лифчик плотно облегает ее грудь.

Женщина расстегнула «молнию» на юбке, и та тут же упала к ее ногам. Оставшись в лифчике и трусиках, она лукаво глянула на Петра. — Продолжить? Мы обалденно смотрели на ее пупок, стройные ноги и не могли вымолвить ни слова. — Молчание — знак согласия, — улыбнулась обольстительница и игриво повела плечами. Вслед за кофточкой к нашим ногам полетел ее ажурный лифчик. Молочного цвета грудь, украшенная розовыми сосками, притягивала наши взгляды, что магнит железную пыль. Ее соски топорщились и, казалось, трепетно дрожали от страсти. Негр убыстрил темп, и к нашим ногам упала юбка. Женщина стояла перед нами, прищурясь и лукаво улыбаясь.

 — А трусики? — прохрипел Петр.

 — Их снимет самый достойный! — заявила озорница и под бешенную дробь барабана принялась отбивать чечетку прямо на крышке рояля.

 — Это я! — ринулся к женщине Петр. Он уцепился за ее трусики и потянул их вниз. Таня переступила через них, и перед нами открылось лоно самой Афродиты.

«Где же я такое видел? — не мог я вспомнить и тут меня осенило. — «Да. Именно там. В Питере. В «Русском музее» это тело запечатлено на картине «Фрина на празднике Поссейдона». А озорная «Гейша» уже пела и еще быстрее работала ногами под аккомпанемент музыки из кинофильма «Девушка моей мечты». В этот момент она была красивее и азартнее самой Марики Рок. Закончив танец, она упала на одно колено и бросила в зал:

 — Мужики! Кто же отблагодарит женщину за такой концерт!?

 — Проси, что хочешь! — стал перед ней на колени Петр.

 — Только один поцелуй, — и она, вращая бедрами, протянула свой маленький пальчик к черному треугольничку.

Петр ринулся к ней и припал губами к ее блестящему от пота телу.

 — Хотите поиметь красавицу — русалку? — смеясь, спросила она.

 — Хотим! — в один голос выкрикнули мы.

 — Стоп! Не все сразу. Первым будет самый достойный...

 — Это я, я! — надрывался Петр.

 — Не уверена! А что же молчите вы, Николай Иванович?

 — Долг гостеприимства обязывает первый бокал отдавать гостю.

 — Я! Я — гость! Мне первый бокал, — рванул он ее за плечи, посадил, раздвинул ноги и впился в то, что он там нашел. Петр так старательно сосал и чмокал, что, казалось, это могли услышать на улице. Тело женщины напряглось. Она согнула ноги в коленях и поставили их на крышку рояля.

Теперь у нее появилась более реальная возможность подмахивать ему. Их встречные движения стали убыстряться, наконец, они превратились в настоящую пляску чувств. Она схватила его за голову и так прижала ее к себе, совершая ее круговые движения по своему лоно, что он чуть не задохнулся. Глядя на его затылок, создавалось впечатление, что это белое, плешивое «ядро» вот — вот исчезнет в чреве женщины.

 — Выпей меня всю! — крикнула Гейша, соскочив с рояля. Она стала в позу буквы «Г», положив грудь на его крышку. Петр лихорадочно сбросил с себя рубашку, брюки, трусы, оставшись только в майке с надписью «Адидас». Татьяна увидела это и прыснула в кулак.

 — А ты — молоток. Знаешь что носить! — засмеялась она.

 — А что? — не понял он.

 — «Если носишь «Адидас», то любая девка даст!» — слышал такую шутку?

 — Не-е-е, — проблеял он.

Петр пристроился к ней сзади и стал вводить свой «хобот». Попав, он заработал быстрыми, сильными толчками.

 — За открытый секс, ребята! — поднял я рюмку и, не успев ее выпить, увидел в дверях своего верного оруженосца мичмана Бутс. В руках он держал фотоаппарат «Поляроид».

 — А у нас гость! — прищелкнул я пальцами. Ребята замерли, оглянулись на дверь, и в этот миг яркая вспышка почти ослепила их. Через несколько минут фото стало великолепным. Я взял его и положил в нагрудный карман тужурки. Повернувшись к голой паре, жестко сказал: — Фенита ля комедия! Вы Танечка, свободны. Спасибо вам за компанию. Вы успешно выполнили специальное задание командования. А ты, Петя, потрудись, чтобы завтра к обеду твой акт был у меня на столе. Я не гордый. Пятерки у нас не в моде, но твердую четверку я заслужил. Ты же не хочешь, мой друг, чтобы это фото появилось на ночном столике в спальне твоей супруги. А?

 — Твоя взяла! А еще друг называется. Хрен с тобой. Будет тебе четверка...

... Прочитав акт, я понял, что Петр сдержал слово, часть вытянула на твердую четверку. Я тут же вернул ему фото.

 — Я возвращаю ваш портрет, — сказал я ему при этом.

 — Вы негодяй и шантажист, Негоро! — с пафосом ответил он, пряча фото в карман.

 — Чего не сделаешь ради флотской дружбы! — улыбнулся я и фамильярно потрепал его по плечу. — А фотку-то порви...

 — Еще чего! На ней же настоящая «Гейша!». Это память на всю оставшуюся жизнь... А как она трахается! Песня!

Я согласно кивнул, так как о способностях Танечки в этом деле давно знал не понаслышке.

Эдуард Зайцев.