№ 4. «Открытие»

Слегка мрачноватый осенний вечер, когда листва уже подверглась ударам ночных заморозков, пожухла и начала массово опадать на землю, укрывая толстым ковром тротуары и проезжую часть. Когда небо все угрожает разрядиться дождями, да вот дальше угроз у него пока что не доходит. Когда темнеет уже не по-летнему рано, но ещё и не по-зимнему рано. Именно в такой вечер я возвращался домой.

Темнота уже давно спустилась под опадающие кроны деревьев, улицы и переулки осветились блеклым подобием жёлтого солнечного света, метро выплюнуло уставших и безразличных ко всему людей, хаотично разбредающихся кто куда.

Отделившись на каком-то участке от общей массы, я свернул в довольно неухоженный парк, таким образом решив срезать значительный участок пути.

Парком в рабочем жилмассиве пользовался не самой лучшей славой, по нему не рекомендовали не то чтобы прогуливаться, а даже передвигаться компаниями, тем более уж в темноте.

Но как бы то ни было, я ходил здесь уже который год, встречал, бывало, гопоту, но столкновение с ними как-то обходило меня стороной — и то хорошо.

Яркое красное платье, в котором за покупками не ходят, в транспорте в котором не ездят, и уж точно на работу не одевают, — завиделось мне издалека. Несмотря на полное отсутствие какого либо освещения в заброшенном парке, свет мрачного городского зарева, отражённый от низко посажёных облаков, прорывался сквозь прорехи в листве и вырывал яркое пятно платья, доходящего своим нижним краем чуть ли не до земли.

Боюсь, если бы не это яркое платье, я бы и внимания не обратил в ту сторону, но врождённое любопытство взяло верх и я несколько ускорился, чтобы успеть разглядеть это чудо в такой глуши.

Уж и не знаю, то ли я слишком быстро шёл, то ли учащённое дыхание стало причиной, а может просто дама и сама ощущала себя несколько неуверенно. Она пару раз обернулась, оценивая сокращающееся меж нами расстояние, ускорилась и вдруг побежала. Я даже не успел расценить её поступок, как она не сделав и десятка шагов, зацепилась за ветви кустарника и рухнула наземь.

Я был уже рядом, протянул к ней руки и наконец понял, что мы оба не совсем адекватно оцениваем ситуацию. Я ни о чем ином и думать не хотел, кроме как помочь ей подняться, удовлетворить своё любопытство в отношении платья, добраться до дома, привести себя в порядок и засесть на пару часов за «Цивилизацию». Она же напротив, явно опасалась меня и опасалась серьёзно:

— Пожалуйста, не надо... Возьмите деньги, но не бейте и насилуйте. Прошу вас.

Я опешил.

— Я... — удалось выдавить из себя. — Я не собираюсь... Давайте помогу Вам встать.

Она с некоей опаской позволила подхватить себя и поставить на ноги. В полумраке я не имел возможности её хорошо рассмотреть, но лёгкий запах выпитого спиртного уловить все же смог.

— Вам не стоит меня опасаться. — успокаивал я её, помогая отряхнуться. — Иду я домой, решил срезать путь, и уж точно ни за кем здесь не охочусь. Так что меня опасаться Вам не стоит.

— Спасибо. — покачнулась она на нетвёрдых ногах, оканчивающихся достаточно высокими шпильками, явно не предназначенных для ходьбы по пересечённой местности. — Спасибо, а то уж я подумала... Спасибо, я пойду.

И я её едва не отпустил. Уж так хотелось наконец-то добраться до компьютера и поиграть, но она в очередной раз оступилась и рухнула, — на сей раз ко мне в объятия. Была она на своих каблуках чуть ли не на голову выше меня, да и без них превосходила в росте, но при всем при этом оказалась настолько легкой, что я даже удивился.

— Уж позвольте проводить Вас. — вновь поставил на ноги её я. — Где Вы живете?

Жила она не то чтобы по пути, но и крюком это отклонение от маршрута назвать я не мог, так что остатки воспитания взяли верх и я подхватил её под руку — очень ненавязчиво подхватив, исключительно ради удобства, — и отправился в путь.

Несколько минут мы шли молча.

— Сколько Вам лет, молодой человек? — вдруг поинтересовалась она.

Я ответил:

— 29...

— Надо же?! И ему было столько же...

Я не стал уточнять, кому это «ему» и почему было... Но её было уже не остановить. Алкоголь, яркое платье...

Ей оказалось уже за сорок, а если доверять сказанному ею, то все сорок три, хотя она уж ни как на свой возраст не выглядела. Жила она сама, развелась, отсудила... И масса иных подробностей, а вот сейчас шла с тематического вечера, я бы назвал это корпоративом, но она упорно настаивала именно на тематическом вечере в испанском стиле. Её ухажер на этот вечер отбыл с молоденькой бухгалтершей, и вот она по этому поводу набралась, что, с её слов, было ей не свойственно.

Один раз нам на встречу вышла пара ребят и попросила прикурить.

— Ты что, брат, не видишь — не курим мы. Не до этого нам.

— А! — усмехнулись гопники и, видимо приняв меня за своего, отхватившего только что добычу, пропустили.

Парк окончился, мы вышли на освещенную улицу и до её дома осталось рукой подать.

— Дома кто есть? — поинтересовался я уж и знаю с какой целью.

— Нет. — отвечала она.

Мы прошли перед домом — зданием послевоенной постройки, с выступами, башенками и смутным пониманием об этажности. Она открыла подъездную дверь, и я хотел было оставить её здесь, но она что-то пробормотала о темном подъезде, старых ступеньках, а она на шпильках...

Подъезд и впрямь оказался без освещения, до боли знакомым и напоминающем о многом. Нет, безусловно, в этом подъезде я ни разу не бывал, но бывал и не раз в иных, и все они, при своём разнообразии в планировках, размерах, чистоте, — все они одинаковы в ночное время, при отсутствии освещения. Воспоминания нахлынули на меня, и я не сдержался, дал волю чувствам и рукам.

Как-то так уж вышло, что мысли о «Цивилизации», об уюте и сытном ужине улетучились и верх взяли те чувства, что просыпаются часто именно в такой обстановке — тишине, полумраке, изолированности пространства и наличии под рукой особи противоположного пола.

Свет в подъезде, где на лестничной клетке могла бы разместиться однокомнатная «хрущевка», проникал только через широкие, но давно не мытые окна и потому существенно ничего не менял.

Мы проходили пролет между третьим и четвертым этажами — внизу тишина, вверху последний этаж и... Я хотел бы сказать, что решился, но было как-то так, что руки сами собой развернули даму чуть ли не вдвое старше меня ко мне лицом. Свет упал на неё, своим ровным серым оттенком делая её лицо девичье-молодым и я не отмел ни тени сомнения в её глазах относительно того, что сейчас должен произойти. Она прекрасно это понимала и, что удивительно, не возражала. Напротив, подталкивала меня к продолжению.

— Последний раз в подъезде у меня было ещё в студенческие годы. — поделилась она, обняла и со всей свойственной ей страстью, сверху вниз, поцеловала меня.

Как-то к поцелуям я был настроен прохладно — отчего-то подвыпивших дам я любил, но вот с ними целоваться — не очень. Потому подхватил её за талию, приподнял и усадил на подоконник. Не знаю, как это выглядело с улицы, да и вообще, было ли видно яркое пятно красного платья, но мы продолжили, не особо заботясь о таких мелочах.

Её декольтированный верх сразу же спустился вниз, обнажая, пускай и не молодые, потерявшие немного в упругости, но полные груди. Она выгнулась вперёд, каким-то чудом умостилась своими шпильками на радиатор батареи и позволила разместиться мне меж еще скрытых длинным подолом ног. Я пожалел, что нет со мной моего верного фотоаппарата, видавшего разные виды, но только не такой. Боюсь, будь он со мной — не удержался бы я и сделал пару-тройку снимков.

А меж тем она освободила свои руки от декольте и теперь и сама могла участвовать в происходящем.

Она гладила мне спину, прижимая к себе, трепала волосы, когда я покрывал поцелуями её грудь, шею, вновь грудь... Соски её набухли и сейчас напоминали нераскрывшиеся бутоны, а дыхание было столь прерывисто, что я уж и не сомневался ...