Эх! Море синее. Песок и пляж!...

Пробравшись через запутанные улочки Симферополя, мы, наконец, вырвались, как говорят военные, на оперативный простор. «Мерс» почти неслышно шуршал шинами по ровной автотрассе, кондишку я выключил, так как в окно поддувал свежий встречный ветерок, прибежавший сюда от «Самого синего в мире... «.
До появления в Москве, я жил с родителями в моем любимом Севастополе. Отец, бывший военный, выйдя на пенсию, вскоре умер, а мама, несмотря на то, что была уже пенсионеркой, продолжала работать в качестве преподавателя русского языка и литературы в средней школе, которую десять лет тому назад я закончил. У нас был не большой, но очень уютный домик на тихой Пластунской улице, украшенной зеленью деревьев и кустами цветущей сирени. Тут по утрам пели петухи и пахло деревней.

 — Вот мы и дома! — торжественно провозгласил я, скрипнув тормозами машины у самой калитки. Первые лучи восходящего солнца только начали золотить окна домов.
 — Вы пока не выходите, а я пойду и испугаю бабушку, сделаю ей сюрприз своим внезапным появлением, — сказал я жене и детям, открывая дверцу машины.
 — Как джин из бутылки? — многозначительно заметил мой семилетний сын Колька, начитавшийся арабских сказок.
 — Как Змей Горыныч, — поправила его пятилетняя Оксана, которая еще не вышла из категории русского сказочного царства.
 — Ох! И говоруны же вы! — окинула детей нежным взглядом моя Людмила. — А ты недолго?
 — Я мигом. Сейчас только пять. Солнышко над горизонтом. Наверняка бабуля еще спит? Пойду ее будить, — ответил я, доставая ключи, где был и ключ от калитки.

Но, к моему удивлению, калитка оказалась не запертой. Я вошел во двор, попытался открыть дверь небольшого однокомнатного флигеля, но она оказалась на замке, зато дверь в дом оказалась незакрытой. Кругом было так тихо и тепло, что не хотелось покидать двор. Это был мой дом, связанный с воспоминаниями о светлом юношестве.
«Неужели, спозаранку в огороде копается?» — подумал я и тихо, на цыпочках, вошел в прихожую. Из щели приоткрытой двери в спальню струился слабый свет ночника и слышался какой-то странный размеренный скрип кроватных пружин. Я заглянул и окаменел. Моя тихоня и скромница любимая мной и всеми учителями школы мамочка лежала совершенно голой на спине, а между ее ног бойко плясали черноволосые ягодицы.

 — Тебе хорошо, милая? — негромко спросил мужчина, голос которого мне показался очень знакомым.
 — Еще бы! Я на небе! Я — летаю...
 — Ты так же говорила, когда мы нашего Костика зачинали. Помнишь?
 — Еще бы! Какого сына ты тогда получил! А теперь? Красавец! У высокого начальства в почете. За три года на квартиру заработал и машину шикарную в виде премии получил. И жену себе нашел красивую, сексапильную. Внука и внучку мне родила, умница. Ну, ладно. Не отвлекайся. Продолжай доставлять мне это небесное наслаждение... Ее до боли знакомые руки тут же охватили эти черные волосатые «мячики» и стали прижимать к себе, работая в унисон их движению.
Кровать вновь заскрипела, сопровождаемая громким стоном пружин, словно жаловалась на непомерные тяготы жизни.
«Господи! Кто это?! Да как он посмел?!» — в душе моей все перевернулось, и я готов был влететь в спальню, чтобы разорвать на куски этого человека, но он уже закончил «процесс», встал, повернулся и я узнал директора своей школы. Я был сражен на месте, потому, что «Такого» я не смог бы себе представить даже в самом страшном сне. Я смотрел, как он натягивает свои семейные трусы и вспомнил его красавицу-жену Марию Васильевну, которая была лучшей подругой моей матери. Я тут же одернул себя от мысли быстрой расправы с ним и задом, потихоньку попятился к выходу. На улице дети уже стояли у калитки, а на вопросительный взгляд жены, я отрицательно мотнул головой.

 — Нет дома. Наверное, рванула на центральный рынок. Поэтому мы подъедем чуть позже, а пока приглашаю вас в машину, сейчас мы прокатимся на пляж в бухту «Омега».
 — На пляж?! Вот здорово! — сын быстро забрался в машину.
 — А я хочу к бабуле, — заканючила дочь, пытаясь открыть калитку. Я тут же пресек это нежелательное намерение, подхватил ее и передал в руки жены.
Когда машина уже поворачивала за угол соседнего дома, я притормозил и вышел.
 — Что случилось?! — заволновалась жена.
 — Ничего особенного. Проверю правое заднее колесо. Что-то руль ведет...
Я присел и сделал вид, что внимательно изучаю колесо, и в этот миг я увидел, как мужчина солидного роста вышел из калитки, воровато оглянулся по сторонам, трусцой перебежал через дорогу и скрылся во дворе соседнего дома.
«Ну, и дела?! От вас, Николай Тимофеевич, я такого никогда не ожидал!» — подумал я и пошел к дверце.
Странно, но в эти мгновения у меня уже пропало желание расправиться с ним. К тому же, как оказалось, он был моим отцом. «Так почему я все же Казачинский, а не Темешев? Впрочем, это уже не столь важно. Главное то, что моей матери с ним хорошо, а в остальном пусть разбираются сами. Вот только жаль Марию Васильевну. Женщина — красавица. Я бы и сам не прочь ее попробовать...», — путались грязные мысли в моей голове.

 — Кто это был? — спросила жена, с тревогой глянув в мои глаза.
 — Где?
 — Ты сам знаешь, где...
 — А-а-а. Так это мой бывший директор школы Николай Тимофеевич Темешев... Мы с ним встретились на огороде. Он тоже искал маму: спички у них дома закончились...
 — Я же говорил, говорил всем, что вылетит Джин из бутылки, — глаза сына победно блестели.
 — Нет. Змей Горыныч, — запротестовала дочь.
 — Второе более подходит, — резюмировала жена, и мы тронулись.
... На пляже еще не было стоянки для машин, и мы отправились на «Дикий пляж». Выгрузившись, жена принялась готовить завтрак, а я с ребятами занялся приготовлением плавучих средств. Соорудив для них «Лягушатник», это небольшое озерко, отгороженное от моря барьером из камней, я поплавал немного и, выйдя на берег, улегся на камни лицом вниз. Невеселые мысли продолжали одолевать меня.
«Так. Разложим все по полочкам. Выходит так, что в действительности я не Казачинский, а Темешев. Почему? Да. Мать была первой красавицей, когда после института пришла в школу. Она очень смахивала на известную в то время актрису красавицу Печерникову, и молодому математику, подающему большие надежды в карьерном росте, не составило особого труда соблазнить свою коллегу по работе. Тут никакой измены нет. А с отцом мать встретилась буквально через неделю и не устояла перед лейтенантом — подводником, только что закончившим севастопольскую Нахимовку. А там служба на севере, отец — в море, а мать наедине с сыном. Когда мне исполнилось семь, отца перевели в Севастополь, и мать снова вернулась в родную школу, где ее любовник был уже заведующим по учебной части. Отец рос в чинах и званиях, а Николай Тимофеевич Темешев, став директором школы, наш любимый преподаватель, женившись на красивой и умной женщине, все продолжал любить мою мать, которая только от одного прикосновения его руки таяла, как свеча, втайне покорно подставляя ему свое стройное тело. Отец, поди, и умер, так и не узнав, от кого в действительности тогда забеременела его молодая невеста».

 — Ты чего притих? Что-нибудь случилось?! — глаза жены тревожно блестели.
 — Нет. Все хорошо...
 — Но я же вижу, что ты сам не свой...
 — Я просто устал крутить руль полторы тысячи километров...
 — Поехали домой. Тебе надо хорошо выспаться и все станет на свое место, — жена наклонилась и поцеловала меня в губы. Я почувствовал, что ей захотелось меня, ибо, когда она «Этого» хотела, то именно так целовала меня, засасывая мой язык в свой маленький, почти детский ротик. И я понял,...