Истории о море. 30-ые беспокойные. Глава 3

А ты меня.

— Это как? — Когда я успел?

— А вот так. — Она запустила руку под подол. Мне было слышно, как её коготки зашуршали хлопковой тканью трусиков. — Исколол ты меня своей лужайкой. Даже внутри чешется.

— Да? — Я поймал её пальцы, поцеловал.

— Не дома. — Она вытянула пальцы назад — аккуратно, нежно. — И не сейчас.

— Хорошо. — Я поднялся, взял майку. — Я пошёл.

— Давай. — Она встала, стянула платье, показав свой второй размер с торчавшими в разные стороны сосками, узкую полоску белых трусиков. — Я за тобой закрою.

***

Поспать мне не дали. Представитель на базе с расширенным зрачком зазвонил в дверь практически в шесть утра, словно был пожар. Не попадая в штанину, я скатился с лестницы, распахнул дверь.

— В семь тридцать, — он втянул воздух, — вертолёт в столицу. Приехал проверяющий из головной компании. Ты можешь понадобиться. Дашь пояснения по схеме проверок буровых, повышению... Ну, то что ты там писал. — Он мало смотрел на мои записи, отсылая всё наверх. Он был администратором, а не нефтяником.

— А что вчера не сказали? — Я зевнул, кося глаз на кромку джунглей, уже подсвеченную встающим солнцем.

— Так вот. Только час назад узнали. Внезапная проверка! — Он выругался.

— Понятно. К нам едет Ревизор! — Процитировал я школьную программу.

— Что? — К тому же, культурные различия между нами были значительны.

— Ничего. Что брать с собой?

— Все свои записи. Вернее, которые могут помочь тебе аргументировать свои предложения. — Он повернулся, пошел. — Если тебя вызовут. — Ага, понятно. Чисто по-ефрейторски, с временным зазором. А на всякий случай, если что, то у нас и виновник тут есть! Вот он.

Столица вновь крутилась вокруг меня, уже вызывая чувство усталости от грохота. Вдали от такого вот шума, когда тишина вокруг тебя наполнена только звуками природы этот грохот кажется какофонией чего-то ужасного, непреодолимого, конечного. Я забился в номер, принял душ, оделся. Крутанувшись у зеркала, убедившись, что эта загорелая морда с коротким бобриком на голове в отражении одета правильно, рубашка легла на чуть похудевшее тело, скрыв оставленные Рахиль царапины, я шагнул из номера. В десять я должен стоять или сидеть в соседнем кабинете, ожидая вызова. Который может и не случиться, если их сиятельство Ревизор удовлетворится пояснениями. Что и случилось. Просидев пару часов и не получив даже намёка на перспективы, я отошёл к кофейному автомату, где столкнулся с секретаршей представителя. Такой смазливой француженкой, метиски с алжирской кровью, с вьющимися волосами. Пару фраз хватило мне, чтобы определиться со своими планами на вечер. А то, что она готова к такому вечеру, я просто знал. Видел по её глазам, частому дыханию, выбивавшему на тонкой ткани кофточки морзянку бугорками её сосков, скользившему по губам язычку. Она хочет, значит, мы поможем. Только надо захватить презервативы. СПИД он, особенно, в Африке СПИД.

В шесть часов, я сидел в кафе, потягивал какой-то освежающий коктейль, стараясь не попасть под волны холодного ветра выдуваемого кондиционером. Какой дурак ставит на восемнадцать, когда на улице тридцать? Только американцы или что-то около этого. Сквозь стекло был виден выход из офиса, стоявшие охранники — как местные полицейские, так и нанятые, из Европы. Прекрасное место для наблюдения. Ага, засуетились, стали подгонять машины. Скоро их сиятельство Ревизор появится и сам.

Я сначала не поверил своим глазам. Даже правильней сказать так. Я не мог поверить в то, что та женщина, в таком строгом, но летнем брючном костюме, в окружении первых лиц местного представительства может быть она — та, что прикрывала столько лет тому назад полотенцем своё голое тело на моём месте отдыха! Я сделала глубокий вздох, наморщил брови, встряхнул головой. Нет. Это была она — чуть изменившийся овал лица, другая причёска, но вот сама! Внутри меня всё ёкнуло. Вскочить, пойти к ней? А что сказать? А надо ли подходить? А если она тот самый «к нам едет Ревизор»? Как будет всё это? Да и вспомнит ли она события такие далёкие, что мне самому иногда казались просто тонким миражом моей юности, наполненной спермотиксикозом, волнением открытия нового для меня мира? Мира секса, наслаждения, сложных отношений, по сравнению с которыми всё отходило на задний план, становясь бледной картинкой. Она же разговаривала и разговаривала, улыбаясь той самой улыбкой, от которой у меня тогда бежали холодные мурашки вниз живота, заставляя Максимку шевелиться. Сейчас же мурашки бежали от волны холодного ветра, который всё-таки выплюнул на меня кондиционер. Мда, надо выходить, иначе заболею. Встав у дерева, прикрываясь им и тенью, я смотрел на неё, не понимая, каким образом всё вот так сложилось? Действительно, неисповедимы пути Господни! Наконец, она села в машину, кортеж со свистом пролетел мимо, раздвигая хаос транспортного потока на две ровные половинки.

Пока Анжела не вышла, я думал о Виллард. Действительно это она или сегодняшний сон, в котором я вновь и вновь вставал из воды, уже зная, что она лежит там и смотрит на меня? Интересно, а что бы было, если мы тогда продолжили общение? Наверно, ничего. Она же была, как теперь я понимаю, интуристкой. Я же, как есть, автохтон прибрежной части этой акватории Чёрного моря. И не более того. У нас разные направления, разные судьбы. К тому же, судьба не знает этого «был бы, было бы». Так решив, я употребил порцию какого-то сомнительного качества, но очень крепкого напитка. Отчего пришёл в благоприятное расположение духа, в котором, я и встретил Анжелу. Посадив меня позади себя, она лихо ударила по газам, рванула как на гигантском слаломе. Только вместо фишек были люди, повозки, машины, а вместо заснеженных гор, расплавленная африканским солнцем улица.

Сексом мы тоже занялись также стремительно. Не успела дверь в её квартиру закрыться, как она впилась в меня, даже пританцовывая от желания. Пропустив мои руки между своих ног, отдавая в их власть трусики и что под ними, Анжела тёрла мой член, словно хотела через ткань брюк заставить его кончить. Я оттолкнул её, скинул штаны и трусы одновременно, рванул рубашку. Она же стоя, широко расставив ноги, на которых держались спущенные трусики, тёрла ладонью поверхность стойки. Кухня не самое лучшее место для секса, но мы туда откочевали, меряясь страстностью поцелуев. И менять положение, как мне представлялось, не желал ни я, ни она.

Перешагнув трусики, соскользнувшие вниз по красивым ногам, она втёрлась в мои руки, подмурлыкивая что ли? Я не стал томить её. Платьё чулком свернулось над её головой, высвобождая ажурный лифчик и практически голый лобок. Так, несколько редких кусточков, построивших какой-то геометрический рисунок. Лифчик она сняла сама, дразня то одной, то другой грудью. Поднося к моим губам коричневые кружочки, завершавшие её острые груди, она отдёргивала назад, ещё больше возбуждаясь от действий мои пальцев, реагировавших на её игру взрывами активности. Наконец, она запрыгнула на стойку, на заранее брошенное полотенце, развела ноги. Но головка Максима не смогла преодолеть такую узкую расщелину. Я напрягся, она шумно задышала, ухватилась за кожу, потянула в стороны, раздвигая губы. Изогнувшись, Максим протиснулся головкой внутрь, вызвав у хозяина стон удовольствия, а у приёмщицы поскуливание.

— Больно? — Я замер. Делать больно в такой момент?

— Нет. — Она пьяно улыбнулась, откинула голову. — Не останавливайся. Даже если буду плакать и отпихивать тебя. Не останавливайся!

— Как скажите, хозяйка. — Я обхватил её бёдра, потянул на себя, сдвигая её вместе с полотенцем.

— Ф!!! — Она фыркнула, обхватила меня ногами за шею, прикусила губу, хватаясь за край столешницы.

Я не слушал её. Максим достигнув самого дна, радостно нырял и нырял, с особым удовольствием выскакивая наружу и вновь проходя теснины расщелины. В какой-то момент мне даже показалось, что Анжела действительно испытывает дискомфорт. Но помня её просьбу, я драл её со всей силы, игнорируя просьбы остановиться, расшатывая стойку. Она вскрикивала, выгибалась, стонала, плакала, толкала меня в плечи. А я продолжал насаживать эту сочную, страстную хулиганку на свой член. Маленькая татуировка в виде бабочки на самом начале расщелинки то растягивалась, то сжималась, превращаясь в скрученный лепесток. От наших действий сорвалась и упала вниз сковородка, вызвав у неё всплеск нервного смеха, переросший в оргазм. Сжимаемый волнами сокращающейся матки мой член не проскакивал, а пробивался среди этого, давая сигнал «ещё», «ещё», «ещё чуть-чуть и ты кончишь!». Чуть-чуть наступил после того, как она, ухватившись за вертикальную полочку стойки, не приподнялась, беря Максима на излом. Испуганно смотря на меня, она затихла, давая мне кончить в неё полностью. Наконец, мы сползли на стулья, развалившись на мягких сидушках.

— Ты прямо. — Она покачала головой. — Я. Ну, ты меня удивил. Я испугалась тебя.

— Что? — Как же мне хорошо!

— У тебя было такое лицо. — Анжела встала, потрогала себя за грудь. — М! Горит вся! Как и она! — Поглаживание по лобку было аккуратным. — Ты специально выбрил всё там, чтобы так вот усиливать ощущения?

— М? — О чём она? Ах, да! О моём, можно сказать, газоне вокруг Максима?

— Мне понравилось. — Она поднялась, потянула меня за собой. — Пошли в кровать!

— Пошли. — Я поднялся, обнял её со спины. Какая жаркая попка!

— Я только на минутку. — Она нырнула в туалет. — Справа в ванной шампунь. — Какая предусмотрительная.

Тогда же у нас ничего не было бы. Просто помучались бы немного подольше. Могли бы привлечь внимание к себе, усилить ощущения, так сказать. Но не более того. Так решил я, натягивая на заснувшую Анжелу простыню. Спи, красавица и видь хорошие сны. Ты получила своё, я своё и мы довольны результатами. Немного неопределённо для нас обоих будущие отношения, но пусть будет, как будет. Всё должно идти так, как идёт. И предпринимать что-то по изменению, можно, но вряд ли будет что-то по-другому. Как говорят тут мусульмане «ин шала».

Ночной город всё равно живёт. Невзирая на каком конце света он находится и какого масштаба. Только звёзды видятся по-другому. Тут они более яркие, лохматые что ли? И этот ночной шум другой, более непонятный. Я постоял на балконе, обвиваемый ветерком, шагнул обратно в спальню. Надо спать. Завтра или уже сегодня, мне возвращаться на базу нефтяников, а там работа. И к ней надо быть готовым. Хотя бы не так хотеть спать.