Естество в Рыбачьем. Глава 4. Часть 2

Ольга кормила отчима. Подставляя еду, притиралась округлостями его плеч. Аромат свежести исходящий от молодой женщины, дурманя сознание Александра, рисовал ранее не позволительные фантастические возможности.

— Па, вот ещё сладостей оттуда привезли... халва азербажаная. — Ольга встала с правого бока отчима, наклонилась открывая запАх халата, показывая правую грудь.

— Азербайджанская? — Мужчина увидел то что ему показали, сглотнул слюну.

— Да. Я не могу выговорить. Я так по вам с мамой соскучилась... , по тебе сильнее. — Молодая женщина, провела ладонью по начавшим седеть волосам. Шерстинки на позвоночнике Александра, взъерошились, поднялись как при оскале животного. — О-о-о. Да ты вкусно пахнешь. Для мамы так надушился?

— И для тебя моя, сладенькая. — Он позволил девушке сесть ему на колени. — И щёки... потрогай какие гладкие... Пальчики у тебя нежные какие. — В первые годы жизни с Ларисой, играя с Оленькой пугал её щетиной. Оля кричала: «Колючий!», отбегала от отчима. А если игра случалась после бритья, то девочка ласкалась, «бодая» Александра лбом.

— А можно я щекой о тебя потрусь... ? Действительно... не царапаются. — Молодая женщина прислонилась грудью к мужчине и как кошечка потёрлась щекой о лицо. Он плотнее прижал тонкий стан к себе, принюхиваясь к аромату зрелой молодой самочки. Пока она не отклонилась успел сделать три глубоких вдоха. — Как у Андрея, когда он ещё не брился. Мне так нравилось тереться об его лицо... Папочка, мы с тобой наедине почти не оставались. Я не могла выказать тебе свою дочернюю любовь. А вот эта разлука на месяц вызвала тоску по тебе и маме.

— И я об этом сожалею. Что не мог тиснуть крохотуличку за щёчки, красные с мороза, за попку, сверкающую из-под платьица. А теперь ты уже большая, замужняя женщина. Совсем зрелая. Прямо персик сочный.

— За попочку? Что часто сверкала ею? — Два сердцебиения гулом аккомпанировали диалогу людей, жаждущих секса.

— Не часто. — Мужчина облизнул высохшие губы — они подготовились к увлажнению соками самки.

— Па-а-ап, дава-а-ай не будем... А то у тебя эрекция... , а мама только вечером придёт. Ведь у тебя встал... ? На меня... ? Шалунишка ты мой. Папочка... , дай я встану... Ну, па... Сиську мою раскрыл...

— Так ты же сама показывала давеча.

— Это ведь я загар показывала, а не сиськи-письки. — Слова-колокольчики — «сиськи-письки» звеня в сознании мужчины, подстёгивали пульс. — Там, где мы загорали... , на нудистском пляже, все ходили голышом.

— Покажи, как...

Ольга, погрозив пальчиком, встала. Под халатом, как боялся Александр, бельё отсутствовало. Смыкая лопатки, Ольга расправила грудь. Даже солнце вышло из-за облаков, чтобы подсветить и подсмотреть красоту девушки. Лучи солнца, искривляясь в оконных стёклах, магически подсвечивали разные участки загорелого тела Оли. Соски в шоколадном обрамлении ареол, торчали хоть вешай на них одежду. Внутренняя сторона бедра блестела в лучах влагой. Девушка провернулась на носочках — тени таинственно приманили взор к идеальной попке, с малюсенькими курдючками. Изгиб позвоночника, притеняясь и освещаясь, создавал оптическую иллюзию, кружа голову отчима. Две ямочки над попкой, то скрывались, то вновь озарялись солнцем, призывали замерить их глубину. Вздёрнув левую руку в верх, показала загорелую подмышку, правой ладонью погладила там, затем опустила к груди, приподняла её, слегка сдавила, выдавив ареолу сквозь пальцы. Пенис мужчины подёргиваясь, тёрся о ткань, старался выпорхнуть на волю и выпустить каплю феромонов.

— Мы маме сказали, чтобы вы тоже поехали туда. А то ходите бледнолицыми... Ну-ка, сними халат, стань рядом, сравним мою загарелость с твоей.

— Доня, я не могу... У меня стоИт... Стыдно...

— Ой, па. Да я же уже видела, как у вас стоИт. У меня тоже вон соски стоят, так что закрываться? Там многие мужчины ходят со стоячими... хуями.

— А вдруг мама или твой муж вернутся?

— Па! Ну ты что. Мы же просто сравним загар... — Ольга остановилась, увидев исказившееся лицо отчима. Подумала, что у него плохо с сердцем. Но это оказалась боль от сдавливания яиц сдерживающая эякуляцию. — Извини, это я всё не привыкну, что нахожусь дома. Ещё чай будем пить? — Не надев халата, женщина налила остывшего напитка.

— Бу-де-е-ем... Сядь мне на колени... Какая ты свежая, молоденькая. Чуть привстань... член поправил... Ага.

— Хи! Не постеснялся — сказал. Па, ты даже Андрею не говорил, как ты первый раз... Она молоденькая была?

— Гхм... — Александр прокашлялся. Не такой вопрос он ожидал от падчерицы. Но миг подумав, решил, что это также эротично. — Это было на службе в армии. Мне гланды вырезали. Медичка делала мне, ну не только мне, уколы. Халат белый-белый, с голубизной. Сквозь него просвечивались белый лифчик и белая юбочка, в синий горошек. Когда я смог говорить, попросил поцелуя. И ты знаешь она не отказала. Сказала потом что сама на меня запала. В её ночное дежурство, я дождался равномерного храпа соседей по палате... Она ждала меня. Так и сказала, мол была уверена, что я приду. Я тебя за грудь возьму... Да такие же сисечки у Лизы... , эх. — Издав вздох сожаления за потерянные годы, мужчина продолжил. — А вот письки в то время не брили. Я давеча глянул — обомлел, ни разу не встречал женщин с лысым лобком, как у девочки. И щель видна... Пусти-ка меня... Да, Оленька, и губки на пизде, ой, извини. И губки такие же мягкие. Мне жарко в халате... — Мужчина просто откинул с плеч одежду. Оля выпустила из-под попки полы — отчим оказался полностью нагим. Жёсткий волос на бёдрах мужчины царапал нежную кожу на ляжках женщины. Пенис горделиво опёрся о бок Ольги. — И влага... и влага текла по бедру к колену... Дай лизну... М-м-м-м. Господи, какой аромат! — Капля влаги оставаясь на верхней губе теперь постоянно ласкала обоняние.

— Пап, я вот так сяду... Ничего? — Оля села, опустив ноги по разным сторонам бёдер Александра, лицом к нему.

Положив свои предплечья на плечи отчима, посмотрела в низ — пенис тыкался в район пупка, измазывая животик предэякулятом. Кожный покров мягче бархата, отираясь о тело мужчины, напрашивался на ласку ладонями. Поглаживая двумя ладонями попку девушки, перемещал их на внутреннюю, более нежную сторону бёдер.

— Возьми его рукой... Да, и у Лизы такие же нежные объятия хуя. И у тебя льётся из пизды.

Раньше, до начала половой жизни детей, Лариса ругала Александра за сквернословие, но постепенно мат вошёл в их жизнь. Временами при буйном коитусе из спальни детей слышались вначале негромкие, а затем кричащие скверну голоса Андрея и Ольги. Лариса также в пылу страсти начала применять крепкое словцо, когда надо сдерживающее эякуляцию, или, когда требовалось ужесточить соитие, матом призывала к темпераментному окончанию.

— Ещё бы не полилось... , когда такой мужчина... , рассказывает интересную историю. Я ведь не фригидная... — Мужчина прижал попку дочери к себе. Мошонка прислонилась к губкам. — Па, может уже прекратим... ? Боюсь я... — Ольга действительно мандражировала, находясь на пике возбуждения, казалось, что она трясётся от страха. — Боюсь, что привыкну к тебе как к мужчине, боюсь, что мама узнает и будет нам обоим... пиздец. С Андреем ты может и уладишь, а вот с супругой вряд ли.

— А-а-а, семь бед — один ответ. Я тебя захотел ещё со дня, когда вы с Андреем сошлись. Приподнимись, ладушка... — Молодая женщина приподнялась, придвинула таз к мужчине, он чуть отклонил член от живота. Пенис вошёл в райские врата, как в родные. — О-о-о-ох... , хорошо то как! Тепло и влажно. — От кайфа мужчина даже прикрыл глаза.

— У Лизы... такая же узкая была? — Оля плотно прижалась к волосатой груди отчима — шевеление таза падчерицы вызвали стон мужчины.

— Твоя... , твоя. Ты бесподобна моя... , сладенькая... — Шёпот-стон теперь дразнил девушку, она начала совершать движения тазом. — Мой ангел... , моя душа....  Читать дальше →