Естество в Рыбачьем. Глава 4. Часть 2

— Ты ж мой папенька... , ты ж мой родимый мужчина... Давай еби меня, как ебал Лизу. Стань опять солдатом срочником... И, папочка, можешь кончать в меня... сегодня можно. — Последние слова были наиболее приятны омолаживающемуся самцу, сразу освободили «процессор» от не нужной мысли.

Мужчина отодвинул посуду на столе, уложил девушку на него и поднял ноги на свои плечи. Созерцая как член двигается в узкой щели, наслаждался жаром и влажностью женской полости, как легко покачиваются великолепные груди, как девушка закатила глаза принимая первые полноценные фрикции. Воздух, смешавший женский и мужской аромат, поднимаясь от промежностей окончательно одурманил Александра — как не контролировал себя, а удержаться мужчина не мог. С искренними нотками сожаления в стоне, с радостью воспоминаний о первом соитии, извергся в желанное лоно.

— Доченька... , не удержался... Ты как?

— Замечательно, мой родной. — Ольге, прекрасно разыгравшей соблазнение папы, действительно понравилось соитие, ассоциируемое в головушке с обрядом дефлорации. — Ой... , а накончал-то... , будто месяц не опорожнял.

— Почти месяц... То я устану, спать хочу, то мама прихворнёт. Всё никак не совпадут с ней наши желания и возможности... Ага. Я уберу то что накапало, иди, сладенькая моя.

Мужчина обтёр ламинат от капель спермы и Олиных выделений. Зайдя в ванную полюбовался, как Оля омывает промежность. Над умывальником омыл член. Помыв руки, помог женщине перешагнуть борт ванны, отёр полотенцем тело.

— Ты недорассказал. Лиза девственница была? — Они, сидя рядом на лавке рундука, продолжили чаепитие.

— Нет. Она уже замужняя была. Изменяла ему за его измены. Это была последняя ночь перед выпиской. Откровенничала со мной, после того как выпили разведённый спирт. Спросил её уверена ли она в изменах мужа. Лиза поплакала, вспоминая известные ей случаи. Говорила, что как только закончит обучение на врача, то разведётся и уедет с каким-нибудь офицером... Потом другие солдаты попадали в это отделение и практически все ебали Лизу. Мне было больно слышать такое о моей первой женщине, хотел пойти в увольнение и поговорить с ней. Предложить уехать со мной в Саратов... Отговорил товарищ мой. Сказал, что у таких женщин измена мужа лишь повод самой блядануть... А в ту ночь... я ей ещё пару палок кинул... Да, да. Тогда я был молод, так же часто как Андрей мог ебать... Э-э-эх! — Мужчина опять издал стон искренности. — Оленька, родная моя, вот не поверишь... Если сейчас скажут, за этот твой грех ты достоин казни — спокойно положу голову на плаху. Ты так осчастливила меня.

— Живи, папуль. Радуй меня, как в первые года после трагедии уделял мне гораздо больше времени чем сыну, старался честно заменить отца. И то что сейчас произошло, лишь мизер, что я могу тебе вернуть. — Иногда она удивляла всех внезапными, ясными, правильно построенными фразам. Это происходило в такие минуты, когда она становилась серьёзной, без доли юмора в ясных глазах. Стоило ей заговорить о пустяках, сексе, так речь пестрила нецензурщиной, жаргонными словечками. Вот и продолжение её монолога началось с похабщины. — Па, и что в твоей жизни не было целок?

— Увы, доня. Мать Андрея я встретил уже после службы. И остальные...

— Ты, говоря «остальные» подтвердил мои догадки. — я догадывалась что ты изменял обоим жёнам. Много раз?

— Первой... два раза, Ларисе... , если тебя не считать — пять. Да это даже не измены, так сунул-вынул. Чисто «высморкался» и всё. Равносильно тому как выйти на площадку и бзднуть там. К вам — к жене, детям я возвращался всегда, на баб деньги не тратил.

— Со мной тоже высморкался?

— Нет, Олюшка, нет. Я годами лелеял мечту... полюбить тебя как женщину. И теперь буду стараться как можно чаще нырять в мою девочку, добавлять к любви Андрея капелюшку своей страсти. Ты ведь любишь трахаться?

— Да-а-а-а, папочка, люблю. Я не слишком развязная? Не кажусь блядью?

— Блядью называют совсем уж распущенную женщину, которая ложится под забор и ждёт, когда её того... А ты любвеобильная женщина.

— Папочка! А мою целку... ? Хочешь?

— Это как? Ты же не девушка уже. Сам только проверял...

— В попу... Я там ещё...

— Сама надумала или кто просит?

— Просит. Сын твой. Я сейчас думаю хватит с него одной целки.

— Ебал я одну. Не понравилось... Говном воняет.

— А если я подготовлюсь? Опорожню кишечник.

— Нет! Нет! Нет! И ещё сто раз НЕТ! Ты же мой ангел, душа моя. А я тебя в жопу? Извращённо? Лучше убей. Нет! Доченька, лучик мой, счастье моё, сердце тела моего. Ни давайся никому, ни мужу, ни мне... Ну и если любовник появится, то и ему не давай туда. Ведь где-то должен быть предел тому что считается нормальным и где начинается беспредельное извращение. В рот, в жопу, садистские и мазохистские. О малолетках вообще молчу. Что дойти до того чтобы вступать в половую связь с младенцами? Ты, пойми, родимая, чем больше ты будешь извращаться, тем сильнее тебя потянет к другим извращениям. Пидоры, блядь! Скотоложцы, сука! Их то, посмотри, сколько стало. Ты хочешь такой участи своему ребёнку? Чтобы его в подворотне за конфетку ебли?

— Папочка! Стой! Остановись, родимый мой. Успокойся... Давай чаю выпьем... Я с ромашкой привезла. О! Кто-то звонит... Мама. Да... Мы с папой чай пьём, по душам говорим... Хорошо, мам.

— Доня, ты халатик надень...

— Я в шортиках буду ходить. Без верха. Там привыкла лифчик не надевать. Мама на обед домой приедет. Где там мой любимый муж... ? Алло. Дюша, ты, когда домой... ? Во и мама на обед тоже... Ага... Один... Не знаю... — Ответила на вопросы: «Бросил палку?» «Сколько?» «Будет ещё?». — Ну и хорошо. Передам. Папочка, они приедут на маминой машине к часу. Ты уже успокоился?

— Нет. На душе погано. Называю тебя ангелом, а не удержал похоть свою.

— Значит это была всего лишь похоть... ? — Нотка гнева ударила по сознанию мужчины. — А если бы со мной были ещё такие же женщины, как я. То меня выбрал бы?

— Выбрать только одну? И на один раз?

— Да одну. Но можно не на один...

— Тебя, родненькая, тебя любимая.

— Потому что я тебе не чужая. Любимая, родная. И ты для меня тоже не чужой. И из сотни таких мужчин, я выбираю тебя... А что ты там сказал насчёт любовника, который у меня может появиться? У тебя какие-то мысли есть о женских изменах?

— Увы, мой свет, увы. Все мы люди, все мы человеки. У всех в башках крутятся бесята, внушая нам похотливые идеи о преимуществах другого. Как говорится — в чужих руках хуй всегда толще. Когда-нибудь и ты захочешь сравнить возможности мужа и другого мандюка.

— Ты считаешь все женщины сравнивают мужчин? Даже мама?

— Подозреваю и её. Она ведь у нас красавица, мужики наверно толпами ходят за ней, обссыкают пятки ей.

— Ревнуешь?

— Какое я имею право ревновать? У самого рыло грязное. Но она также как я только для самоублажения, а домой придёт, так целомудренная супруга... Пусть гульнёт. Уверен, не придёт однажды, не скажет: «Я от тебя ухожу!» — Последние слова очень затронули душу Ольги. Появившиеся нотки вибрации в ней, выдавили влагу из глаз.

— Произошедшее меж нами тоже к этому относится? Ты считаешь, что я уже оцениваю вас?

— Нет! — Александр вложил в свои слова всю силу убеждения. — Нет! Родная моя. Это в тебе говорят чувства, которые ты испытываешь ко мне как к отцу, с которым ты хочешь поделиться теплом, нежностью. Я прав, сердце тела моего?

— Ты невероятен, мой родной папочка, ты мудрейший из известных мне мужчин. Прими нежное тепло, тело сердца моего. — Отодвинув стол от рундука, Оля опять оседлала колени отчима, повисла на его шее, подставила губы под поцелуй.

В её движениях появились ебливые повадки, она опять отёрлась уголком рта о щеку папочки, оголённые груди налились жаркой кровью. Таз уверенно подёргивался, призывая к совокуплению....  Читать дальше →