Приходи в четверг (рассказ переписан автором)

Голову Елены Павловны качнуло. Не выдержав нервного напряжения. Женщина склонилась над ремонтируемой книгой и, чуток... развела колени. Непроизвольно. Просто расслабилась, и ножки сами разошлись в стороны. Сантиметров на десять. Не более. Но движение было сделано и вызвало бурный оргазм у онаниста. С глухим стоном, солдат выпустил в стоящий перед ним щит, длинную струю спермы. Потом ещё одну, и еще... Елена Павловна слышала, как эти струи, фонтанируя, били в барабанную упругость фанеры...

...

Когда уходил Большаков, Елена Павловна оставалась, словно в тумане. Сгорая от стыда, неотрывно «изучала» надорванный переплёт лежащего перед ней романа Даниеля Дефо, и страдала от понимания, что была уличена в нехорошем...

Однако, едва за ушедшим хлопнула подпружиненная дверь, женщина вскочила. Первое движение было к «баррикаде» Большакова. Но, на полушаге, она повернула к окнам. Проверила шторы. Щёлкнула на два надёжных оборота английский замок, и, на ватных от внезапной слабости ногах, подошла к столу помощника. Повернула к себе фанерный щит.

Потёки спермы были огромны! Не верилось, что их только что выдал мужской член, а не вплеснули на планшет стакан сметаны. Широкой полосой сперма сползала на пол, образуя белёсые лужицы. Крепкий запах разврата ударил в ноздри библиотекарши. Елена Павловна потрогала одну из лужи пальчиком. Понюхала. И, вдруг, не произвольно для себя, лизнула!

Тут же опомнилась! Принялась тереть по языку обратной стороной кулачка, рукавом кофточки, носовым платком. Но стойкий вкус мужского семени не удалялся. Тогда она запила его остывшим чаем и, ошарашенная своим непредсказуемым поступком, долго сидела, пытаясь объяснить себе, что же это с ней было?

Уставшее тело было опустошено, как после, только что завершённого секса...

...

Два следующих дня Елена Павловна на работу не выходила. Сказалась приболевшей...

Большаков имел ключи и корпел над стендами библиотеки самостоятельно.

Без хозяйки библиотеки его дело спорилась. Парень подтянул возникшие ранее отставания. Закончил несколько стендов и написал пару больших транспарантов.

Довольный проделанной работой, он позволил нетерпеливому «Я» сделать заключительную запись в дневнике и отправился в казарму рисовать настенные фрески в Ленинской комнате.

Оправившаяся от потрясений Калинина, в конце второго дня «болезни» решила проверить, что сделано в библиотеке за время её отсутствия. И сердитость её было более чем решительное. «Не дай бог, что-то сделал не так, я найду способ этого наглеца в порошок стереть!» — думала она, открывая двери библиотеки.

Однако, при всей своей сердитости на Большакова, Елена Павловна оценила объёмы выполненных работ. «Старался, паскудник», отметила она и уже направилась к выходу, когда скользящий напоследок взгляд не упёрся в остеклённую дверцу шкафа с красками. Там, на видном месте лежал дневник. Попереминавшись у порога, женщина вернулась и заглянула в ненавистную тетрадку. Там было запись: «Е. П. « догадалась о моих упражнениях с членом. Это хорошо! Пусть знает, что рядом есть тот, кто готов обслужить её ротик и киску! Теперь буду дрочить за последним рядом стеллажей. Если она прочитает эту запись и придёт за стеллажи, я дам ей отсосать, а потом — выебу, как ещё никто не ебал!»

— Это уже слишком! — возмущению Елены Павловны не было предела. Её хотели «выебать» в самой извращённой форме! Как даже супруг с ней не проделывал!..

— Нет, ну, какая самоуверенность?! — гневно размышляла она, устремляясь домой, к мужу. — Подумать только! «Выебу, как ещё никто не ебал!» Да мой Калинин любому онанисту даст фору! Он в этом деле — тайфун, ураган, цунами!... Приду, и даже не принимая душ, кинусь в его объятья! Пусть делает со мной, что пожелает!..

...

Переступив порог квартиры, Елена Павловна застала «цунами» в трусах и с утюгом. Калинин готовился заступить на дежурство по части. Проглаживая через влажную тряпицу плотные, словно из жести, борта офицерского кителя, он ловко оббегал гладильную доску и громко вторил, гремевшему из кассетного магнитофона маршу Агапкина «Прощание славянки».

Ранее отутюженные брюки висели на спинке кровати, а ожидающая своей очереди рубашка, лежала поверх, стоящего у кровати, табурета.

Сама кровать была аккуратно застелена. Одеяло (оно же — покрывало) подвёрнуто под края матраца и натянуто. Линии заворотов чётко обозначены безупречными прямоугольными гранями.

Такую, по-военному, образцовую постель мять раньше времени у офицера Калинина считалось преступлением.

Лена сняла шубку, стащила с ног сапоги и, соображая, с чего начать склонять супруга к интимному, присела на край трюмо. Пока добиралась домой, легко представляла, как это сделать, а пришла и решимость поубавилась. В их семейных взаимоотношениях правили пуританские привычки Калинина.

«Был бы ковёр... — тяжело дыша, соображала Лена, глядя то, на ненавистную ей сейчас кровать. — Упали бы на него и — всё!... Надо с первой получки купить... не откладывая!... На ковре всегда места много... А теперь, как же?...»

«... повернуть лицом к стене, наклонить да засадить по самые помидоры!...»

Это был вариант! Осталось только крикнуть: «Ну, мой капитан, бросай всё, я пришла!»

Капитан отсалютовал приходу супруги поднятым над головой утюгом, и продолжал глажку

— Калинин! — сказала Лена. — Хочешь, я уволюсь с работы и буду сидеть дома?

— Что-то случилось? — прервал «пение» капитан.

— Случилось...

Лена выключила магнитофон, подошла к мужу и протянула руку к хозяйству в его трусах:

— Я соскучилась...

— Стоп! — скомандовал Калинин. — Во-первых, у меня в руках горячий предмет. Во-вторых — ты не ещё совсем здорова. В-третьих — сейчас нет времени ЭТИМ заниматься. Через полчаса я должен быть на разводе.

— А у меня к тебе такая нежность! Давай, потратим хотя бы минут десять?... Ты ведь надолго уходишь...

— Всего на сутки. Потом снова будем вместе...

Капитан повесил на самодельные плечики отглаженный китель, разложил на доске офицерскую рубашку. Накрыл марлей. Набрал из алюминиевой кружки полный рот воды, прыснул поверх марли веером мелких брызг. Провел по влажной марле электрическим утюгом, из-под которого шикнуло белым паром.

Не прекращая утюжку, Калинин поинтересовался:

— Чего это тебя приспичило? «Уволюсь, соскучилась!» Ты ведь офицерская жена. И должна уметь управлять минутными эмоциями.

— Должна, — согласилась Елена Павловна. Прошла вглубь комнаты, постояла у тёмного окна, разглядывая на стекле отображение своего красивого, полного молодой энергией лица с крупными глазами и чётким очертанием сочных губ. Потом сказала, не оборачиваясь (больше себе, чем мужу): — Эх, Калинин, Калинин! Разные мы с тобой по темпераменту люди... Разные...

...

Один взвод из роты капитана Калинина нёс дежурство в карауле, другие два были на хозяйственных работах.

Большакова, что по приказу командира роты сначала оформлял Ленинскую комнату, а потом должен был заняться проблемами гарнизонной библиотеки.

Так что, предоставленный самому себе, Большаков решил сегодня явиться в библиотеку на пару часов раньше обычного. Он намеревался разместить на стене законченные накануне стенды. Имея собственный ключ, он попал в библиотеку раньше Елены Павловны.

К такому рвению помощника и его раннему визиту Калинина отнеслась без энтузиазма. Сдержанно поздоровалась и, как обычно, зашла переодеваться в библиотечную подсобку. Повесила на крючок вешалки шубку. Слегка отряхнула её от снежной пороши. Сняла с головы и повесила на крючок кроличью шапку. Поправила перед зеркалом причёску. Сменила зимние сапоги на туфли с каблуками. Подумала, снова разулась, стянула трикотажные колготки, под которые она сегодня надела (на всякий случай), любимые ею, телесного цвета капроновые чулки. Снова обулась, сделала губки бантиком, провела по ним красной помадой и вышла в библиотечный ...  Читать дальше →