Побочный эффект

— Открывай, открывай.

Дмитрий нажал кнопку на боковой стенке. С мягким щелчком откинулась крышка. В пронумерованных гнёздах стояли запаянные ампулы.

— Давай попробуем... — Деева задумалась, — номера четыре и семь.

— А какого воздействия ты ожидаешь?

Она поднесла к губам бокал, пригубила и, глядя сквозь стекло, ответила:

— Если скажу, будет неинтересно. Попробуй сам определить эффект. Вылей в коньяк.

— А тебе?

— Не доверяешь? И мне, конечно! — она протянула свой бокал.

Дмитрий отлил ей половину зелья и провозгласил шутливый тост за передовую науку, раздвигающую горизонты сексуального наслаждения. Дружно выпили...

— На вкус коньяка не повлияло, — усмехнулся он. — А на нас когда повлияет?

— Через сто двадцать секунд... Кстати, эта комбинация должна заодно повысить толерантность.

Минуты волнительного ожидания Ольховский заполнил рассказами о студенческих проделках. Потом замолчал, прислушиваясь к себе, и констатировал с иронией:

— Итак, моя Афродита! Факир был пьян, и фокус не удался! Да, не каждый день свершаются великие открытия...

Действительно, ничего в его ощущениях не изменилось.

Он сидел рядом с раскинувшейся на ложе Анейей. Её короткий дорийский хитон сбился вбок и не скрывал ни роскошную грудь, ни темнеющую впадину пупка. Гладко выбритая промежность и набухшие лепестки не остывшей от прежнего, но уже приоткрывшейся навстречу новому наслаждению орхидеи манили взор. Из глубин божественного цветка сочилась сперма. Одна нога женщины свисала с ложа, а другая была закинута на спинку. Своё одеяние, богато украшенное аппликациями из золотой фольги, Деметриос сбросил на пол.

Рядом застыл темнокожий раб-нубиец, принесший вино и сладости. Обеими руками слуга держал серебряный поднос. Неподшитый подол короткого хитона спереди сильно топорщился, ибо юноша узрел прелести госпожи и обонял возбуждающий аромат недавнего совокупления.

Принимая у нубийца мастос* с густым критским вином, Деметриос отпустил щелчок по оттопырившему ткань члену.

— Невыдержанные у тебя рабы, прекрасноокая, — с усмешкой попенял он Анейе. — Что значит дом без твёрдой руки... Распустила ты их, женщина!

— специально для sexytal.com О, не будь так строг, любимый, ко мне и к юноше-девственнику. Этот новый раб, стоивший мне целую мину золотом, весьма искусен.

— Юн, но уже искусен? Интересно, в чём?

— В увеселении. Он меткий стрелок!

— Ты доверяешь оружие рабу? Безумная женщина!

— Что ты, любимый! Мы обходимся без оружия, — рассмеялась Анейя. — Смотри и веселись! Тха, порадуй господина своим умением, — велела она нубийцу.

Раб опустил поднос на мозаичный пол и снял хитон. Из одежды на нём остался бронзовый ошейник. Фаллос приличного для юноши размера стоял почти вертикально. Тха повернулся к хозяйке и завёл руки за спину. Анейя поднесла мастос к губам, сделала глоток вина. Свободной рукой коснулась своей орхидеи, развела пальцами лепестки сверкающих влагой губок. Потянула ладонь кверху. Там, где сходятся губки, из-под капюшончика выглянула розовая мордочка клитора. Она пропустила его между средним и безымянным пальцами, начала двигать ладонью вперёд-назад, зачерпывая из глубин распахнутой орхидеи обильный нектар.

Застывший нубиец пристально и жадно смотрел, как ублажает себя прекрасная госпожа. Деметриос, чья собственная плоть от увиденного тоже окаменела во мгновение, был готов поклясться, что фаллос слуги вытянулся ещё на пару пальцев! На вершине тёмно-коричневой головки одна за одной возникали прозрачные капли, расплывались по ней и двумя сверкающими ниточками тянулись вниз. Мрамор пола украсила лужица.

По недвижному телу раба прошла волна дрожи. Анейя отпила вина и, держа мастос у самых губ, наклонила в сторону Тха. Его мошонка подобралась кверху так, что превратилась в утолщения по обе стороны основания фаллоса. Юношу снова встряхнуло. Он вывел из-за спины руку, одним движением направил член и выстрелил. Порция семени, пролетев локтя три, угодила на полураскрытые губы Анейи. Вторая попала внутрь мастоса. По чёрной стенке сосуда белая масса сползла в вино. Следующие выстрелы пришлись в самое яблочко. Сгустки спермы плюхались в мастос, расплёскивая напиток. По белоснежному хитону госпожи багровыми пятнами расплылись винные капли. Анейя отвела от орхидеи ласкавшую её руку, и заключительные два залпа накрыли раскрывшийся цветок. Она круговым движением взболтала содержимое мастоса и отправила в рот. Облизнулась. Улыбнулась любимому.

— Ну как? Правда, этот юноша стоит своих денег? Бьёт без промаха!

Деметриос смехом и аплодисментами выразил восхищение. И признал:

— Любимая Анейя, ты приобрела забавного раба. Он развеселил и восхитил меня.

— Ты ещё больше восхитишься, когда убедишься, что его семя сладкое, как мёд!

— Как же я могу в этом убедиться?

Анейя пальчиком указала на стекающую по большим и малым губкам белую массу.

— Я оставила тебе немножко! И я хочу, чтобы ты приласкал мою орхидею. Я хочу кончить, мой базилевс!

Деметриос сделал знак рабу, чтобы подал полный мастос. Опорожнив сосуд, опустился на колени перед Анейей и прикоснулся губами к животику между пупком и уголком, где розовой горошиной выглядывал залитый семенем юного нубийца клитор.

Что такое раб? Говорящее орудие. Живой олисбос**. Просто вещь. Эта вещь похожа на человека? Внешне похожа — и только! Если из глины слепить браслет и выкрасить золотой краской, глина не станет настоящим золотом...

Дорожка поцелуев привела к сладкому — действительно, сладкому! — месту. От твёрдого горячего орешка, залитого не мёдом, конечно, но сладковатой, похожей на сливки жидкостью, Деметриос опустился ниже, проник в глубины меж трепетных лепестков, втянул их в рот целиком. Кончик языка, скользя вдоль ручейка из нектара любимой и семени нубийца, двинулся к пульсирующей звёздочке попки. От нежного прикосновения она расслабилась и пропустила язык внутрь. Любимая судорожно вздохнула. Мужчина вернулся к клитору. Неистовые ласки заставили Анейю в голос застонать и накрепко зажать бёдрами его голову. Не имея возможности вдохнуть, Деметриос из последних сил довёл любимую до феерической разрядки.

Придя в себя и отдышавшись, Анейя указала на юношу:

— Смотри, любимый, его жезл несгибаем! Стоит, как ни в чём не бывало! Теперь понимаешь, мой базилевс, почему нубиец в этом доме остаётся девственником?

— Да, моя Афродита, познавший женщину не может так бурно изливаться, не касаясь её и себя, — ответил Деметриос и велел нубийцу: — Благодари госпожу, раб, за свою счастливую судьбу! Пока ты юн, невинен и сладок, тебе не придётся изнемогать от непосильной работы в поле под палящим солнцем.

Тха рухнул на колени, подполз к Анейе и принялся лобызать её ступню.

— Встань, мальчик, я довольна тобой, — госпожа легонько ударила его ногой по губам. — Но не вздумай давать волю рукам! Твоё сладкое семя — моя собственность! Иди же, нубиец. Передай, что я жду Мвани и Мбасу.

— Что за дикие имена? — удивился Деметриос. — В пределах Ойкумены таких не бывает!

Анейя ответила:

— О любимый, наберись терпения. Это мои приобретения, я приберегла их для тебя. А пока... Мы так давно не виделись, что я забыла вкус твоего семени!

— Долго же тебе придётся стараться, моя богиня! Я не впечатлительный юнец! — вставляя пунцовую от напряжения головку в рот возлюбленной, похвастал Деметриос. Но спустя мгновение уже млел от того, что язык теребит натянувшуюся уздечку и обегает чувствительный ободок....  Читать дальше →