Побочный эффект

На самой грани срыва Деметриоса отвлекли две аспидно-чёрные фигуры. Они явились из-за пифосов и показались ему тенями, вышедшими из царства Аида. Это было так жутко, что эякуляция отступила враз!

Зато заработала голова. А-а-а... Должно быть, это те самые Мвани и Мбасу. Или Мбаса... Но до чего же они чёрные! И одеты лаконично. У крутобёдрой девушки и у стройного юноши с тонкого шнура на поясе свисает белая полоса шириной чуть больше ладони.

Анейя выпустила изо рта стремительно увядший член.

— Мой базилевс недоволен?... — начала она, но заметила рабов и всё поняла. — Ты поражён увиденным, любимый? Таких чёрных лиц с вывернутыми губами и плоскими широкими носами я тоже никогда не видела! Я изумилась, впервые глянув на них. Изумилась так, что сразу купила. В отличие от нубийца, они обошлись мне почти даром. Никто не хотел брать на невольничьем рынке этих страшилищ, не говорящих по-нашему и ничего не умеющих. Торговец понял, что за них не дадут и ломаного обола, и бросил даже кормить несчастных. Они сидели на земле, так как место на помосте стоит денег, голые, худые — кожа да кости, покрытые пылью, и только белки глаз да зубы сверкали. Поймав мой взгляд, мужчина с трудом поднялся и помог встать женщине. Знаешь, что заставило меня купить этих несчастных?

— Твоя безграничная доброта? Что ещё может заставить потратиться на грязных невольников-доходяг, которые ничего не умеют...

— То, что я увидела, когда они выпрямились. Кстати, они оказались братом и сестрой чуть ли не царского рода.

Анейя указала на девушку:

— Смотри, любимый, какая поразительно тонкая талия у этой девственницы! Её же переломит сильный порыв ветра! Смотри, как прекрасны и гладки ее бёдра и ягодицы! Как узки её точёные щиколотки! А теперь глянь сюда! — она откинула белую ленту с живота мужчины.

— О, всемогущие боги!... Кто из вас столь щедро одарил этого чернокожего?... — не удержался Деметриос при виде мощного эбенового ствола, свисающего до середины бедра. — Он что, тоже девственник?

— Кто знает... — Анейя с задумчивым видом подкинула на ладони тяжёлый чёрный фаллос. От прикосновения он начал расти. Раздвинув венчик крайней плоти, вынырнула круглая головка. Кожица на быстро увеличивающемся стволе растянулась, и от венчика не осталось следа. Член вскинулся мощной дубинкой ладони в четыре длиной.

— Да, неведомые чёрные боги были к нему сказочно добры! Но, похоже, опыта у юноши мало, — констатировала хозяйка с улыбкой. И добавила: — В моём доме эти двое блюдут невинность под самым строгим присмотром. Запрещено не только соитие, но и самоудовлетворение! Я не знала, когда тебя ждать, и держала рабов в строгости, чтобы в любой момент были готовы. На ночь им связывали руки за спиной.

— Представляю себе, — хмыкнул Деметриос, — решительный момент, а у него не встаёт! И всё-таки, зачем ты их купила, Анейя?

— Чтобы доставить тебе радость необыкновенным подарком, мой базилевс. Хочу разнообразить нашу любовь.

— Интересно, как, если они ничего не умеют?

— А рабы поучатся услаждать хозяев прямо по ходу дела. Это должно быть забавно... Мвани, подойди к господину!

Девушка приблизилась к Деметриосу. «И вовсе она не страшилище! Милая застенчивая мордашка... Черты непривычные, и только», — подумал он, поднимаясь с ложа, и с удивлением отметил, что Мвани выше его ростом. Да, идеальные пропорции скрадывают габариты тела, если сравнить не с чем. А Мбаса ещё на голову выше сестры, но ни Гераклом, ни долговязым тощим юнцом не выглядит.

Деметриос медленно повернул рабыню за плечи, оценивая её стать. Воистину, Анейя понимает толк в мужских запросах и женской красоте.

— Да, моя любимая, — констатировал он, проводя ладонями по изгибам, выступам и впадинам чёрного тела, — эта девушка совершенна. Сам Пракситель предпочёл бы её Фрине, когда работал над статуей Афродиты Книдской! О, эта выпирающая попка! Круглая и податливая, но одновременно упругая, мускулистая! Эти ягодицы... они слишком красивы, чтобы на них просто сидеть! Это ущелье, — белая ладонь соскользнула с крутого холма и полностью скрылась между аспидными половинками, — глубокое как Фермопилы. И с жарким кратером на дне. Кто вторгнется в его теснину, тот пропадёт навсегда!

Господин развернул Мвани, погладил рельефный животик, скользнул по безволосому лобку вниз, взял в горсть выпуклые половые губы и ввёл средний палец:

— А эта щёлочка? Она кажется такой скромной и робкой. И прячется в складках кожи, словно хочет утаить свое природное бесстыдство.

Было очевидно, что исследование рабыни доставляет Деметриосу удовольствие. Фаллос окаменел, словно и не было недавнего позорного падения. Деметриос пошевелил пальцем, подвигал туда-сюда в глубине щёлочки. Ого! Под пальцем налился и затвердел крупный — с хорошую оливку! — клитор. Прерывисто вздохнув, Мвани подалась бёдрами на руку господина, её грудь поднялась выше. Он склонил голову, чтобы обхватить губами твёрдый вытянутый сосок.

Анейя улыбнулась. Теперь комментарии её возлюбленного возобновятся не скоро. И поманила пальчиком Мбасу.

Девственница вообще лакомство для того, кто понимает! Мвани с осиной талией, сильными бёдрами, круглой попкой и торчащими в стороны тугими грудями — ещё и экзотическое лакомство! Всяких отведал Деметриос: знающих своё место афинянок и свободных спартанок, бесстыжих египтянок и застенчивых евреек... Никто не устоял перед его искусством любовника. Лишь одна девка из далёкой Скифии, где, по утверждению Геродота, царит такая стужа, что вино становится твёрдым, осталась холодной и безразличной к любовным приёмам Деметриоса. Ей было всё равно, бьют её или ласкают. Наверное, когда эта скифская девка писала, из неё льдинки сыпались!

Но угольно-чёрная дикарка из неведомых краёв — даже фантазия такая в голову прийти не могла! Вот она, единственная во всей Элладе, рядом! И хотя ставить рабыню для утех на одну доску с женщиной немыслимо, организм реагирует без предрассудков.

Деметриос был из тех, кто наслаждение получает, доведя женщину до сладострастного исступления. Он не собирался экстренно пихать фаллос ни в щёлку, ни в попку. В губастый рот — тоже бессмысленно. Ну, насадится она покорно на древко, начнёт старательно, но неумело чмокать и давиться, лишь бы господин не разозлился и не побил... Нет, девственницу надо возбудить так, чтобы она сама, стремясь к всё большему наслаждению, в экстазе перешагнула границу допустимого и, ведомая страстью, сделала решительное встречное движение, рвущее преграду между ней и настоящей женщиной!

Начало было положено. Мвани, приседая и двигая тазом, тёрлась о ладонь господина. Дыхание рабыни участилось, временами она всхлипывала. Руку Деметриоса покрыла скользкая влага. Но как только он пытался проникнуть поглубже между вылезшими наружу створками, палец упирался в преграду, и девственница инстинктивно сжимала бёдра. Пока ещё инстинкт был сильней страсти.

Отстранившись от рабыни, господин опустился на ложе.

— Иди ко мне, — велел он и показал, как именно. Мокрые блестящие бёдра — по сторонам его головы, перед самым носом — чёрная орхидея, раскрывшая свой бутон. К удивлению Деметриоса, изнутри бутон оказался розовым! Мускусный запах этого розово-аспидного цветка поразил ещё больше. Ни одна из женщин так не пахла. Его возлюбленная Анейя напоминала вкусом и запахом керасундские*** плоды.

У лица Мвани замаячил фаллос господина, а по налитóй оливке клитора скользнул вибрирующий язык. Девчонка звучно всхлипнула от сладострастного томления и прогнула спину, чтобы снова прижаться к источнику наслаждения. Деметриос уклонился, притрагиваясь так же легко, почти неощутимо, то к тугим лепесткам орхидеи, то к кратеру в глубине «Фермопильского ...  Читать дальше →