Обратная тяга

той драмы, я переживал все взлёты и падения развернувшейся тогда Санта-Барбары. Я теперь невольно вершил правосудие, выбирая из двух девушек менее притязательную в плане фотомодельности, но невероятно сексуальную и обворожительную в плане любви и обещания счастья.

Катя была в белых джинсовых шортиках и белой маечке. Стройные ножки были обвиты почти до колен длинными кожаными ремешками римских сандалий, которые тогда только вошли в моду. Лёгкая россыпь веснушек под карими глазками и милые губки, подкрашенные блестящим лоском от обветривания, обещали незабываемые райские поцелуи. Она и смеялась задорно и заразительно, засунув ладошки в задние кармашки шортиков, пританцовывая на утрамбованной дорожке парка. От этого смеха глаза её слегка щурились, искрились беззаботным весельем.

Она была бесконечно рада, что так незатейливо утёрла нос визуально более гламурной подруге. Её почти чёрные, цвета тёмный каштан волосы сбились слегка на ветру. Эти волосы не были такими длинными и идеально ровными, как у Оли, зато их глубина и объём, их слегка слипшийся, потерявший свежесть характер, их укладка руками на разный манер по бокам, лишь бы пробор посередине не терялся — всё это завораживало и укрепляло меня в мысли, что я хочу эту девушку, хочу обладать ею, любить её и поклоняться гению её красоты.

Таким наивным я тогда был!

Затяжным взглядом я гладил Катины сиськи, скатывался по ровному упругому животику к пуговкам джинсовых шортиков, нырял и обсасывал эту прелестную округлую попку, по-женски красиво расходившуюся в бёдрах. Маечка едва сходилась с шортиками, открывая невероятные участки смуглой кожи с детским жирком на спине и животике. Ножки кудесницы моего счастья, обвитые кожаными ремешками, продолжали триумфальное торжество красоты над пониманием человечества о гранях прекрасного.

Пока я так пялился на Катю, Оля презрительно ухмылялась. Потеряв надежду привлечь к себе мой интерес, она упивалась сарказмом:

— Может, нам всем переехать в Париж?

Мы опять рассмеялись. Каждый по-своему понимал, что такая перспектива нам совсем не светит.

3

Моя влюблённость в Катю переросла в первое свидание. Сколько радости я испытал, получив положительный ответ на предложение «просто погулять». Ведь погода стояла прекрасная, летние тёплые вечера продолжали манить молодёжь на улицы города, разбивать их на пары, уединять в тихих уголках с местами для поцелуев.

Катя пришла в белых шортах, маечке и тех же сандалиях, поразивших меня при первом знакомстве навязчивостью связывания. Словно красиво упакованный подарок, эта девушка выглядела сногсшибательно в моих глазах. Впрочем, разница в росте тут же дала о себе знать. Каждый раз, окидывая возлюбленную болезненным взглядом вожделенца, я прикидывал, как лучше её поцеловать. Куда можно поставить девушку, чтобы наши лица очутились на одном уровне?

Сиськи Кати, её попа вновь будоражили моё воображение. Я не мог отвести глаз от маленькой женщины с детским личиком. Как рано она налилась соком. Только вчера вылупилась из школы, и вот уже обзавелась такими выдающимися формами. Что касается лица, то здесь всё оставалось предельно юным и непорочным. Так мне тогда казалось.

Трёхгодичная разница в возрасте тоже ощущалась. Катя витала в облаках, детская наивность и юношеский максимализм парализовали наше общение. Я погрузился в чужие мечтания о блестящей карьере художника. Рассказы о Катином дедушке, когда-то нарисовавшем одну гениальную картину, которую к счастью никто не оценил, преследовали меня всё свидание.

Подходя к Катиному подъезду, я ощутил лёгкую дрожь в груди. Волнение нарастало. Вот он решающий момент: сделает Катя меня сегодня счастливым, или всё пропало?

Катя сама взошла на ступеньки. Ей понадобилось две, чтобы посмотреть на меня практически в упор.

— Можно тебя поцеловать? — учтиво осведомился я после затянувшихся словесных прелюдий, перешедших в расшаркивание и даже некоторое многозначительное молчание. Ведь я был таким вежливым и элегантным. Мой образ романтизированного старшего брата Егора, серьёзного и во всех отношениях правильного, хорошо вошёл в сознание Оли и Кати. Я чувствовал себя старшим, чуть-чуть более опытным, сведущим в общении с девушками. Знающим, как правильно ухаживать и добиваться внимания молоденьких барышень.

Катя легонько кивнула, краснея и отводя глаза. Я тоже волновался безумно. Накрыв её тонкие гладенькие губки, я наконец растворился в самом сладком и возбуждающем поцелуе в моей жизни. К стыду своему я скоро вынужден был осознать, что Катя целовалась намного лучше меня. Во всяком случае первые секунд двадцать я только и думал о том, как бы не облажаться, доставить ей удовольствие. Мне реально снесло крышу, руки, которыми я боялся пользоваться, оставались на Катиной талии. Лишь неловкими поползновениями опустился я на попу возлюбленной. Наконец, почувствовав массивные упругие мячики ягодиц под своими пальцами, я испытал сладостный зуд полового возбуждения. Мой неловкий поцелуй перешёл в активную фазу.

Катин запах, её мягкие нежные филейные части, прощупанные мною в тот вечер под бархатной кожей, её девчачья одежда, объятие, её женственные руки и плечи, оголённые, опустившиеся вокруг меня во время поцелуя, и главное — её согласие, желание страстно целоваться со мной, свели меня с ума.

Как истинный джентльмен, я решил признаться в чувствах, не отходя от кассы:

— Я люблю тебя, — произнёс я, когда мы наконец оторвались друг от друга.

Катя улыбнулась задорной улыбкой кудесницы мужского счастья и, сделав два шага назад, вверх по лестнице, словно извиняясь, загадочным голосом произнесла:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил я.

Мне казалось, что вот оно счастье. Свершилось! Я люблю эту маленькую невероятно сексапильную, обворожительную девушку. Её голубые глазки светятся взаимностью, её губки не могут врать. То, что между нами произошло, — это лишь начало. Большая и светлая любовь ждёт нас в этом безоблачном мире счастья и добра.

Так мне казалось в тот вечер, я плыл к своему дому в дурмане счастья. Я ещё не знал, что у жизни свои планы на будущее.

4

Мы встретились с Катей ещё пару раз. Ей вдруг понадобилось уехать к тёте на две недели. Ох уж это ужасное время томления в ожидании развязки. По телефону она ненавязчиво требовала новых признаний.

— Я люблю тебя, — завершал я неловкое общение. — Сладких снов, зая.

Наши разговоры скатились до детского лепета сразу после первого поцелуя. Я больше не чувствовал себя старшим и более опытным. Наоборот, я вдруг начал бояться любого неправильного жеста или слова. Я будто зациклился на своих чувствах к Кате, не замечая назревавшую беду.

###

Катя вернулась через две недели и почти сразу огорошила меня обратным признанием. Разговор состоялся по телефону, я слёзно просил аудиенции, она искала занятия поважнее в своём крайне загруженном графике.

— Ты хороший, Витя, даже очень, — извинялась она. — Извини, что так получилось, но я не могу с тобой встречаться, просто не хочу тебя обманывать. Я не люблю тебя.

Её слова прозвучали как гром среди ясного неба. Если можно представить себе небо, внезапно потемневшее, солнце, зашедшее за тучу, темноту, наступившую в жаркий солнечный день, то именно так я себя почувствовал в тот вечер.

Повесив трубку, я повалился набок, накрыл лицо ладонями и долго лежал так неподвижно. В голове моей безумствовал пожар первой неоправдавшей себя надежды на безумную, безудержную, бесповоротную большую и чистую.

Любовь.

Это слово, так часто повторённое в последнее время в голове и для Катиных ушей, ставшее талисманом, залогом моих чувств, внезапно стало ужасным, невыносимым, остро-режущим, колющим и давящим прямо в сердце.

Я жалел себя. Как же мне было жаль себя, своих желаний, чувств, душевных переживаний! Если бы не мужская выдержка, я бы наверняка разревелся как баба.

Но я держался. Взяв волю ...  Читать дальше →