Инвалид. Часть 4

Не расстраивайтесь. — взяла она мою руку выше локтя и по-матерински привлекла к себе. Я оступился о коврик, налетел на женщину, и чтобы не упасть вместе в ней, обхватил её за талию и прижал к себе. Я как-то сразу почувствовал её мягкую наготу и задержал в объятиях, вероятно, чуть дольше, чем это требовалось.

— Извините, я такой не ловкий. — не выпускал я женщину из своих рук.

— Ну что вы? Это я виновата. — подняла она на меня зардевшееся лицо, не пытаясь вырваться. — Что же мы тут в прихожей? Проходите. Я сейчас закуску организую.

— Садись уж, болезная ты моя! Сама управлюсь. — накрывала Марина журнальный столик у дивана в гостиной.

— А котлетки? Котлеты любите? — суетилась Вера Ивановна.

— Мама! Что ты суетишься? Коля не свататься пришёл. Сейчас выпьем, поговорим, нервишки успокоим, может быть сексом займёмся. Ты с нами? — задала Марина двусмысленный вопрос.

— Ну, если коньячку немножко, то не откажусь. — перехватила она мой ощупывающий её грудь взгляд и попыталась запахнуть полы халата.

— Что ж! Как говориться — За успех нашего безнадёжного дела! — поднял я рюмку.

— Под лежачий камень вода не течёт. — поддержала меня Вера Ивановна и опрокинула рюмку.

Марина выпила молча и вопросительно взглянула на меня качнув головой на мать. Я чуть пожал плечами.

— Предлагаю выпить за знакомство. — сама разлила коньяк Марина, — На брудершафт.

— Марина, зачем это? — укоризненно спросил я.

— Да. Ни к чему это. — поддержала меня Вера Ивановна, как мне показалось, с некоторым сожалением.

— Тебе что, моя мама не понравилась?! — возмутилась Марина.

— Понравилась... очень. — сглотнул я.

— Вот и поцелуйтесь в знак взаимной симпатии. Смотришь, ещё и понравиться.

— Ну что ты болтаешь! — занервничала Вера Ивановна, но подняла трясущейся рукой рюмку.

— Будем знакомы. — присел я перед сидевшей на диване женщиной.

Мы выпили, и я поцеловал Веру Ивановну в щёку.

— Нет, дорогие мои, так не пойдёт! — возмутилась Марина. — Что это вы как в детском саду, в щечку! В губы, по-настоящему. И обними её чтобы не рыпалась.

— Марина... — хотела возмутиться мать, но Марина встала, развернула её и подтолкнула в мои объятия.

— Дрянь, девчонка. — сказал я и припал к сладким, чувственным губам её матери.

Я обсосал её губы раз, другой и проник языком в рот. Губы её дрогнули и ответили мне, как будто проснулись. Тогда я обнял её прижимая к себе стал гладить спину с заходом на ягодицы и возвращался к плечам и снова опускался вниз, проводя ладонью по выбившейся в бок груди. Её рука с моей груди переместилась на поясницу и прижала мою не терпеливую набухшую плоть к своему животу.

— Хм! Хм! — напомнила о себе Марина и нам пришлось разомкнуть объятья.

— Марина у тебя очень вкусная мама. — сказал я, заставив смутиться и без того красную Веру.

— Мам, и как тебе мой мужчина? — подошла Марина к матери и засунул руки в широченные рукава её халата, принялась теребить груди.

— Дочь! Ты что себе позволяешь?! — вяло сопротивлялась женщина, уже с искрой похоти в глазах.

— Вера, позвольте заняться этом мне, не женское это дело. — присоединился я к Марине и прижал её взбухшие соски.

— Ребята, вы с ума сошли? — запрокинула она голову, подставляя губы для поцелуя.

Целовал я её и долго, и страстно, и нежно. Руки уже изучили, правда только через ткань ночнушки, халатик давно упал к нашим ногам, упругость все частей её тела.

— Нет, нет! Я так не могу! — вдруг опомнилась Вера и хотела вырваться из моих объятий.

— Верочка, успокойся. — отстранился я, но из рук не выпустил. — Не хочешь, не надо.

— Мама, я же вижу, как ты мучаешься без ласк, а Коля очень умелый любовник. Секс с ним — это сказка. — мечтательно подняла Марина глаза к потолку, как будто меня тут и не было.

— Я не понимаю, как ты можешь, вот так просто, отдать свою мать какому-то постороннему мужчине? У меня муж, между прочим, есть!

— Мам! Папа у нас хороший человек и я его искренне люблю, но я же вижу, что вы с ним давно не живёте. Кончился наш папа как мужчина, а ты ещё в соку. Как говорят, сорок пять — баба ягодка опять, а тебе и того меньше. — Марина гладила мать по голове, по плечам, по грудям, а та смотрела на меня странным изучающим взглядом. В ней шла ожесточённая борьба, между природным женским началом и общественной моралью.

Марина незаметно развязала тесёмки ночнушки и стянула её, освободив груди матери, большие, полные, с крупными вздёрнутыми сосками и начила их посасывать. Мораль проиграла.

Вера сдалась и я, как победитель, не стал тут же пользоваться достигнутым успехом, а подошёл к столу разлил коньяк по рюмкам.

— Верочка, я потрясён вашим обаянием, особо ярко проявившимся в этой сорочке. Я очарован вами с первого взгляда. Давайте выпьем за гармонию. За вас, за ваши хорошие отношения в семье и полноценную сексуальную жизнь.

Я подал ей рюмку и заставил встать. Ночнушка соскользнула к ногам, открывая давно нехоженые дебри лобковых зарослей. Но какая у неё точёная фигура зрелой женщины полной здоровья и желания!

— За тебя, дорогая. — присоединилась к нам Марина, уже успевшая где-то раздеться до гола.

— И ты? — подняла бровь Вера.

— А как же? Ведь он мой любовник. — прижалась ко мне Марина, положив руку на выпирающую ширинку. — Могу поделиться. Для тебя, мамуля, мне ничего не жалко. — расстегнула она молнию и извлекла на свет божий вздыбленный фаллос. — Хочешь? — лизнула Марина головку.

— Боже! Как можно? — в ужасе прикрыла ладонью рот Вера.

— По-разному можно. Так, например, — погрузила она головку в рот, — или так, — сунула Марина член за щёку, — и даже так, — насадилась она горлом по самые яйца, — и про яички забывать нельзя, — поиграла она мошонкой. — Ну так как? Будешь?

Пока Марина демонстрировала матери разнообразие ласк, Вера почти упала на стул и, как заклятие, повторяла — «Боже, мой... «.

Балдея от минета, я нашёл в себе силы стянуть майку и выпутаться из сползших ниже колен джинс.

— Вера, ты чему удивляешься? Тому, что это делает Марина, или тому, что это, оказывается, вообще можно делать?

— Что? А. Нет, я конечно, слышала о минете, но видеть, как это делает твоя дочь?

— Мамочка, если бы мне было неприятно, я бы к члену никогда бы не притронулась, не говоря о том, чтобы взять его в рот, но мне нравиться целовать и сосать его, чувствовать на языке нежную упругую плоть, вкус его головки, его соков, его спермы, наконец. Мама, мне это очень нравиться. Нравиться чувствовать, как мужчина трепещет от моих ласк, а член дёргается, от особо нежных прикосновений, напрягается до окаменения. Нравиться чувствовать, как по взбухшим венам учащённо пульсирует горячая кровь, как наливается головка, заполняя собой весь рот. Это замечательно, мама. Я вот рассказываю тебе о своих ощущения и уже возбудилась так, что готова кончить, а когда сосу то реально кончаю. Неужели ты никогда так не лакала отца?

Марина говорила и нежно дрочила мне член, а я мелкими шажками подошёл в плотную к женщине и начал ногами раздвигать её коленки.

— Я, конечно, такого не делала, но ласкала его руками. — она не уверенно потянулась к члену.

— Смелее, милая, смелей. — толкнул я членом её ладонь.

— Хулиган! — улыбнулась она и взяла ствол в кулак рядом с кулачком дочери. — Ох! Куда я качусь?

— К сексуальной раскрепощённости. — сказал я, наклонившись поцеловал в губы, сначала Марину, а потом и её мать.

— Или распущенности? — встала она передо мной, продолжая водить кулачком по члену.

— Мне нравятся распущенные женщины. — прижал я её к себе и впился поцелуем в губы.

Уже не стесняясь я мял её ягодицы и большие мягкие груди. Она закинула ногу мне на бедро, и я почувствовал, как рука Марины отняла член у матери и начила водить головкой по её промежности, раздвигая щель и при этом начала мастурбировать её ...  Читать дальше →