МЮРИЭЛ или итоги работы победившей похоти. Глава 16

рукой за попку, я приподнял ее за подбородок и заставил посмотреть на меня.

— Ты должна научиться, — сказал я, — поэтому прими мужской орган, как должны это делать все молодые леди.

Она сжала губы и моргнула. Моя рука под ее подбородком была твердой. Теперь, когда ее панталоны рассыпались по тонко очерченным лодыжкам, а белые чулки поблескивали в лучах утреннего света, я мог бы бросить ее на кровать и вонзиться в нее без лишних церемоний. Я спросил, будет ли она послушной. В ответ ее губы задрожали. Я шлепнул по ее попке, что заставило ее ввизгнуть.

— Ооооууууах! Мама услышит! — всхлипнула она, пытаясь потереть свою попку, но я оттолкнул ее руку.

— Ты совершенно права. Не будем больше творить глупостей, Эми. Какие у тебя нежные губы, какие прекрасные глаза! Я собираюсь излить свою сперму в твою сладкую киску, моя крошка, а не твою прелестную попку, которая теперь вполне подходит для того, чтобы принимать в себя мужественный инструмент. Мы очень гордимся тем, что ты сладко предложила нам себя, — и эти слова заставили ее смутиться и удивится еще больше. Я потрогал ее заднюю розеточку, заставив ее дернуться. Она хотела отвести от меня взгляд, но я ей не позволил, — Эвелин всегда советовала мне так делать, и она безусловно права.

Мой палец мягко вошел внутрь. Она издала что-то нечленораздельное, кончик ее языка, розовый и влажный, показался между зубов.

— Вы... вы... говорили... — запинаясь, проговорила она.

— Эми! Подними платье до талии и встань, расставив ноги, насколько позволят твои спущенные панталоны, — рявкнул я. При этих словах я расстегнул свой широкий пояс и многозначительно положил его на край кровати.

— Ойооой! — раздался ее тихий вскрик, я отступил на шаг или два. Она вцепилась в подол своего платья и уставилась на меня, как на пришельца из другой части Вселенной.

— Или это, или ремень, Эми, — сказал я, и она в замешательстве начала оголять свои безукоризненные ноги. У нее стройные икры и округлившиеся, чуть полноватые, бедра, что ей очень идет. Высокая выпуклость ее попки действительно впечатляла. Громко сглатывая, она, наконец, продемонстрировала мне свой идеально белый живот и пушистый кустик, ее ноги медленно раздвинулись до тех пор, пока они могли двигаться.

— А теперь вот так стой! — сказал я и сбросил сапоги и брюки, продемонстрировав ей такую прекрасную эрекцию, какой она никогда не увидит. Увидев мой восставший член со вздувшимися на нем венами, она чуть не уронила юбку, но потом усилием воли снова подоткнула ее.

Я заставил ее подойти, и она неловко засеменила ко мне, стреноженная панталонами. По моей команде ее пальцы робко коснулись моего члена, в то время как другой рукой она продолжала придерживать платье, подобранное к животу. Я пожелал получить ее губы и язычок, и тут ее охватила легкая дрожь желания. Когда наши рты соприкоснулись, ее пальцы начали двигаться вверх и вниз по моему стержню более уверенно. Одной рукой я гладил ее шелковистые ягодицы, а другой играл с ее мохнатой сокровищницей. Ее ноги дрожали, на ее любовных губках чувствовался сок любви.

— Какая ты хорошая девочка, Эми, — выдохнул я. Шаг за шагом я начал подталкивать ее к кровати. Очутившись на спине, она быстро сняла и отбросила панталоны, раздвинула ноги, инстинктивно прикрыв руками глаза, ее хорошенькие щечки залились румянцев. Но я, желая видеть ее целиком, отвел ее ладони, заложив ей руки за голову. После этого я расстегнул корсаж и явил на свет ее чудесные груди. От моих нежных, мимолетных прикосновений розовые сосочки быстро отвердели и через мгновение стали упругими и твердыми. Ее дыхание участилось, и она умоляюще посмотрела на меня. Ее ноги, затянутые в чулки, попытались было сдвинуться, но я снова широко раздвинул их пресекающим жестом, и они безвольно легли по сторонам, а жемчужная кожа ее бедер засверкала над подвязками.

— Лучше работай язычком, Эми... Поиграй рукой с моим членом... Вот так... Хорошо... Теперь потрогай мои яйца...

Я давал ей все эти указания до тех пор, пока ее живот не начал трепетать еще сильнее. Поглаживая ее пещерку, и нашептывая ей горячие слова, я заставлял ее попку медленно извиваться. Наконец я взгромоздился на нее, устроившись между ее ног.

— Направь мой стержень себе в щелку, Эми, — настаивал я.

Она издала бессвязный звук и наполовину закрыла глаза. Ее живот трепетал от невысказанного желания. Очень неловко, и с большой застенчивостью, она поднесла мой член к своему гнездышку, приложив его прямо к своими влажным, набухших губкам. Пенис вошел в нее, она ахнула и прикусила себя запястье, но я снова завел ее руки за голову и попросил немного подтянуть колени. Ах, какой же нестерпимо сладкой она оказалась, когда мой ствол, наконец, вонзился в ее упругую лощинку! Я крепко обхватил ее горячую попку и начал медленно двигать членом взад и вперед, пока легкий выгиб ее спины не указал мне на ее приближающийся экстаз.

— Наконец-то тебя трахают, моя сладкая, — выдохнул я ей в рот, откуда доносились безумные стоны. Ее норка сжимала меня, пока я разрабатывал восхитительную гладкость ее горячего, влажного канала. Она растеклась по кровати и прильнула ко мне, неистово лаская своим языком мой язык.

— Попроси меня сильнее трахнуть тебя, Эми, — настаивал я, но не так бездумно, как это делают в юности, а с определенной целью, ибо Эвелин хотела, чтобы все происходило именно так, и чтобы девочка научилась складывать правильные слова.

— Т... т... т... ! — это все, что она смогла произнести. Ее снова охватила любовная лихорадка. Я почувствовал, как она оросила своими соками мои тестикулы. Скорость нашей схватки ускорилась, заставляя ее попку подпрыгивать в моих ладонях, подобно резиновому мячику, кровать непрерывно скрипела. Дейдр не могла этого не услышать, но Эвелин также считала это хорошим знаком, поскольку, как она выразилась, «он не оставит у нее никаких сомнений».

Я собрал все свои силы и с трудом удерживал девушку в бушующем жаре наслаждения, пока не сообщил ей, что она вот-вот получит все сокровища моих чресел.

— Повтори еще раз! — скомандовал я и на этот раз тихий, по-настоящему умоляющий, но настойчивый возглас: «Т... тра... трахните меняяяяяяя!» — наполнил мой рот, в то время как я в ответ залил ее прильнувшее лоно такими обильными потоками, которые она не могла в себе не почувствовать, и ощутив их, стала извиваться еще больше.

Страстная работа наших языков прекратилась. Она вобрала в себя мою последнюю сильную струю, а затем я проделал то, что часто называю «маркитанткой» [здесь, буквально — проститутка, следующая в походе за воинской частью. — прим. переводчика], — перекатившись на бедро, я оставался в ней до тех пор, пока не испустил последние капли, и мы лежали лицом к лицу, ее дыхание прерывалось в сладких рыданиях вожделенного высвобождения.

Наконец, высвободившись из ее объятий, я обнял ее, погладил по попке и сказал, что она оказалась самой красивой и самой способной ученицей.

— О, что же теперь скажет мама! — раздался ее тихий всхлип.

— Ничего, кроме самых добрых слов, Эми. Это очевидно, хотя об этом и не следует говорить открыто. Нередко бывает так, что молодых леди чествуют, в то время как их мамы спокойно ожидают внизу. Сейчас я спущусь вниз, и ничего не будет произнесено, на самом деле, твоя матушка продолжит прерванную беседу, как и прежде. Ты спустишься по лестнице вниз так же степенно, как и поднималась, и будешь вести себя так, как ни в чем не бывало. Ты поняла меня, Эми?

Все время, пока я говорил, я ласкал рукой ее влажное набухшее гнездышко, которое уютно устроилось в моей ладони, а его шерстка очаровательно щекотала мне кожу.

— Да, — покорно пробормотала она.

— И в следующий раз будет меньше суматохи по пустякам, Эми, не так ли?

— Да.

Она тут же отвернулась от меня, но я уже позволил ей это сделать и, поднявшись, снова оделся, чувствуя восхитительный жар в своем теле, вполне достойный столь молодой лошадки, которой она в конце концов и оказалась. Я даже сказал ей об этом, на что она закрыла глаза, хотя нежный изгиб ее губ не выражал никакого неудовольствия от моих комплиментов. Когда я вышел из комнаты, она лежала, подтянув колени и плотно сжав бедра. Я чувствовал, что таким образом она сохраняет в своей пульсирующей киске то, чем ее сейчас так щедро одарили.

— Какая прелестная девушка! — поприветствовал я Дейдр. Ее вязание валялось на полу, а ее взгляд был немного остекленевшим.

— О! Я все слышала! — ахнула она.

— Тише! — ответил я, наклонился и поцеловал ее. — Если это вас утешит, она оказалась очень отзывчивой, — добавил я.

— Я не знаю, что и думать! — донесся ее ответ.

— Держу пари, Дейдр, что ваши панталоны сейчас немного влажные.

— О! — она вспыхнула, и в ужасе, — или, скорее, в притворном ужасе — выбежала через гостиную в сад, где я присоединился к ней, и сразу же начал говорить о том, как великолепны ее кустарники. По-моему, она была благодарна за это забавное замечание, потому что тут же сжала мою руку, но ничего не ответила, спросив лишь, все ли в порядке с Эми.

— Вы сами увидите, что она теперь полностью расцвела, — сказал я.

И я действительно оказался прав. Какова же приспособляемость женщин и насколько непостоянны их настроения, что не прошло и пятнадцати минут, как Эми уже выглядела гораздо более уверенной в себе, чем я ожидал.

— Я прибиралась в своей комнате, мама, — невозмутимо произнесла она, подчеркнув тем самым свою растущее чувство такта.