Приёмка

Действие происходит в мире, фигурировавшем в моих рассказах «Долг», «Доброволец». От нашего он отличается, главным образом, тем, что в нём существует легальное, регулируемое государственными структурами, рабство с возможностью перевода в данный статус только молодых людей и девушек от 18 до 22 лет.

— А документы какие-нибудь ты взял, солнце? — Как — то иронично спросила сидящая за конторкой полноватая черноволосая, но светлокожая женщина лет сорока с солидным бюстом.

— А? Да. — Неизвестно, от чего смутился парень лет 18, положив на перегораживавшую коридор стойку прозрачную папку.

— Та — ак, посмотрим, что тут у нас... — неизвестно, почему, простой щелчок кнопки смутил пришедшего ещё больше, а ниже его пояса начала расти пустота, — Ага паспорт, а это нас... копия закладной. Погоди немного. — Повозившись минуты с три, сверяя данные между обоими документами и со стоявшим тут же компьютером, женщина, наконец, достала откуда — то снизу картонную папку, которую, положив туда пару распечатанных на принтере листов, вручила пришедшему.

— Держи, это твоя карточка, туда будут записаны результаты обследования. И не волнуйся, никто пока тебя не забирает. Просто, надо же знать, что за добро нам, банку то есть, заложили, верно?

— Верно.

— Ну вот видишь. Так что, скоро будет женщина из Агентства, она тебя осмотрит, сюда кое — что запишет, и домой пойдёшь, а пока проходим сюда. — Она открыла маленькую дверку, приглашая «добро» за конторку. Здесь, помимо двери и её стула, оказалась также длинная низкая скамейка и утопленные в правую стену ячейки. — И раздеваемся. Вещи в ячейку, какая на тебя смотрит.

Должно быть, юноша густо покраснел, пока стягивал с себя шорты и майку. Затем, оставшись в одних светлых «семейниках», он дрожащими руками расстегнул сандалии и, поставив всё это в один из бетонных прямоугольников, стал перед приёмщицей.

— А трусики? — Чуть улыбнулась она. — Мальчикам ду нас можно только совсем голеньким.

— М... может не надо...

— Надо, иди сюда. — Уколов его короткими, ухоженными ноготями, женщина сдёрнула со своей жертвы последнюю деталь одежды, небрежно кинув их в сторону ячеек. — Не попала, ладно, потом подберёшь, а пока дай — ко я на тебя посмотрю. Ого! — Говорившая немного наигранно кивнула на стоявший торчком член парнишки, — хозяйство у тебя! А ты, я смотрю, уже и на море был... Отвечай, когда спрашивают.

— Д... да.

— Не бойся, не съем, я сегодня завтракала. Так, теперь ты поворачиваешься спинкой и... — говорившую прервал звук открывающейся двери, — идёшь и садишься на скамеечку.

Почти радостно он подошёл к лавке и затих, сев на неё. Следующим посетителем оказалась черноволосая девушка примерно одних с ним лет. Тоже немного побеседовав с последней и взяв у неё документы, женщина велев пройти за конторку, без лишних слов сдёрнула с неё майку с надписью «Love», под которой оказались парочка маленьких, с кулачок кгрудок, украшенных розовыми сосочками, и короткие джинсовые шортики. Затем, оставив её в одних трусиках в цветочек, вручила очередной жертве шмотки, кивнув на правую стену. Сложив одежду, девушка, однако, не села рядом с первым посетителем, повернувшись к нему спинкой с наивно торчащими лопаточками, между которыми виднелся след от бретелек купальника, пересекаемый чёрной косой, и от нижней части — на чудесной округлой попке.

— Я ведь, кажется, сказала сесть, — уже сердито произнесла женщина. — Или и здесь тебе помочь?

Густо покраснев, бедняжка — таки села рядом с ним, почти касаясь собственным цветущим телом.

Вскоре у них появились ещё две соседки. Первой пришла высокая и полноватая девчонка лет двадцати. Этой тоже разрешили остаться в чёрных трусиках, красиво смотревшихся на идеально — белой коже с двумя солидных размеров грулями. В прочем, последнюю деталь одежды с неё могли и снять: почти полная нагота не смущала девушку, сначала от души (и на пару с сотрудницей банка) посмеявшуюся над «мелкими», а затем плюхнувшуюся на скамью так, чтобы ей лучше всего был виден стоявший торчком член единственного парня в этой компании. Следующей оказалась смуглая высокая девушка лет девятнадцати, беспрекословно стянувшая с себя почти всю одежду, и, оставшись в одних кипенно — белые трусиках, севшая между двумя другими.

Просидев где — то пару часов в таком унизительном и одновременно (как он не боялся себе в этом признаться) очень приятном положении, Витя (а нашего героя звали именно так) услышал треск старого телефона на столе приёмщицы. Поговорив по нему немного, она велела освидетельствуемым встать и выстроиться в ровную линию.

— Так, мальчики — девочки, — произнесла она, — сотрудница уже на месте, так что сейчас вместе со мной по двое проходим сюда, — она кивнула на дверь, — остальные ждём и даже не думаем убежать, дверь отсюда вы не откроете. Ну, кто смелый?

— А давайте я, — выступила вперёд старшая девочка, — и, — она кивнула на мальчика.

— Да, я тоже так думала. Вперёд.

Став за хранившей след от лифчика (но не от загара, хотя ягодицы были явно светлее остального тела) спиной смелой девчонки, он вслед за провожатой вошёл в небольшую светлую комнату. Здесь был стол, за котором стояли два кресла. Одно из них было занято женчиной лет тридцати пяти в деловом костюме, за другое села смуглая приёмщица, забрав у подопечных картонные папки и велев им стоять за приклеенной на пол чертой. Кроме них здесь была ещё одна тётка — полнеющая крашеная блондинка в белом халате.

— Иванова, сюда. — Кивнула на участок пола рядом со столом сотрудница агентства.

Та, к кому она обращалась, молча подошла.

— Трусы снять.

Медленно и, явно, без былого куража, девушка сделала то, что ей говорили. Теперь было ясно: чувства стыда и унижения знакомы и ей. Жаль было, что стоит Иванова спиной. Но этот недостаток был очень скоро ликвидирован подошедшей к ней сотрудницей Агентства государственных имуществ, грубо развернувшей освидетельствуемую, взяв за плечи. Далее начался осмотр: сперва, грубо оттянув веки, она осмотрела глаза потенциальной рабыни, потом, велев открыть рот, долго ковырялась там, подсвечивая электрическим фонариком, затем, немного помяв подбородок и шею, с какой — то даже злобой начала тискать большие (хотя и несколько скромнее её собственных) груди. Далее, велев лечь на стол, сотрудница агентства немного помяла живот и, заставив согнуть ноги в коленях, долго проверяла двумя пальчиками задний проход и дырочку между стройных ножек своей первой на сегодня жертвы.

— Встать.

Девушка повиновалась.

— Вторая категория. У медика возражения есть?

— Нет.

— У сотрудника банка.

— Нет.

— Хорошо, тогда давайте подпишем протокол.

Закончив возиться с бумагами, девчонке разрешили надеть трусики, после чего она в сопровождении приёмщицы скрылась за дверью.

— Так... Москаленко...

Тот, к кому обращались, подошёл к столу.

— Полных лет сколько? — приблизившись почти вплотную, обратилась к нему девушка из Агентства.

— Восемнадцать.

— Тогда без хирурга нельзя, — как — то между делом отозвалась медик.

— Да, стань пока на место.

Чувствуя себя приговорённым, только что получившим помилование, он стал рядом с пришедшей сюда смуглой девочкой.

— Та — ак, Шахова. Сразу спрошу, тебе сколько?

— Девятнадцать.

— То же самое, — меланхолично произнесла медик.

— Хорошо... Сколько там ещё осталось?

— Одна, и ей тоже восемнадцать. — Ответила сотрудница банка. — Давайте, вы её посмотрите и отпустите, а потом я с этими в поликлинику пойду, а оттуда — к вам.

— Хорошо.

— Так, — обратилась приёмщица к жертвам, — идём за мной. Ждём тут, — продолжила она, когда они вновь оказались в темноватом корридоре. — А ты, — она взяла за руку оставшуюся девушку (осмотренной здесь уже не было), — за мной.

Когда они обе вернулись где — то через полчаса, почти всегда улыбающаяся женщина сказала ...