Дневник русалочьего мужа. Часть 2

***

11 ЯНВАРЯ

Заболел. Только этого не хватало. Гиппократ недоебанный...

***

13 ЯНВАРЯ

Провалялся с жаром три дня. Пневмония. 39, если не 40.

Боже мой — но Вэнди, Вэнди!...

Мог ли я предположить каких-нибудь полгода назад, что буду валяться с температурой на Большом Барьерном Рифе, и за мной будет ухаживать русалка в инвалидном кресле?

У меня нет никаких слов, чтобы описать... Я начинаю реветь, как только думаю об этом. Она все время со мной. Окунается, чтобы не задохнуться — и ко мне. Держит меня за руки, впитывает боль — и мне лучше. Отходит тяжесть, красные точки уплывают из мозга... Вэнди! Она лечит меня. Дала в раковине какой-то дряни, горькой и вонючей, как желчь: «огонь в теле, плохой огонь...» Жаропонижающее. Русалочья медицина. В доме — ни одного подходящего медикамента. Как же: умные врачи не болеют такими банальными болячками, как пневмония.

Носит мне еду. Выучила мой рацион; пытается что-то готовить. Смех и грех. И сердце разрывается...

Бледная. Гоняю ее — обижается: «ты не хочешь видеть меня?» Говорит: «ты лечил меня — теперь я лечу тебя. Так надо». Драгоценный мой жеребенок!

Только б не заболела сама!

***

14 ЯНВАРЯ

Мне лучше. А Вэнди заболела. Воздушно-капельный путь, папу его.

39. Русалочьи лекарства добывать не умею. Своих нет. Придется ехать в Блэк-Пойнт.

Боже, спаси и сохрани ее...

***

16 ЯНВАРЯ

В Блэк-Пойнте у меня угнали катер. Вернулся на прокатном... нет Вэнди. Разгром, пустота. Нет Вэнди.

Думал: испугалась чужого мотора. Кричал: я здесь, плыви сюда!

Нет. Нет ее.

Второй день пошел. И катера нет.

***

Был у нас уговор. На него вся надежда... Если поймают, привяжут ее — пусть пообещает негодяям жемчуг. Чтоб выпустили в воду. Приведет их к условленному месту, дескать, там жемчуга много, нырнет, и там в коробочке — пилки-ножики. Я дал ей, она спрятала на дне.

С полицией боюсь свой катер искать: вдруг прирежут ее. На новом — только отпугну ее, если она жива. Как быть?

***

17 ЯНВАРЯ

Купил новый катер — изъездил в поисках не знаю чего весь архипелаг, кажется. Еле стою на ногах.

Нет. Ни катера, ни ее.

Не вернулась.

***

Господи!... Если ее там нет — все. Болше не увижу ее.

***

20 ЯНВАРЯ

Спит. Обкончанная, умиротворенная, заласканная. Сопит в бассейне.

Сегодня ей лучше: аппетит проснулся, поплавала немного... Попросила «тух-тух» — выебал ее нежненько, медленно, чтоб силы не тратила, а только впитала в себя. Расслабил, зачухал — если пальчиками щекотать ей нежненько кожу, девочка оплывает, мягкая становится, чувствительная — тут ей только язычком клитор обработать, и готово: наливается, набухает, мучится, принимает в себя наслаждение, как воду в губку. И спускает без катаклизмов, сладенько, обволакивающе, урчит медвежонком... Обожаю ее, когда она спускает: розовая-пунцовая, глазки круглые, мутные, счастливые. Вставлял ей не спеша, без напора, чтоб распробовала, как член скользит-распирает ее, наполняет теплом ее тельце...

Я не верю, что нашел ее. Ебал ее только что, горел в ней сладким огнем, лопался и взрывался в ней... не верю. Моя девочка, мой жеребенок.

... Все было так, как я и думал. Услышала мотор моего катера, не спряталась, думая, что это я... Когда увидела ублюдков — было поздно. Поймали ее, опутали сетями, потащили... ей плохо, мутит ее... Пообещала жемчуг — и дальше, слава Богу, все по нашему сценарию. Привязали, нырнула, перепилила канат — и тю-тю.

Но до того... Я спросил Вэнди: они что-то сделали с тобой?

Девочка как посмотрит на меня... я заревел, бросился к ней, целовал ее, как сумасшедший, и шептал ей:

 — Забудь... Забудь. Они злые, но ты их победила. Ты их обхитрила. Забудь все. Нам будет хорошо.

Вэнди плакала и рассказывала мне:

 — Я не хотела... Они связали меня, и... Все по очереди, а потом... Потом — даже двое сразу... Один сзади, другой спереди. Меня подвесили к мачте. Я умирала... Я не знала, что можно так... сзади... Мне было... очень больно, и... самое страшное — было приятно. Я не хотела этого, но мне было приятно. Сзади... И когда они... двое... я... в общем...

И она разревелась, — и мы ревели вдвоем, обняв друг друга. Я представлял, как Вэнди корчится, насаженная на два бандитских хуя, извивается, воет от сладости и унижения... как сладко было думать, что Вэнди никогда не выебет ни один хуй, кроме моего... Господи! Я целовал поруганные дырочки, слизывал с них воображаемую грязь, — и Вэнди вдруг попросила меня:

 — Сделай мне «тух-тух».

Голосок ее изменился; пизденка потекла, заблестела...

Кажется, девочке было хорошо.

***

21 ЯНВАРЯ

Поправляется рыбка, поправляется маленькая!!! Температуры нет, легкие почти не поют, сил прибавилось — просится в океан. Отпустил ненадолго. Боюсь за нее страшно, и скучаю без нее...

Антибиотики спасли ее. Помогла и глина ее любимая — недаром Вэнди «что-то повело туда», как она сказала мне. Пролежала, зарывшись, как угорь, три дня — создала себе идеальный температурный баланс. Никакая постель не заменила бы такой глиняной купели.

Но я вовремя нашел ее.

Так. Надо думать, как быть дальше. Дано:

1) Они вернутся.

2) Деньги на исходе.

3) Здесь, на этих островах Вэнди жизни не будет. Во всяком случае, со мной.

4) О разлуке не может быть и речи. Сегодня я выяснил это окончательно и бесповоротно.

5) Разлучить ее с океаном — преступление, которого я никогда не прощу себе.

6) Как быть?

Конечно, в теории благородно было бы отпустить ее в недра океана... Но тут дело не только в моем эгоизме. Сегодня она сказала мне:

 — Если мы с тобой разлучимся, я умру. Вдохну воду и умру.

Вот так.

Так что — думай, Эйштейн, думай, как быть. Теперь твоя жизнь тебе не принадлежит.

... Вернулась. Бегу кормить, лечить, ласкать, облизывать моего жеребенка.

E-mail автора: 4elovecus@rambler.ru