/ Авторы / Человекус
Марина в последний раз оглянулась и стянула с себя купальник. Сочное, упругое, будто его надули изнутри, матово-наливное ее сокровище выплюхнулось наружу, на свободу, и соски сразу же лизнул прохладный бриз. Это было волнительно и чуть-чуть стыдно, хоть ее никто не видел.
Оглянувшись еще раз (мало ли?), Марина осторожно спустила с бедер плавки. Переступила через них и застыла, как привязанная, боясь отойти.
Вообще-то здесь не нудистский, а самый обыкновенный пляж (ну, или не пляж, а просто...
Читать дальше →
Оглянувшись еще раз (мало ли?), Марина осторожно спустила с бедер плавки. Переступила через них и застыла, как привязанная, боясь отойти.
Вообще-то здесь не нудистский, а самый обыкновенный пляж (ну, или не пляж, а просто...
Читать дальше →
Было это, кажется, где-то под Геленджиком. А может, под Туапсе. А может... впрочем, неважно. И под Геленджиком, и под Туапсе, и под другими курортами есть маленькие дикие пляжики, где удобно переждать волнение, если оно застало тебя в открытом море.
Евгений Львовичтак и сделал. Будь он лет на пять помоложе, он бы еще поборолся с волнами, а сейчас... Нет, он не боялся, конечно. Просто он и так знал, что сможет победить их. Тратить силы на доказательства этого бесспорного факта не имело никакого...
Читать дальше →
Евгений Львовичтак и сделал. Будь он лет на пять помоложе, он бы еще поборолся с волнами, а сейчас... Нет, он не боялся, конечно. Просто он и так знал, что сможет победить их. Тратить силы на доказательства этого бесспорного факта не имело никакого...
Читать дальше →
Досужие языки упорно разносят эту историю по всем углам, как куры разносят свой помет, если пустить их в дом. Сколько в ней правды, сколько вранья, сколько похоти, требующей удовлетворения не блудом, так словоблудием, — то нам неизвестно.
Как бы там ни было, однажды в столицу одного из бесчисленных эмиратов, на которые распался некогда могущественный Арабский Халифат, и правда прибыли два высоких гостя (о том имеются пометки в дворцовой хронике). Один из них — Мамуль, юный принц...
Читать дальше →
Как бы там ни было, однажды в столицу одного из бесчисленных эмиратов, на которые распался некогда могущественный Арабский Халифат, и правда прибыли два высоких гостя (о том имеются пометки в дворцовой хронике). Один из них — Мамуль, юный принц...
Читать дальше →
(В рассказе много ненормативной лексики. Я честно предупредил. — прим. авт.)
Нет ничего трогательней в мире, чем соски юной девочки, если их раздеть и целовать впервые в девочкиной жизни (и возраст не имеет тут значения). Они не просто нежные, и беззащитные, и чувственные. Они — обещание, и плевать, выполнится оно или нет. Это обещание всегда больше любого выполнения: женщина может умирать в оргазме, но в ее сосках, раскрытых впервые, есть и эта смерть, и рай после нее, и муки...
Читать дальше →
Нет ничего трогательней в мире, чем соски юной девочки, если их раздеть и целовать впервые в девочкиной жизни (и возраст не имеет тут значения). Они не просто нежные, и беззащитные, и чувственные. Они — обещание, и плевать, выполнится оно или нет. Это обещание всегда больше любого выполнения: женщина может умирать в оргазме, но в ее сосках, раскрытых впервые, есть и эта смерть, и рай после нее, и муки...
Читать дальше →
Гюнтер Хохштайн отмечал свое 45-летие.
Казалось бы, не самая круглая цифра, бывают и покруглее, — но Лайли, домашний лепрекон Гюнтера, решила сделать из нее праздник ну прямо-таки национального масштаба.
Впечатленный ее размахом, Гюнтер предлагал кинуть эту идею в бундестаг. Но Лайли была левой и не верила в правительство. Она заявила, что эту идею похерят, как и все хорошие идеи.
 ...
Читать дальше →
Казалось бы, не самая круглая цифра, бывают и покруглее, — но Лайли, домашний лепрекон Гюнтера, решила сделать из нее праздник ну прямо-таки национального масштаба.
Впечатленный ее размахом, Гюнтер предлагал кинуть эту идею в бундестаг. Но Лайли была левой и не верила в правительство. Она заявила, что эту идею похерят, как и все хорошие идеи.
 ...
Читать дальше →
Это было невероятно. В это просто нельзя было поверить. Настя и не верила, подходя к кафе «Две Панды», в котором ее ждал... нет, нет. Так не бывает.
Пожалуй, это было проще всего: внушить себе «не бывает» и делать вид, что просто прогуливаешься по Москве и раздумываешь, не зайти ли в уютное кафе. Тем сильнее был риск расточиться на атомы, когда все окажется правдой. Потому что, однако же, все и было правдой...
Правда, похожая на мыльную оперу, над которой и смеяться-то грешно: провинциальная...
Читать дальше →
Пожалуй, это было проще всего: внушить себе «не бывает» и делать вид, что просто прогуливаешься по Москве и раздумываешь, не зайти ли в уютное кафе. Тем сильнее был риск расточиться на атомы, когда все окажется правдой. Потому что, однако же, все и было правдой...
Правда, похожая на мыльную оперу, над которой и смеяться-то грешно: провинциальная...
Читать дальше →
Мы с Томом сразу увидели их, как только попали сюда.
Две фигуры.
Они приближались к нам. И одну из них я узнала.
Эти очки-оглобли, этот халат, эту кривую ухмылку невозможно было не узнать, хоть я не видела их уже два года... — Отец? — Неужели эта красотка — мой Джек? — раздался голос, знакомый до оскомины. — Вылитая мать, дьявол тебя дери...
Читать дальше →
Две фигуры.
Они приближались к нам. И одну из них я узнала.
Эти очки-оглобли, этот халат, эту кривую ухмылку невозможно было не узнать, хоть я не видела их уже два года... — Отец? — Неужели эта красотка — мой Джек? — раздался голос, знакомый до оскомины. — Вылитая мать, дьявол тебя дери...
Читать дальше →
Как хорошо, что я нашла его — свой старый дневник. За это время столько всего произошло, что я даже не знаю теперь, с чего начать.
Начну с главного. Я живу с моим любимым мужем Томом в Советском Союзе. Уже полтора года. Невероятно, но у нас все получилось. Нас не поймали. И в Союз впустили, и гражданство мы получили, и у нас теперь паспорта на русском языке.
Том называет меня Везунчиком. Говорит, что...
Читать дальше →
Начну с главного. Я живу с моим любимым мужем Томом в Советском Союзе. Уже полтора года. Невероятно, но у нас все получилось. Нас не поймали. И в Союз впустили, и гражданство мы получили, и у нас теперь паспорта на русском языке.
Том называет меня Везунчиком. Говорит, что...
Читать дальше →
Итак, решено: бежим. Я и мистер Дженкинс. Он парень что надо, и я доверяю ему, как родному. Мне кажется, что я знаю его целую вечность. Мы с ним уже придумали, как околпачить моего папашу. Он головастый — мистер Дженкинс, то есть. Недаром он работает в этой их правозащитной организации, или как ее. Там дураков не держат. Бороться за справедливость — это вам не машины мыть.
Дьявол! Я говорю, как папаша.
Я даже похож него. У меня его нос, его...
Читать дальше →
Дьявол! Я говорю, как папаша.
Я даже похож него. У меня его нос, его...
Читать дальше →
Рыжие-конопатые краснеют особенно.
Во-первых, не только щеки или нос, а сразу целиком, сверху донизу. А во-вторых, у них это получается так отчаянно, что и сам краснеешь за них, хоть тебе-то, казалось бы, с какой стати?
Вот такое чудо-юдо сидело напротив Жени за столиком кафе «Золотой ключик». Сидело и краснело. И Женя краснел вместе с ним, хоть он был не рыжий и не конопатый, и это было не так заметно. — Итак, — говорил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — итак, ты...
Читать дальше →
Во-первых, не только щеки или нос, а сразу целиком, сверху донизу. А во-вторых, у них это получается так отчаянно, что и сам краснеешь за них, хоть тебе-то, казалось бы, с какой стати?
Вот такое чудо-юдо сидело напротив Жени за столиком кафе «Золотой ключик». Сидело и краснело. И Женя краснел вместе с ним, хоть он был не рыжий и не конопатый, и это было не так заметно. — Итак, — говорил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — итак, ты...
Читать дальше →