Дурочка на чёртовой карусели. Часть 4

Приятные мгновения

— Саша, какая твоя дочь? Расскажи! — к нему за завтраком. — Вся в её мамашу! Такая же прохиндейка! — Ей же только 5! Уже прохиндейка? — 6, ей 6. Разве ты у тети Сони не все выспросила? — Да я только... — Значит не все! Что ж так плохо спрашивала? Вы ж вроде ладите? Болтаете вон сколько... — Когда нам болтать, я ж днями на работе, а вечерами её нет. Ну, пожалуйста, расскажи! — Маленькая, шустрая, болтливая, достает сильно... Сегодня вечером привезут, увидишь. — Сегодня? Ты не предупредил. Купим ей что-нибудь? Что она любит? — Она все любит, как все бабы, чтоб было много и дорого. — А чем она похожа на мать, на твою жену... бывшую? — Так и скажи, что хочешь узнать про бывшую. На тебя не похожа. Не актриса, хотя в чем-то тебе фору даст! — Она красивая? Кем работает? — Спросишь сегодня у Таньки, та расска-жет. — Да я и так все знаю. Я у тети Сони... Ой! Глядя друг на друга, они рассмеялись, причем весело было и ей, никогда ранее не смеявшейся здесь. Он засмотрелся на неё: — Как тебе хорошо так. Смейся почаще! А то ты ходишь с таким лицом, как будто тебе зуб без наркоза вырвали.

Одну главную и одну заметную роли пришлось отдать другим актрисам — с множеством оговорок с ней говорил режиссер. Лиза почувствовала себя значительно лучше, хотя, разумеется, её никто не благодарил и шепот за спиной не исчез. В театре доигрывались последние представления, коллектив готовился к гастролям в соседние города. Наступало лето. Все делились планами и строили их, и только у Лизы все было уже известно и расписано: заграничные морские курорты, выбранные Александром, в удобное ему время и на удобный ему срок. Лизе было все равно куда, т. к. она никуда дальше российского юга не выезжала. Оставшееся время отпуска она проведет дома: бизнесмен не собирался отпускать её даже навестить родителей. — Нечего шляться по глухомани; хотят тебя видеть — пускай сами приезжают, я оплачу. Лиза не посвящала его в семейные проблемы с пьющим отцом и не очень-то и жаждала увидеть того, хотя очень жалела мать. Её приезд ничего бы там не изменил.

Искренние улыбки она дарила Игорю: перед их встречами у неё поднималось настроение, и губы улыбались сами. Нечасто у него получалось вырываться с работы днем, чтоб посидеть с ней на лавочке в сквере или прогуляться близ театра. О чем они говорили? Обо всем, включая миро-вые проблемы. О детстве, школе, вузах, где учились, местах, где бывали, семьях, рассказывали смешные истории о себе и знакомых и много-много смеялись. Весь запас нерастраченного весе-лья Лиза реализовывала именно с ним, с Игорем, к которому привязалась и которому симпатизи-ровала. Они не говорили о своих отношениях — Лиза избегала определенности и старательно вы-свобождала свою руку, когда парень, увлекаясь, брал её. Он не обижался и до поры до времени не мучал её расспросами. Они часто обсуждали поездку на рыбалку, совершенно ясную для него и полностью неопределенную для девушки. Клясть себя было уже поздно и бессмысленно, и все раздумья Лиза направила на поиск решения проблемы. Иногда ей казалось, что обмануть любов — ника будет несложно и отъезд представлялся почти возможным делом, но чаще она видела пря-мую и явную угрозу для себя и главное — для парня, и тогда девушка ужасалась своим безрассуд-ным надеждам. А увлекшийся Игорь все развивал и строил мечтательные планы приближающе-гося отдыха. Он выспросил её о гастролях, записал себе все даты нахождения театра в том или ином городе, что-то для себя рассчитывая. Догадывающаяся о его планах, она растерянно не знала, что и думать. Боялась очень за них обоих.

Лиза учила играть на пианино толстую Таню — дочь Александра. Приезжавшая к отцу по выходным (не по каждым), девочка и правда была забавная и непростая — вылитый отец. Внешне и характером, как немного язвительно указала любовнику девушка. Капризная и самолюбивая, любопытная и непоседливая. Лиза мучилась с ней, пытаясь удержать её за фортепиано лишние 5 минут. Совершенно не желавшая есть, что положено, спать, как положено, читать и заниматься, как велели в садике, она была готова часами болтать, играть и смотреть телевизор. Лиза не жаловалась Александру, т. к. тот сердился на девочку и пугал ту, а пыталась договориться с ней. Стоя за спинами дочери и любовницы (так девочка слушалась), разбирающих нотную грамоту за инструментом, отец недоверчиво усмехался. — Играй, Танька, тоже артисткой станешь! Хочешь быть как Лиза? Вот-вот, такой же красивой!? Не отлынивай! Девочке нравилась Лиза, она безотрывно ходила за ней и требовала внимания к себе. Укладывающую её на ночь девушку, она обнимала, просила лечь с собой и шептала, что любит. Лиза растроганно накрывала ту, и Таня долго рассказывала о маме и папе, которых очень любит. По её словам, скоро родители будут жить вместе, вот только папа закончит ремонт дома и перестанет ездить в командировки — она повторяла чужие слова.

Ждущий девушку в постели Александр, подшучивал над ней, что с радостью возьмет в няни, когда её выгонят из актрис. Лиза пыталась поговорить с ним насчет воспитания дочери, хотя бы по поводу диеты — девочку никто не ограничивал в фаст-фуде. Но отец, раздражаясь, отмахивался: — У неё мать есть. И отец. Они решат, ты не лезь! И устраиваясь между её согнутых, разведенных ног, похлопывая по ляжкам, подбирался к промежности и оттуда глухо замечал, что она здорово играет на пианино и пусть сыграет ему ещё завтра. Она закусывала руку и, соглашаясь, что-то мычала в ответ. И вновь с трудом переносила настойчивые оральные ласки, стараясь представлять себе отвлеченные картины; иногда думала об Игоре, гадая, как тот занимается любовью. Ей казалось, что по-другому: легко, ласково и весело. Уже после окончания изнурительного секса, отбиваясь от его цепких пальцев, устраивающихся у неё в промежности и крутящихся там, едва шевеля распухшими губами «отстань, Саша,... оставь меня,... ведь уже всё», выслушивала его сонное «да у тебя ж ничего не было... хотел как лучше... ну, давай, не упрямься... «. — Всё было, ты просто не заметил, — закутываясь и отодвигаясь. — Опять врешь, эх ты... — приникая к её спине и начиная похрапывать. Со смешанными мыслями о наступающем лете и своей несуразной жизни, согретая им, засыпала и она.

Эротика на стене

В эти, ещё прохладны дни лета и появился у них большой календарь с лизиными эротическими фото. Заставил сниматься Александр, пригрозив, что она не поедет на гастроли. Внизу в холле ждали фотограф и стилист, а она никак не хотела спускаться к ним, сидя в кресле обняв колени. — Я знаю, зачем тебе это, будешь демонстрировать меня голую всему городу, — твердила она. — Я сам знаю, кому и что... «демонстрировать», — передразнивал он. — Решай, мне же лучше, если ты останешься. Обойдутся без... примы! — Почему ты так со мной? Что я тебе сделала!? — Ты идёшь? Люди ждут.

Расстроенная, спустилась она к ожидающим, отрабатывающим заработок, мастерам. Мрачнея под руками стилиста-женщины, вспомнила Лиза о своей профессии и, сдавшись, махнула рукой на стеснительность. Когда фотосессия ню подошла к финалу и раскрасневшаяся, запахнувшая халатик девушка просматривала отснятый материал у фотографа, Александр проводил стилиста и обнял её сзади: — Нравится? По-моему, красиво. — Какая дикая мысль! Где ты это видел? У кого? Да, отпусти меня! Мы же не одни, пусть он уйдё... — сцепив на груди стаскиваемый им халат. — Он остаётся, не упрямься! Снимай! — Опять? Нет, хватит, и так много, на 5 календарей. — Да нет! Будешь со мной... вместе... — Нет! Не стану! Хоть убей! И нечего меня пугать гастролями, все равно не буду! Я тебе не проститутка! Громкий хохот остудил её негодование, смеялся даже фотограф — невзрачный мужчина. — Тоже мне, шалава нашлась! Иди сюда и даже не надейся! Размечталась! Я просто обниму тебя, а ты — меня. — Саша, а это кому ты собрался демо... показывать? — Сам смотреть буду, когда выгоню тебя. Любоваться на свою... «проститутку»! — Тогда тоже раздевайся! Вместе посмеемся, не буду одна, — немного успокоенная ...