Мальвина и Карабас
Страница: 2 из 3
Грянул звонок в дверь. Иван Абрамыч завертелся, как юла.
— Это предки с работы, — сказала Мальва. — Как всегда, вовремя...
Иван Абрамыч поздоровался с Мироненками.
— Вот, зашел проведать, — громко говорил он. Мироненки всматривались в него, в Мальву, и Иван Абрамыч внутренне негодовал — «как они смеют нас подозревать?», и старался быть приличным и легальным — настолько, что Мальва дернула его за рукав, и Иван Абрамыч вдруг сдулся, как шарик, и сдутый, выполз за дверь.
«Уфффф» — отдувался он, рухнув в свое кресло. — «И что делать? Что в таких случаях делают?»
В таких случаях благородно скрываются, чтобы не дразнить юное сердце, знал он.
И как ему благородно скрыться, если он живет в соседней квартире? Продавать? Меняться? Из-за них, новоселов? Вся Одесса будет смеяться над ним. Если узнает, конечно.
А Одесса всегда все знает.
***
Наутро к нему пришел папаша Мироненко.
— Иван Абрамыч, эта, вы не подумайте. Мы вас очень это самое, — вещал он, глядя в пол. — Мы бы всей душой... но, блин, ей же ж только восемнадцать. Человек вступает в жисть, можно сказать. Мы бы и рады такому... ну, вы мужчина положительный, не из этих, шалопаев усяких, с вами можно иметь дело. И мы бы рады, но... дык ведь вот поди ж ты, — сетовал он, хлопая рукой о бедро. — Иван Абрамыч! Она из-за вас и пид машину стрыбнула, ну представляете? Я вас понимаю: она у меня вся... телятко таке. Я сам на нее смотрю, и у нутре скребет. Но и вы меня поймите...
Иван Абрамыч понял и, как только тот ушел, стал собирать вещи. «Две недели хотя бы», думал он, «а там, даст Бог, устаканится...»
Из-за стены вдруг прорвались голоса. Хлопнула дверь, затопали злые шаги — и только Иван Абрамыч понял, что это значит, как к нему позвонили.
— Мальва? — раскрыл было он рот, и не успел: она влетела в него, обхватила, как обезьяныш, и ткнулась мокрым лицом в шею.
— Ииииыы, — выла Мальва, то ли плача, то ли нет.
Он хотел сказать ей что-то умное, взрослое, как полагается бородатым дядям. Но вместо того почему-то обнял ее, нагнул голову и, замирая от мурашек, стал трогать губами горячую раковинку уха, алевшего в голубых локонах.
Они дышали друг в друга — Мальва ему в шею, он ей в ухо, — и чувствовали, как горячее и влажное проходит сквозь них, слепляя два тела, как куски оплавленного металла.
Потом они целовались. Иван Абрамыч не знал, кто был первый, и вообще как все вышло, — но в какой-то момент осознал, что захлебывается Мальвиным ртом, сладким, как варенье, и их языки лепятся в единый дрожащий ком.
— Ну, — сказал он, когда оторвался от нее. У него получилось хрипло, как у Высоцкого. — Ну что? Мальва...
— Я люблю вас, — гундосила та. Иван Абрамыч вздохнул, подумал — «надо бы остановиться», замер... и все-таки потянул с нее платье.
— Ты этого очень хочешь? — спросил он. Не столько ее, сколько себя.
Раздетая Мальва, пухленькая, вся в зеленке, смотрела в пол. «Как папаша», думал Иван Абрамыч, стаскивая с нее трусики.
— А тут тоже голубое должно быть, — сказал он, трогая смешную шерсть, рыжую, как у нутрии.
— Я покрашу, — покорно согласилась Мальва.
— Глупенькая, — Иван Абрамыч зажмурился и ткнул нос в мягкие розовые шары.
Мальва пыхтела, потом взялась скулить. Ей хотелось громче, но она стеснялась и гудела с закрытым ртом, в себя, как трансформаторная будка. Иван Абрамыч упоенно целовал, лизал, жалил, подсасывал, подминал упругое изобилие, месил его, как тесто, наминал и нашлепывал до красноты... Потом взял одуревшую Мальву за попу и повел к постели. Сны сбывались.
— Сама напросилась, — хрипел он, толкнув ее в гору подушек. Он так больно хотел ее, что вдруг стал злым.
Мальва упала, махнув голубым локоном. Иван Абрамыч лихорадочно разделся и распихнул ей ноги.
— Ааай!
Его член уперся в Мальву, как бур. Та пискнула и замолкла.
Наступила тишина: Мальва таращила глаза, вновь поголубевшие, а Иван Абрамыч бурил ее, пока не уперся лобком в лобок.
— Ну вот. Больно? — спросил он.
Мальва качнула головой, по-прежнему тараща глаза.
— Ну чего таращишься? Дурочка, — Иван Абрамыч нагнулся к ней и стал целовать, изнывая от блаженства, и потихоньку шуровать в узкой плоти, натягивая ее по всей длине.
Мальва пищала и стеснялась, но потом завелась и обслюнявила ему всю бороду. «Откуда в ней это?», думал Иван Абрамыч, чувствуя ее женственность, густую и могучую, как лава. Он никогда никого не хотел так, как эту глупую девчонку с голубой головой, и не щадил ее; «больно — сама виновата», думал он, чувствуя себя кровожадным зверем. — Вот тебе, вот тебе, — хрипел он и долбил ее, закатывая глаза.
Яйца гулко шлепали по липкой плоти. Член искрил и купался в персиковой влаге. Сны стали явью, или явь стала сном — он не знал. Мальва подвывала ему, стараясь выть в тон. Она была большой, спелой, изобильной, как сады Малого Фонтана, юной и свежей до слез, и все ее тело, и глаза, и груди, и даже голубые волосы кричали о любви. Ивану Абрамычу было страшно и сладко трахать ее...
— Вот тебе, — скулил он, морщась от знакомой блаженной боли. Огненная река подперла к яйцам, прорвала шлюзы — и лилась, лилась в Мальву без конца и края, наполняя ее искристым током жизни. «Надо бы выйти... ничего, залетит — и будет всегда моя» — думал Иван Абрамыч, но не головой, а чем-то другим — наверно, печенками. Он вдруг стал пустым и сладким, и рухнул на Мальву, и лежал, трогая языком соленую кожу.
— Не думай, это еще не все, — говорил он сквозь зубы. — Это была только присказка, сказка впереди... Страшно?
— Не, — отзывалась басом потрясенная Мальва.
— Больно?
— Не. Чуточечку...
— Стыдно?
— Ииыыы...
— Нравится?
— Ииыыы!
— Вот погоди у меня. — Иван Абрамыч слез с нее и встал на колени у кровати. Исцарапанная Мальва была перед ним вся, как блюдо на столе.
Он начал с грудей. Язык горел от их соли, и горечь хотелось затушить ею же — до ожогов, до оскомины. Намучив соски, он перешел к подмышкам, потом спустился ниже, к бедрам и к ногам.
Он лизал Мальву опаленным языком, и Мальва блестела в его слюне, как золотая рыбка в масле. Она неуверенно стонала, прислушиваясь к ощущениям, но когда Иван Абрамыч подобрался к окровавленной раковинке, бедрышки сразу пошли в танец:
— Не надо... ну что вы дел... я стесняюся... очень... — протестовала Мальва, истекая сладкими ручьями под языком Ивана Абрамыча. Тот лизал ее прямо в распахнутую сердцевину, а потом приподнимал голову и теребил, месил, звонко шлепал лиловое веретено, перемазанное кровью и клеем.
— Не надо, — глухо басила Мальва и распинала ножки, подставлясь ласкающей руке. — Не надо... не... надааааээээыыыы... — выла она, закатив глаза, а Иван Абрамыч смотрел, как она корчится в оргазме, мял ей брызгучую сердцевину и злорадно ухмылялся, чувствуя себя настоящим палачом.
— А теперь ешь! Твоя девственность, — он совал руку ей в лицо, и она покорно слизывала с нее кровь и соки. — И здесь, — он прильнул к ее губам, передавая им вкус жгучего железа. Потом ткнулся в распоротую раковинку, уже не такую узкую, и вновь натянул ее свежим колом.
Посвящение Мальвы было обрядом, древним, как сама жизнь, а он был не Иваном Абрамычем Лобановым, бухгалтером фирмы «Юнитрейд», а богом любви, каменным брызгучим фаллосом, горящим от желания...
— Ты хотела этого, да? Очень хотела? — говорил он, коварно улыбаясь. Мальва, красная, как мак, жалобно смотрела на него. — И я хотел этого, и сейчас хочу. Я вот как хочу!!! — всаживался он в нее, и Мальвины груди колыхались, как желе. — Ты думаешь, что любишь меня, но на самом деле ты меня просто хочешь, и все. Хочешь, хочешь, хочешь, — приговаривал он с каждым толчком. — Я научу тебя любить меня. Я научу тебя, глупая Мальва, девочка с голубыми волосами... А сейчас — вот тебе, вот тебе, вот тебе...
Он снова ... Читать дальше →
Последние рассказы автора
Оглянувшись еще раз (мало ли?), Марина осторожно спустила с бедер плавки. Переступила через них и застыла, как привязанная, боясь отойти.
Вообще-то здесь не нудистский, а самый обыкновенный пляж (ну, или не пляж, а просто...
Читать дальше →
Евгений Львовичтак и сделал. Будь он лет на пять помоложе, он бы еще поборолся с волнами, а сейчас... Нет, он не боялся, конечно. Просто он и так знал, что сможет победить их. Тратить силы на доказательства этого бесспорного факта не имело никакого...
Читать дальше →
Как бы там ни было, однажды в столицу одного из бесчисленных эмиратов, на которые распался некогда могущественный Арабский Халифат, и правда прибыли два высоких гостя (о том имеются пометки в дворцовой хронике). Один из них — Мамуль, юный принц...
Читать дальше →
Нет ничего трогательней в мире, чем соски юной девочки, если их раздеть и целовать впервые в девочкиной жизни (и возраст не имеет тут значения). Они не просто нежные, и беззащитные, и чувственные. Они — обещание, и плевать, выполнится оно или нет. Это обещание всегда больше любого выполнения: женщина может умирать в оргазме, но в ее сосках, раскрытых впервые, есть и эта смерть, и рай после нее, и муки...
Читать дальше →
Казалось бы, не самая круглая цифра, бывают и покруглее, — но Лайли, домашний лепрекон Гюнтера, решила сделать из нее праздник ну прямо-таки национального масштаба.
Впечатленный ее размахом, Гюнтер предлагал кинуть эту идею в бундестаг. Но Лайли была левой и не верила в правительство. Она заявила, что эту идею похерят, как и все хорошие идеи.
 ...
Читать дальше →