Месть необузданных девственниц

— Ну, вот и ладненько. Время ещё есть, одевайся в мужскую одежду, пойдём в ЗАГС подадим заявление.

***

Мама пришла на полчаса раньше, она была готова задушить Викторию. Ну, по крайней мере, закатить грандиозный скандал. Но у неё ничего не вышло. Ей с порога сказали, что молодые люди подали заявление так, что нужно готовится к свадьбе, а не устраивать скандалы. Ксения Петровна с радостью передала из рук в руки своего сыночка. Теперь она могла начинать свою жизнь. Ведь после той прогулки псевдо тёти и несуществующей племянницы, она почувствовала себя женщиной — у неё появился любовник. Теперь ей не было нужды скрывать это от кого-либо. У ещё вполне молодой женщины начиналась новая жизнь.

На следующий день Виктор переехал к своей невесте. Родители с обеих сторон были не против. Виктория выдрессировала не только Одуванчика, но и своих родителей.

— Я не только содержу их, но и больную бабушку — мамину маму, — пояснила она своему жениху, — как я скажу, так и будет.

***

Я встретил Виктора-Одуванчика через много-много лет в другом городе, случайно. Он рассказал мне всю свою историю от начала до конца. Он счастлив...

— У нас двое детей, мальчик и девочка. Марина младше Мишеньки на два года, но уже командует им. Дочь в маму, а сыночек в папу, — рассказывал он, — я пять лет не работал — сидел дома с детьми. Потом Вика устроила меня в банк. Я счастлив, — повторил он, — но главное, что счастлива моя жена...

***

День был пасмурным. Мне нравилось. Я желал дождя, сильного проливного дождя. Тогда бы у меня была веская причина не ходить на улицу. Так я успокаивал самого себя. Дома никого не было. Мама с папой взяли сестру и укатили на неделю в дом отдыха в Сосновку. Они знали, что с голода я не помру. Готовил я вполне сносно. Но на всякий случай забили холодильник основательно и дали мне немного денег. Я не стал перечить, хотя в кармане у меня была сумма в десять раз превышающая их пансион. Им не следовало это знать. Открыв холодильник, я сильно задумался, чтобы приготовить. Углядев пельмени в морозилке, сварил себе двадцать штук. Насытившись решил предаться увлекательному чтению. Порывшись на полках с книгами, мой взгляд остановился на странном свитке.

Свитком оказалась книга, написанная от руки. Я совершенно забыл про неё. Это был запрещённый порнографический роман, который мне кто-то дал почитать давным-давно. Но тогда я ими не интересовался, а сейчас — самое время. С первых страниц я утонул в мире разврата и похоти. Там описывались такие вещи, о которых я даже в своих буйных эротических мечтах, предаваясь блуду, не смог бы представить.

Особенно меня увлекла история одной женщины, которая сексуально унижала своего слугу. Я сразу же представил Викторию и Одуванчика. Но там описывались средние века, а не социалистическая действительность. Там правил порок, а унижения были возведены в ранг добродетели. Я живо представил себя на месте слуги, но не так, как это было у Одуванчика и Вики. В книге госпожа порола своего слугу в конюшне, а потом заставляла лезть к себе под юбки и лизать там, доставляя ей наслаждение. Я представлял себя на его месте, упиваясь уничижительностью к себе, и представлял женщину, которая порола бы меня вожжами, но не Вику, а какой-то эфемерный образ. Точнее, мне мнилась Анидаг из кинофильма «Королевство кривых зеркал». Она меня порола вожжами, а потом, приспустив свой обтягивающий наряд до колен, грубо приказывала: «Лижи!». Отбросив свиток на прикроватный столик, укрывшись одеялом с головой, будто кто-то мог меня видеть, я прокручивал эту картинку в своём мозгу, предавался блуду...

Я едва успел сменить бельё, как меня сморил сон. Мне снилось, будто я девушка. У меня огромные сиськи и платье, как у гувернантки, с белым передником. Осознав во сне, что этого не может быть. Ведь я мужчина, стал пытаться снять его. Но не тут-то было! Оно не снималось. Вдруг, откуда ни возьмись, появилась Анидаг в обтягивающем чёрном трико с блёстками и такого же покроя верхней одежде, с распущенными блестящими чёрными волосами. У неё в руках были вожжи.

— Берегись, — сказала женщина-змея, — они идут!

— Кто идёт? — не понял я.

— Скоро узнаешь! — гневалась сказочная женщина.

Она оказалась рядом со мной, как часто это бывает во сне, и стала хлестать меня вожжами. Больно не было. Но во сне не должно быть боли. Было унизительно. Нахлеставшись вволю, госпожа указала вожжами на свою промежность. Конечно же, я знал, что делать. Ведь перед тем, как уснуть, прокручивал эту сцену, добавляя разнообразные подробности. Мне нужно было пасть на колени, что я и сделал. Дотронувшись рукой до промежности королевы, я почувствовал какое-то шевеление. Будто там змея. Меня обуял страх. Так бывает во сне. До меня дошло, что там не змея, а член. Мне тогда ещё мало было известно о гермафродитах. Но это было что-то иное. Точнее, это был кошмар. Мне стало страшно. Кровь застыла в жилах. По коже поползли мурашки и... я проснулся, находясь всё ещё под впечатлением сна. Меня трясло под одеялом, но не от холода, а от перенесённого ужаса.

Постоянно мешал какой-то звук, отдаваясь трезвоном в ушах. Окончательно проснувшись, до меня дошло, что звонит дверной звонок. Кто-то пришёл, но я никого не ждал. Соскочив с дивана, быстро натянул на себя брюки и в майке пошёл открывать. За дверью стояло прелестное создание. Её симпатичное личико кого-то напоминало. Я силился вспомнить кого, но ничего не приходило на ум.

— Я, Маша, — изобразив на лице удивление, представился ангел, — Юра, неужели ты меня не помнишь?

— Я приспал чуток, — сознался сонный молодой человек в моём лице, — ещё не врубаюсь в происходящее.

— Днём? — спросила девушка, — а ночью, что будешь делать?

— Проходи, — отступая от двери, оставил вопрос без ответа невежливый засоня.

Маша прошла, поверчивая своей попой, будто красовалась на подиуме. Конечно, у меня язык не повернулся сказать ей, чтобы она сняла туфельки и надела тапки, коих в коридоре стояло превеликое множество любых размеров. Я замер, облокотившись о дверь, любуясь её трусиками, которые проглядывали через полупрозрачное платье, невзирая на чахлый свет, льющийся из моей комнаты. Всё ещё находясь под впечатлением от прочитанного свитка, мне представлялось, что я падаю пред ней на колени и, занырнув с головой под юбку её платья, начинаю заниматься там тем, что мне очень хотелось делать своим языком с её нижними губками. На сей раз в моих брюках зашевелился мой змей, но это не пугало меня, а было приятно. Усадив даму за стол, радивому хозяину захотелось узнать, что она желает пить.

— Чай, кофе или потанцуем? — спросил радивый хозяин, улыбнувшись.

Шутка удалась. Машенька встала со стула и протянула ко мне свои руки.

— Потанцуем, — рассмеялась она.

Клацнув клавишами магнитофона, из которого тут же полилась чарующая музыка битлов о серебряном молотке Максвелла, я обнял красавицу и мы слились в танце. Она выглядела довольно обольстительно в своём платье, а я, как портовый грузчик, в тапках на босу ногу, затрапезных штанах и майке, в которой недавно почивал. Но позабыв обо всём, отдался танцу, вкушая сладость её груди, сильно прижатой к моему полуголому телу. Её ножки изредка касались моих, создавая волнение в моём позвоночнике, которое волнами достигала моего паха и поднимало градусы в нём, заставляя змеиться что-то там. Всё-таки танец — это эротическое действо. Обнять просто так симпатичную девушку не представлялось возможным. Можно было быть не понятым. А в танце это выглядело естественным.

Танец закончился. Ухватив в охапку одежду более приличествую случаю, я сбежал в другую комнату переодеваться, по ходу включив чайник на кухне. Мария, чтобы не заскучать в моё отсутствие, взяла свиток со стола и пролистывала его, пробегая интересующие её места. Одевшись, хозяин квартиры быстро принялся варганить салат, налил в розеточки варенье, помыл чашки, порезал сыр и булочку на симпатичные ломтики....  Читать дальше →