Ночь любви

пирожные, конфетки какие-то. Чай я пил, так как реально замерз, но кусок от волнения в горло не лез. Она беззаботно болтала обо всем, расспрашивала о наших одноклассниках, а у меня в голове вертелась только одна мысль: — зачем она пригласила меня? Я был непротив, конечно, но зачем это ей? Что я могу ей дать?

Чай выпили, она покушала, и я решился спросить напрямую:

— Почему ты меня позвала?

Она опустила глаза, смущенно потеребила салфетку, а потом придвинулась ближе и заговорила:

— Максим... я не знаю. Я вдруг подумала, что ты сможешь мне помочь.

— Помочь? — удивился я. Конечно, я был готов сделать все для нее, но только я не понимал, чем же я могу ей помочь? Я же ничто, у меня нет ничего, что ей может быть нужно от такого, как я?

— Да. — деликатно пояснила она. — Понимаешь, я не знаю, почему, наверное, из-за беременности, гормоны и все такое... Вобщем, понимаешь, мне очень нужен... я хочу... мужчину.

Сказала, и отвернулась, опустив головку в ладони. Я опешил. О чем она меня просит? Я не против, конечно не против был бы с ней, но как можно с беременной? И вообще, она же замужем!

— А твой муж?

— Муж... — горько повторила она. — Муж мне не подходит. Ну, ты понимаешь...

— Понимаю...

— Ладно. — она встала, пригладила волнистые волосы, и принялась убирать со стола. — Забудь, это такая глупость.

Я не мог отойти от всего происходящего, все это казалось мне нереальным, фантастическим, и я, осмелев, подошел к ней и обнял за плечи.

— Почему именно я, Ева? — спросил я.

Она отставила кружки и пояснила:

— Это спонтанно получилось. Ты поцеловал меня у подъезда, и я подумала, что нравлюсь тебе, что ты хочешь... меня.

— Я хочу. — признался я и сильнее обнял ее. — Ты такая необыкновенная. Я очень хочу. Только я боюсь.

— Чего?

— Не знаю, ты беременна... вдруг я наврежу, не знаю.

Она повернулась ко мне лицом, и я снова поцеловал ее, на этот раз долго, чувственно, она ответила мне и у меня тут же встал.

— Пожалуйста, Максим... — прошептала она, и уронила головку мне на грудь.

Она просила меня, просила овладеть ею. Я сходил с ума от этой мысли. Пожалуй, только это я и мог ей дать. Это было единственное, что я умел и мог всегда, единственное, что я делал хорошо. Я обнял ее, подтянул за попку, ощутил ее животик, упирающийся в меня, и меня вдруг передернуло — ведь внутри у нее был чужой ребенок! Не то чтобы мне это было мерзко, просто я волновался, боялся, что не смогу, что у меня упадет. Я никогда не рассматривал беременных женщин, даже если они были очень, очень красивы, такие, как Ева. Они были для меня как непонятные инопланетяне — вроде выглядят так же, как все, но по сути совсем, совсем другое и непонятное. Наверное, любой мужчина, если он не гинеколог, бывает обескуражен самим только представлением о том, что происходит внутри беременной женщины. Это нам непонятно, это таинство, скрытое от нас, и поэтому немного пугает.

— Мне кажется, я не смогу. — признался я и отпустил ее.

Она посмотрела на меня так обреченно, пристыжено, и я заметил, что у нее блестят слезы.

— Тебе противно? — спросила она.

Я задумался, что ответить, и вдруг понял, что мне вовсе не противно. Странно — да, необычно — тоже. Но не противно. Нисколько.

— Нет. — ответил я. — Просто боюсь, что от волнения не смогу тебя удовлетворить.

— А ты не волнуйся. — она повернулась и отправилась в комнату, маня за собой своим шикарным ароматом.

Словно одурманенный, я шел за ней. У меня все еще стоял, и я поверил что смогу, что не опозорюсь перед ней. Она скрылась в спальне, не включила верхний свет, только слабенький ночник, и я увидел, как она изогнулась, пытаясь расстегнуть молнию на платье.

— Давай я помогу. — предложил я и заскользил по ее спинке, высвобождая из платья.

Сняв его, я увидел что вместо лифчика у нее какая-то поддерживающая майка, еще на ней остались колготки и трусики, естественно. Животик у нее был аккуратный, кругленький, как мячик, и вообще не делал ее несексуальной. Это было так необычно, и мне захотелось потрогать его.

— Можно? — спросил я, ложа ладонь на живот, она кивнула и улыбнулась.

Я погладил его — на ощупь обычное женское тело, гладкая кожа, ничего там не шевелилось — а то я боялся, что буду чувствовать ребенка. Усадив ее на кровать, я быстро разделся и аккуратно освободил ее от остальной одежды. Господи, какое у нее было тело! Я не мог оторвать глаз от этой светлой кремовой кожи, холеной и бархатной, абсолютно гладкой. Никогда в моей постели не было таких роскошных женщин, я видел их только в качественной порнухе или в журналах — идеальная депиляция, кукольные ножки, педикюр, маникюр, и все такое чистенькое, ухоженное, безумно красивое. В реальности таких женщин не бывает. Или их не может быть у таких, как я.

— Ты прекрасна. — прошептал я и сел перед ее ногами. Я робел перед Евой, чувствовал каждой клеточкой тела, что недостоин ее, боялся, что она вот-вот передумает. Обхватив ее шелковые ножки руками, я уткнулся в них лицом и потерся щекой. Что за кожа! Неужели такое бывает?

— Иди ко мне. — попросила она, и осторожно легла.

Я поднялся и сел рядом с ней на кровати. Она лежала на спине, откинув голову на подушку, и поглаживала меня по груди своими холеными пальчиками. Тут я обратил внимание на ее грудь, и еле сдержал стон вожделения. Я еще никогда не видел таких сисек, это было нечто особенное. Они не были сильно большими, но казались какими-то разбухшими, тяжелыми, налитыми, точно резиновые шарики с водой, которые вот-вот лопнут. А соски! Это была фантастика. Такие большие, отвердевшие, будто их долго теребили и дергали, темно-бежевые с коричневой каемкой. Даже странно, что у нее были такие темненькие сосочки, она ведь была светленькой. Но ее сосочки были похожи на маленькие орешки, такие же круглые и твердые. Мне захотелось прикоснуться к ее манящим сисечкам, и я провел ладонями по ним.

— Только осторожно. — попросила она. — Они очень чувствительны теперь, может быть больно.

Я нежно погладил их и с удовольствием осыпал поцелуями. От ее кожи пахло чем-то теплым, нежным, немного ванилью и духами. Я сходил с ума от этой женщины. Она была самым прекрасным, что случалось в моей жизни. Я все еще не мог поверить, что она лежит передо мной обнаженная, что хочет отдаться мне, что выбрала меня. Поцеловав с осторожностью ее сосочки, каждый по очереди, я захотел сосать их, так сильно, что у меня запрыгал член. Я догадывался, что молока в ее грудях пока еще нет, но мне казалось, когда я посасывал эти восхитительные отвердевшие холмики, что из них подтекает какая-то сладкая жидкость. Я не мог от них оторваться, сосал и сосал, осторожно наминая упругие тяжелые сиськи. Ева стонала, я чувствовал, что она возбуждена и ждет продолжения, но я не мог оторваться от ее груди. Я просто влюбился в ее соски. Это был неимоверный кайф, нет таких слов, чтобы передать.

Насосавшись ее сосками, я принялся целовать все ее тело, спускаясь вниз. Я вообще был страстным, и любил трахаться быстро и грубо, но с Евой все было иначе. Мне хотелось ласкать ее, вбирать каждый сантиметр ее божественного изнеженного тела, изучить все ее уголочки и складочки. У меня стоял, конечно я мечтал всадить ей, трахнуть, овладеть, но гораздо сильнее я был возбужден морально, не знаю, как объяснить. Мне не хотелось, чтобы это кончалось. Так восхитительно это было, так сладко. Я обцеловал ее животик, бедра, ножки и даже ступни, обсосав ухоженные пальчики с бордовыми ноготками. Никогда не видел таких нежных, мягких ступней, казалось, что она не ходит, а летает по воздуху. Потом снова поднялся поцелуями наверх и зацеловал всю ее грудь, плечи, нежную теплую шейку, личико, облизнув все ее черты языком.

— Я так хочу тебя. — признался я, касаясь членом ее бедра.

— Я тоже уже давно хочу. — простонала она и повернулась на бочок, показывая мне, что хочет в этой позе. ...  Читать дальше →